| |< в начало | << назад | к содержанию | вперед >> | в конец >| | |||
 |
|||||||
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СУЩНОСТЬ ОБЩНОСТИ
ГЛАВА IX
КОНТАКТ, ОТНОШЕНИЯ, ОБЩНОСТЬ
Степени надактуальной, реальной связи
В первой части мы познакомились с необозримо широкой градацией в сфере возможной бытийной причастности к другим людям: от простого интенционного отношения к другому человеку до взаимопроникновения взглядов обоих, от чисто нейтрального взаимопроникновения — до единения в любви. Однако существует не только выходящая за рамки интенционного бытийная причастность к другим людям, актуально осуществляющаяся во взаимопроникновении взглядов или в каком-либо совместном акте или установке, но и продолжительная связь, всегда имеющая место там, где мы можем говорить о связующих отношениях между двумя людьми, например в дружбе. Дружба между двумя людьми по сравнению со связью, имеющей место в актуальном осуществлении взаимной любви, представляет собой нечто совершенно новое: своеобразный, длительный союз двух людей, длящиеся отношения. В своем высшем выражении такой длящийся союз, естественно, всегда одновременно представлен в единении двух людей. Единение не ограничивается актуальным контактом. Однако длящийся союз возможен и при несравненно менее тесной связи, например в дружбе, в товариществе, в отношениях между коллегами и т. д.
Говоря о подобных отношениях между людьми, мы имеем в виду нечто новое по сравнению с актуальной связью в актуальном взаимопроникновении взглядов дружеских установок постольку, поскольку помимо взаимных дружеских установок здесь подразумевается некая материально окрашенная объективная связь между людьми. Ее содержание не сопряжено с актуальным осуществлением — напротив, раз возникнув, она продолжает существовать надактуальным осуществлением связующих установок. Здесь заключается новое в двойном отношении: то, что мы имеем в виду, когда говорим о дружбе, товариществе, коллегиальных отношениях, отношениях между учеником и учителем, между братьями и сестрами, представляет собой, во-первых, объективный союз в противоположность установкам двух человек — это не что-то психологическое, как, например, объединяющие переживания, а единство совершенно особого рода. Кроме того, это надактуальная, длящаяся связь. Необходимо отделять друг от друга эти два момента объективности и надактуальности.
Так какого же рода должны быть актуальные отношения между людьми, чтобы результатом их стала такая связь, которую бы мы могли назвать объективным союзом и которая помимо осуществления межличностной установки продолжала бы существовать в качестве «связи между личностями»? Когда я что-то сообщаю человеку, а тот понимает меня, то имеет место «реальный» контакт с другой личностью. Но такое приобщение к другой личности полностью ограничено осуществлением моего акта сообщения. Если я обращаюсь еще к одному человеку, то эта связь исчезает. Такой совершенно нейтральный контакт не в состоянии привести к сколько-нибудь продолжительной установке по отношению к другому человеку, не говоря уже о продолжительных отношениях между нами. Положение не меняется и тогда, когда имеет место взаимное сообщение, «разговор между собой». Сам по себе он также не приводит ни к каким продолжительным отношениям между личностями. Естественно, здесь идет речь только о контакте, заключающемся в сообщении как таковом. В нашем контексте мы не принимаем во внимание случайных влияний сообщенного нам или какой-либо дополнительной выразительности, которая может быть сопряжена с актом сообщения.
Если я на кого-нибудь сержусь, не проявляя при этом своего недовольства, то в этом случае, конечно, контакт не является нейтральным — он совершенно определенно окрашен. Я внутренне произношу «слово», относящееся к другому человеку, которое не имеет индифферентного характера, а напротив — отрицает, отвергает. Реализация этого акта недовольства может сделать «тяжелой» атмосферу между мной и другим человеком; я могу взять назад внутренне произнесенное слово, вычеркнуть его, сделать недействительным, если впоследствии займу новую, в качественном отношении противоположную позицию по отношению к нему. Но все равно недовольство не в состоянии привести к продолжительной установке с моей стороны по отношению к другому человеку. Для этого оно слишком незначительно, слишком мало касается чужой личности в целом — слишком частично. Аналогичное имеет место и в случае скрытого гнева. Напротив, в невысказанной любви или в тайной ненависти всегда помимо установки, заключающейся в осуществлении самого акта, закладывается некая продолжительная позиция по отношению к чужой личности.
Тем не менее подобная позиция еще не является отношениями между личностями. Как и сама невысказанная установка, она имеет мало общего с реальным контактом с чужой личностью; она остается в интенционной сфере и еще не конституируется в «межличностном пространстве». Следовательно, мы имеем здесь возможно момент «надактуального», продолжающего существовать после актуального акта, но не момент межличностной связи, выходящей за пределы интенционного. Таким образом, следует четко различать простую позицию по отношению к кому-либо и союз между двумя личностями.
Также и в том случае, когда имеет место взаимная любовь или уважение, которые однако остаются невысказанными, так что никто из двоих не знает о любви или уважении другого и тем более каждый из них уверен, что другой не знает о его чувствах, мы имеем только две установки, а не отношения между личностями17.
Нечто новое по сравнению с простой установкой наблюдается тогда, когда односторонняя ненависть или односторонняя любовь высказываются и другой человек понимает это высказывание, но при этом не отвечает содержательно на эту установку, и, кроме того, когда высказывающий знает, что другому человеку известно о его установке. В этом случае происходит реальный межличностный контакт — здесь делается шаг, выводящий за пределы чисто интенционного.
Разумеется, при этом существует различие между случаем высказанной ненависти и случаем высказанной любви — или между враждебно отвергающей и дружески принимающей позициями. Однако это различие не меняет столь важного объекта в решающем для нас аспекте. Для этого последнего важным является то, что установка остается без ответа. Возьмем случай безответной любви, когда любовь открыта, но совершенно не взаимна, т. е. даже не «принята». Высказанная любовь хотя и доходит до цели, однако не в надлежащем месте, для которого она предназначена. В определенном смысле она соскальзывает с другого человека; он противится, он полностью остается вне созданной любовью ситуации. В этом случае, как уже сказано, заключается нечто новое по сравнению с простой установкой: мы можем говорить об отношении к другому человеку, но не об отношениях между обоими. Имеет место межличностно реализованная установка — но дело не доходит до союза, не доходит даже до «отношений» (в только что указанном смысле) между личностями.
Если ненависть или любовь высказаны и не только восприняты другим человеком, но и соответствующим образом поняты и приняты им или даже каким-либо способом получили ответ во взаимопроникновении взглядов ненависти или любви, то в этом случае возникают «отношения» между обоими, длительная установка по отношению друг к другу, объективная связь и надактуально существующее, представляющее собой сугубо межличностную реальность. Очевидно отличие объективных отношений между двумя людьми от простого отношения одного к другому. Здесь не просто определились оба человека в своих установках по отношению друг к другу, которые принимают межличностную реальность посредством высказывания своих чувств — здесь мы имеем как бы смысловой профиль взаимных установок, полностью «врезавшихся» друг в друга; оба человека постоянно находятся точно «друг против друга»; между ними существует совершенно определенно в содержательном отношении окрашенная объективная связь. Мы имеем здесь дело с таким образованием, которое поддерживается двумя людьми (в противоположность простому отношению к кому-то, когда второй человек является только объектом или адресатом, а не субъектом или главным субъектом) и которое поэтому дает нам право говорить об отношениях между двумя личностями. В этом заключается новая ступень межличностной реальности. Теперь мы сделаем еще один шаг. Вражда, которую конституирует взаимопроникновение взглядов ненависти, хотя и является связью между людьми, однако не отношениями в точном смысле. Для последних характерно то, что они объединяют обоих и представляют бытийное приобщение в новом, более подлинном смысле. Напротив, вражда есть специфическое разобщение, раздор. Только взаимопроникновение взглядов любви или родственной любви установки, такой, как уважение, почтение, восхищение, может само по себе привести к продолжительным объединяющим отношениям между людьми, влекущим за собой надактуальную реальную связь обоих. Только в этом случае мы достигаем выше сформулированного — отношений между двумя личностями, представляющих собой объективную связь между ними.
Таким образом, помимо межличностных установок и актов и имманентного им бытийного приобщения к чужой личности, необходимо различать следующие явления:
1. надактуальные, но при этом только интенционные установки по отношению к другим людям; 2. надактуальные, межличностно реализуемые, но односторонние установки или отношения с людьми; 3. надактуальные, межличностно реальные, двусторонние отношения «между» людьми, но еще не представляющие союза между ними: соперничество, вражда, которые мы назвали простой «связью»; 4. надактуальные, межличностные, реальные отношения между людьми, представляющие собой объективный, поддерживаемый с обеих сторон союз, как, например, дружба, товарищество и т. д.
Мы упоминаем здесь только основные типы, схематично представляющие ступени лестницы, ведущей к общности.
Степени отношений
В противоположность всему этому общность в более узком смысле представляет собой нечто совершенно новое. Термин «общность» употребляется в более широком и более узком смыслах. В широком смысле общность означает любые отношения между людьми. Уже межличностные отношения связующего типа, а тем более настоящие отношения между людьми есть общность в этом более широком смысле. Напротив, под общностью в узком смысле мы понимаем общественное образование, которое, например семья, государство, нация и пр., имеет характер субстанционального целого, что иногда не очень удачно пытались выразить в образе целостной личности. В дальнейшем мы будем понимать под общностью как таковой только общность в узком смысле.
Если мы сравним образование, которое представляет собой дружба, с явлением семьи, то увидим, что, помимо всех содержательных, т. е. качественных различий между ними, семья есть сущность, составленная из различных личностей, объемлющая их или совместно превращающая их в некое новое единство. Напротив, дружба — это связь, существующая между двумя людьми, и ее ни в коем случае нельзя рассматривать как некое целое, составленное из личностей. Дружба — это именно отношения между двумя людьми, а семья, дружеская пара, дружеский круг, государство и т. д. — это общности. Отношения между людьми в их онтологическом ранге следует понимать как «акциденции» — напротив, общности выступают в некой субстанциональной форме и не могут рассматриваться как собственно акциденции, хотя они, разумеется, и не являются истинными субстанциями.
Кроме того, отношения могут существовать только между двумя людьми. Если три человека говорят, что они «дружны между собой», то здесь имеют место троякие отношения: между А и В, между В и С, между А и С. Не может существовать таких отношений в нашем точном смысле, которые бы, связывая А и В, каким-то образом через В распространялись на С. Конечно, отношения между А и С могут быть обусловлены В. Мы можем сказать, что наши отношения с каким-либо человеком существуют только благодаря близкой связи с ним нашего друга. Но это означает лишь основание наших отношений с ним, это не говорит о том, что наши отношения с другом и с другом друга — те же самые. Напротив, первые отношения настолько сильны, что они питают вторые, более слабые. Тем самым можно четко охарактеризовать те и другие как различающиеся сущности. Отношения всегда являются по своему существу дуоперсональными. Также и в этом они четко отличаются от общностей. Ибо для последних в этом отношении нет никаких предварительных условий, налагаемых их сущностью как таковой.
Общность
Существуют «дуоперсональные» и «плюроперсональные» общности. Общность супружеской пары — дуоперсональна, общность семьи, государства, объединения — плюроперсональна. Таким образом, дуоперсональность совершенно не является характерным признаком общности как таковой. Напротив, большинство общностей плюроперсональны, и, как мы скоро увидим, общность даже легче образуется, когда дело касается многих людей. В дальнейшем мы увидим, что это различие в сфере общностей имеет глубокое внутреннее значение для сущности данных образований. Это значение кажущегося внешним момента связано с глубокими структурными свойствами различных типов общности.
Если в начале нашего исследования мы увидели, что человеческая личность, будучи таким ярко выраженным «миром в себе» как никакое другое известное нам создание, тем не менее способна и призвана вступать в контакт и объединяться с другими людьми, то теперь мы должны дополнить это следующим: она также призвана быть членом общностей и способна их образовывать с другими людьми. Хотя характеру человека как индивидуума никак не может быть нанесен в онтологическом смысле ущерб и он не может слиться с другими людьми в какую-нибудь новую личностную или безличную субстанцию, тем не менее он является не только фактически zwon politikon (общественным существом), но также и по своей сути предназначен и способен функционировать в качестве члена общностей.
Как легко видеть, различие между отношениями и общностью еще фундаментальней, чем различие между установкой и отношениями.
ГЛАВА Х
ОСНОВНЫЕ ЗАДАЧИ УЧЕНИЯ ОБ ОТНОШЕНИЯХ
Основные проблемы философского учения об отношениях
Анализ отношений между людьми в их чрезвычайном многообразии и сложности, особенно разработка главных типов возможных отношений в их внутреннем своеобразии, представляет собой самостоятельную важную часть учения об «общности в широком смысле» как философской дисциплины. Однако эта задача останется вне рамок настоящей работы, которая в первую очередь посвящена общности в узком смысле. Мы лишь вкратце обрисуем круг этих важных философских задач.
В первой части мы могли составить представление об обилии проблем, возникающих особенно в связи с вопросом о натурализации отношений в определенной ценностной сфере. Наряду с этим кругом более материальных проблем существует большое число формальных проблем, как, например, также упомянутое различение отношений, при которых тематичен только один из партнеров, и таких, когда равным образом тематичны оба партнера. Сюда можно отнести и уже упомянутое различие между всего лишь интенционным — и межличностно реализуемым отношением к другому человеку. Необходимо также внести ясность и в проблему взаимной объективной установки двух людей в ее связи с лично актуализируемыми отношениями, когда эта установка еще лично не актуализирована, например все те многообразные объективные взаимосвязи, существующие в той или иной общности (скажем, в государстве) между ее членами, даже если последние еще не знают о них.
Еще один ряд вопросов возникает в связи с различием между формальными отношениями и содержательными. Примером формальных отношений могут служить отношения, возникающие в результате таких социальных актов, как заключение договора. Подобного рода и отношения между начальником и подчиненным. Такие отношения сами по себе чисто формальны. Между данными людьми могут существовать и содержательные, чисто человеческие отношения, однако это будет уже другой случай. Формальные отношения, например связанные с договором, как таковые ни в коем случае не затрагиваются тем обстоятельством, что к ним добавляются содержательные отношения. По своей сущности и характеру они независимы от последних.
Все отношения, при которых люди «по человечески» связаны, являются содержательными и возникают, если заведомо не обусловлены той или иной общностью, из установок особого рода. Содержательная природа в особенности свойственна любовным отношениям. Напротив, все отношения, специфически натурализованные в правовой сфере, имеют формальную природу: например, отношения членов объединения к другим членам, чиновника — к своим коллегам или начальнику, владельца предприятия — к пайщикам и т. д. Кроме того, существуют формальные отношения, основанные на содержательных отношениях. Так, между супругами существуют также формальные отношения; такие отношения в определенном смысле существуют и между родителями и детьми, хотя по значению они отступают на второй план в сравнении с содержательными.
Отметим, далее, важное различие между отношениями, сформированными чем-то объективным, в основе которых, следовательно, лежит объективная связь в силу принадлежности двух человек к одной общности, — и отношениями, возникающими только из определенных переживаний.
Чрезвычайно важная задача в этой области заключается в разграничении отношений, при которых установки обоих партнеров по отношению друг к другу различаются содержательно (например, когда они основаны на разных категориях любви), и такими, при которых установки обоих одинаковы. Такую специфическую разнородность обнаруживают отношения между матерью и ребенком — напротив, отношения между супругами в соответствии со своим смыслом однородны. Отношения между наставником и последователем, учителем и учеником обнаруживают типичную неоднородность; отношения между друзьями — по крайней мере формально — равноправны и т. д. очевидно, что это различие также и в формальном смысле имеет решающее значение для природы отношений.
В аспекте отношений равным образом важно различение обоих первичных модусов личностных контактов. Мы уже видели, что на любые отношения, несмотря на то что им в норме свойствен как я-ты-контакт, так и мы-контакт, в целом накладывает отпечаток либо я-ты-контакт, либо мы-контакт. Разделение классических отношений с этой точки зрения также является особой темой учения об отношениях.
Наконец, учение об отношениях венчает точный анализ классических отношений между людьми — таких, как отношения между друзьями, между родителями и детьми, между супругами, между братьями и сестрами, между учеником и учителем, начальником и подчиненным, а также все отношения между членами классических типов общностей: нации, государства, церкви и т. д., прежде же всего — общее отношение человека к человеку.
Мы просто указываем здесь на эти задачи учения об отношениях. Шире мы рассмотрим только вопрос о том, какие актуальные контакты приводят к возникновению содержательных отношений, или какие условия должны быть выполнены.
Условия возникновения содержательных отношений
Представим себе по порядку, какие моменты обязательно отличают переживания, приводящие к возникновению содержательных отношений, от всех прочих переживаний. При этом мы будем исходить из типического переживания, содержательно конституирующего отношения — из взаимопроникновения взглядов почтительной и благоговейной любви. Здесь мы видим необходимую совокупность следующих факторов: 1. это не интенционный контакт, как при невысказанных установках, — это контакт, реально проходящий сквозь межличностное пространство; 2. эта позиция не является нейтральной по своему содержанию, она влечет за собой содержательную заинтересованность в другом человеке, качественную установку по отношению к нему — в противоположность сообщению или вопросу; 3. это отношение не может быть односторонним, оно так или иначе должно быть представлено и с другой стороны, хотя бы в смысле явного содержательно заинтересованного принятия — в противоположность совершенно безответной любви; 4. это отношение должно быть высказано с обеих сторон, в противоположность случаю, когда два человека уважают или любят друг друга, однако не знают о взаимной склонности; это должно привести к взаимопроникновению взглядов; 5. содержание этого отношения должно быть столь весомым, чтобы произнесенное в нем слово привело к возникновению длительной взаимной содержательной установки помимо актуального контакта, в противоположность взаимопроникновению взглядов простой дружеской симпатии, недовольства и т. д.; 6. содержание отношения должно быть позитивным, т. е. отношение должно включать в себя принятие другого, движение к нему; оно должно связывать обоих, в противоположность взаимопроникновению взглядов ненависти.
При отсутствии хотя бы одного из этих шести моментов содержательные отношения возникнуть не могут, даже если представлены остальные пять. Поэтому следующие межличностные установки не могут привести к длительным отношениям: 1. все невысказанные скрытые установки, которые касаются другого человека только интенционно, а не реально — хотя бы они и обладали всеми остальными качествами, которые необходимы для возникновения отношений; таким образом, сюда относится не только недовольство, которое, даже не будучи нейтральным, настолько незначительно само по себе, что не может привести к возникновению чего-то длительного между людьми помимо своей актуальной реализации, не только ненависть, которая сама по себе, будучи высказанной, может создать надактуальную связь между людьми, но даже и любовь, которая, если бы она была открыта, привела бы к длительным объединяющим отношениям; такие невысказанные установки хотя и служат основанием длительной позиции, однако не приводят к возникновению отношений между людьми; 2. все межличностные установки, содержание которых недостаточно значительно, чтобы они могли привести к возникновению длительного отношения к другому человеку, как, например, недовольство, гнев, дружеская сиюминутная симпатия, радость по поводу поведения другого человека, даже если они взаимно осуществлены и высказаны; в них не заключается ничего помимо реального актуального контакта; 3. межличностные, высказанные, взаимные, приводящие к длительным установкам позиции, содержание которых негативно, — т. е. реализуемый в них акт отделяет нас от другого человека; сюда относится прежде всего ненависть; хотя здесь и возникает некая «связь» между двумя людьми, однако не возникает отношений; 4. все высказанные установки и акты, которые осуществляются между двумя людьми только односторонне, т. е. которые содержательно не принимаются другим человеком и на них не следует ответа; такие установки служат основанием реализованного межличностного отношения к другому человеку, но не союза между обоими.
ГЛАВА XI
ОБЩНОСТЬ КАК РЕАЛЬНАЯ ЦЕЛОСТНОСТЬ
Отличие общности от нереальных единств
Теперь мы попытаемся выделить самые общие существенные черты общности в узком смысле. В первую очередь необходимо понять, в какой мере общность, например семья, государство, нация, человечество, является неким реальным целым и в своей целостности представляет собой новый индивидуум. Чтобы окончательно выяснить это, необходимо отделить данный тип единства от других типов единства. Так, например, общность — это не только «категориальное единство», скажем, «все люди, рост которых превышает один метр восемьдесят сантиметров» или «все блондины». Мы можем субъективно с различных точек зрения объединить различные объекты в ту или иную категорию, которой, однако, не будет соответствовать реальная связь этих объектов, — это будет простая «совокупность». Блондины не составляют какого-либо нового целого, частями или членами которого они бы являлись. Сами по себе они не имеют между собой ничего общего; только благодаря своим схожим чертам они представляют субъективную совокупность. При определенных обстоятельствах эта схожесть делает подобную субъективную совокупность необходимой; но это, разумеется, не отменяет типического в единстве этого рода.
Легко видеть различие между подобной субъективной совокупностью и реальным единством. Но при этом существенное заключается не в том, что в вышеуказанном примере речь идет о весьма внешней общности. Например, в лице «психопатов» мы будем иметь дело с гораздо более существенной общностью, которая, очевидно, дает нам полное право объединить их в некую совокупность. Несмотря на это никому не придет в голову утверждать, что психопаты представляют собой общность в собственном смысле слова, что они составляют некое реальное единство, подобное семье или государству.
Однако реальное единство, которое представляет собой corpus общности, совершенно отлично не только от любой совокупности cum fundamento in re (на объективных основаниях), но и от подлинного родового единства. Объективное, но идеальное родовое единство как таковое не соединяет отдельные экземпляры данного рода в некое новое реальное целое. Сущность всех сосен как экземпляров данного вида совершенно отлична от единства «сосновый лес», реальными компонентами которого являются отдельные сосны. Не существует никакого индивидуального объекта, составленного из «всех сосен». Отношение рода к единичному экземпляру принципиально отличается от отношения реального индивидуального целого к своим частям. Понятию, заключающему в себе родовое единство, онтологически соответствует идеальная сущность, к которой «причастны» все экземпляры данного рода, но не индивидуальное реальное целое, части или компоненты которого были бы отдельными экземплярами.
Если же речь идет об общности, то мы всегда имеем в виду реальное образование, состоящее из личностей как реальных «частей». Нация, например английская, не является ни идеальной сущностью, ни соответствующим, лишь идеально составленным собранием экземпляров одного рода — она есть нечто индивидуальное, реальное, «состоящее» из определенных личностей. Семья Наполеона — это не идея или вид, а индивидуальное, реальное образование, состоящее из его родителей и братьев и сестер.
Такое единство не является также и нашей «проекцией» в бытие — оно представляет собой некую реальность, существующую независимо от любого «наблюдателя» и от того, знает ли кто-либо о ней. Общности не являются такими единствами, которые существуют только в нашем «представлении» и которым в действительности соответствует лишь сумма отдельных личностей, как, например, условные подразделения бытия, не обладающие в нем реальной силой. Скажем, «месяц» в наших переживаниях может проявляться как подлинное реальное единство. В действительности же он есть временной промежуток, который хотя вычленен нами на разумных основаниях, однако объективно не представляет собой независимого образования, самодостаточного единства. Последний день месяца объективно отделен от предпоследнего в не меньшей мере, чем от первого дня следующего месяца. Когда мы празднуем, например, день рождения друга, нам кажется, что с этого дня начинается новый этап его жизни. Единство этого этапа, которое представляется нам как дискретный шаг непрерывного процесса, существует как таковое только в нашем воображении. Говоря о «часе», мы конечно имеем в виду реальный отрезок времени. Но в качестве объективно отграниченного единства, каким он нам представляется, он на самом деле не существует. Однородный характер времени как такового не имеет ничего общего с этими подразделениями. Они не имеют силы в нем.
Совершенно необходимо отдавать себе отчет в том, что семья, государство, орден, нация — это не созданные нами самими единства подразделений, которые мы гипостазируем в качестве реальных образований только по привычке и которые на самом деле не обладают реальным бытием, а подлинно объективные образования, единство которых не зависит от наших представлений.
Общность как объективный, реальный индивидуум
При этом необходимо понимать, что общности являются реальными единствами, образующими объективный «corpus» (тело). Недостаточно принимать в качестве единственного реального фундамента понятия общности переживаемые отношения между людьми. Единство общности заключается не только в той связи, которая возникает в актуальном контакте или в лучшем случае в переживаемых отношениях. Более того, личности образуют объективное реальное целое, членами которого они являются: их связь в качестве членов целого — это нечто особое по сравнению с их связью в переживаемых отношениях. Не все люди, связанные определенными отношениями, образуют eo ipso (тем самым) также и общность. Так, например, находящиеся в дружеских отношениях люди могут не составлять подлинной общности; с другой стороны, многие люди могут быть соединены в качестве членов целого в определенные общности еще до того, как между ними возникнут переживаемые отношения, — или они вообще никогда не вступят в личный контакт, как, например, многие граждане одного государства, члены одной нации или человечества. Таким образом мы видим: там, где существует общность, люди объективно и реально связаны в новое реальное целое — в своей совокупности они образуют новый индивидуум, например семью, государство, нацию и т. д.
Здесь прежде всего возникает вопрос: каково отношение отдельных личностей как членов к этому новому реальному образованию, которое мы называем общностью? Во-первых: функционирует ли личность в качестве конституирующей части? И во-вторых: какой онтологический ранг имеет общность по отношению к личности?
Три основных типа целостности
Эти вопросы вынуждают нас вначале бросить взгляд на различные типы целостности, существующие в сфере бытия, в которых единство целого в каждом случае конституируется по-разному. Разумеется, мы не будем рассматривать «простые» субстанции, т. е. такие, которые не состоят из физических частей, например душа.
Мы начнем с примера из области материального. Отдельные металлические куски можно сплавить в один большой. Тогда появится некое новое более крупное целое «на месте» различных более мелких образований. Мы говорим «на месте», потому что более мелкие единства как таковые перестают при этом существовать. Поэтому мы не можем считать маленькие куски частями образовавшегося большого куска. Ибо до этого они были столь же самостоятельными единствами, что и позднейшее целое, и в них совсем не проявлялась несамостоятельность, частичность, они не нуждались в дополнении. Они существовали сами по себе и не имели признаков, которые бы давали нам право говорить о том, что они являются «частями». Они были такими же физическими телами, самостоятельными материальными субстанциями, как и образовавшийся впоследствии большой кусок металла. Они заключали в себе лишь возможность служить вместе с другими подобными субстанциями основанием образования более крупного металлического куска — но не потому, что они, оставаясь единствами, могли создать целое, а потому, что, исчезая как единства, образовывали простое однородное вещество, из которого возникло новое целое. Если мы говорим, что большой металлический кусок состоит из маленьких, мы выражаемся неточно. На самом деле можно сказать лишь следующее: новый металлический кусок состоит из однородного вещества и, с одной стороны, его можно разделить на части, а с другой — его можно составить из более мелких кусков. Но он не имеет настоящих частей, на которые его можно было бы разделить, пока он существует сам. Точно так же невозможно говорить о более мелких кусках, полученных после, разрушения крупного, как о его частях; ибо они являются столь же самостоятельными единствами, что и крупный кусок, только меньшего размера.
Здесь мы имеем выраженный тип целостности: образование, которое само по себе не разделяется на части, но которое не является также и простым, а состоит из «множественного» однородного вещества. Оно делимо — и делимо совершенно произвольно. Ибо однородное вещество может быть разделено на любые более мелкие единства постольку, поскольку данное целое, пока оно существует, не заключает в себе определенных частичных подчиненных единств, которые бы как-то «оговаривали» разделение на части. И наоборот, множество элементов данной целостности может образовать новую более крупную целостность, но только в том случае, если более мелкие единства полностью перестанут существовать как таковые. В этом случае они не будут частями целого — но «множественное» однородное вещество, из которого они состоят, перейдет в однородное вещество, из которого состоит более крупное целое. Нельзя сказать, что здесь целое существует до частей, но неверно и обратное: что части существуют до целого, так как здесь речь идет только о «потенциальных частях» — как во время существования целого, так и до и после.
Радикальную противоположность этому представляет собой целостность, которую мы видим в организме развитых живых существ. Здесь целое заключает в себе относительно самостоятельные подчиненные единства, такие, как органы, члены, которые могут рассматриваться как настоящие части целого. Члены, органы сами по себе являются относительными единствами. Они представляют собой не произвольные куски «вещества», из которого состоит целое, а образования, представляющие собой единства в силу своей определенной формы и функции. Они четко отличаются как нечто определенное, внутренне единое от других частей. Так, печень является относительно самостоятельным единством и отличается от сердца; кисть — от предплечья и т. д.
Но такие единства несмотря на относительную самостоятельность являются по своему общему онтологическому характеру «частями». Во-первых, они не могут существовать сами по себе; будучи искусственным образом отделены от организма, они гибнут как живые образования, как раз и перестают существовать в качестве этих относительно самостоятельных единств. Во-вторых, их отличительной чертой является их неполная самостоятельность, несамодостаточность; они отчетливо указывают на то целое, в котором и благодаря которому они и могут раскрыть свою специфическую сущность. Таким образом, организм является единством, которое хотя и не «делимо» (а именно постольку, поскольку отдельные члены и органы, будучи отделены от целого, гибнут как живые образования), однако расчленяется на настоящие части — но эти части не составляют целого, они не являются носителями его, не поддерживают его: напротив, целое поддерживает части. В этом случае целое действительно существует до частей, т. е. единство целого в онтологическом смысле является предпосылкой единства частей, или условием их существования как характерных образований.
Это является указанием на происхождение живых существ, особенно высших. Весь организм первоначально состоит из одной клетки, оплодотворенной яйцеклетки, и это целое дифференцируется на многие клетки, а затем и на члены и органы. Если бы наоборот различные органы и члены объединялись в организм, то это противоречило бы «смыслу» организма18. В этой сфере существует абсолютное различие между целостностью и частными образованиями. Истинный организм есть «конечный пункт», он есть подлинное целое и не может слиться с другими организмами в некое новое целое равного иерархического ранга таким образом, что отдельный организм лишается своего самостоятельного единства и становится обыкновенной частью. Напротив, члены и органы являются по своей сути частными единствами и не могут стать — в той мере, в какой в них раскрывается органическое начало — самостоятельными единствами. Отличие от предыдущего типа совершенно очевидно.
Наконец, третий основной тип целостности представлен там, где настоящее единство состоит из самостоятельных в онтологическом смысле единств как из своих подлинных частей. Несколько звуков в определенной последовательности могут составлять мелодию. Отдельные звуки сами по себе являются подлинными самостоятельными единствами — но они могут, будучи связаны по определенному объединяющему принципу, образовать настоящее новое единство, мелодию. При этом они не перестают быть самостоятельными единствами. Они не являются простыми элементами целого, и их существование не поддерживается целым — напротив, именно они поддерживают целое. То же самое можно сказать в отношении деревьев и составленного из них леса. Отдельные деревья являются совершенно самостоятельными единствами, и им совершенно не присущ характер несамодостаточности, который бы накладывал на них отпечаток частей целого, как это имеет место в случае ветвей и листьев дерева. Тем не менее они могут, определенным образом сочетаясь друг с другом, образовать новое единство, не переставая при этом существовать в качестве полноценных самостоятельных сущностей. Одновременно они функционируют как части целого. Но целое образовывают и поддерживают именно они, а не наоборот. Части существуют до целого. Отличие от двух других основных типов налицо. Целое здесь складывается из настоящих частей в отличие от первого типа. Оно не состоит из однородного вещества. Однако эти части совершенно самостоятельны в противоположность второму типу. Они поддерживают целое, а не существуют благодаря ему.
Общность и организм: отличие и аналогии
К этому третьему типу целостности относится также общность. Отдельные личности представляют собой самостоятельные единства. Они даже являются, как мы видели раньше, «мирами в себе». Это самые подлинные и типические субстанции в сфере данного нам в опыте конечного бытия. Но они могут образовывать, будучи сплочены мощным объединительным началом, новое реальное единство. Они являются настоящими частями общности, но в любом случае на их сущностный характер как самостоятельных единств не влияет то, что они составляют новое единство в качестве частей. В противоположность соответствующему факту, имеющему место в сфере органического, они образовывают общность и при этом не существуют благодаря образовавшемуся целому. Здесь части существуют до целого.
Поэтому нельзя помещать на одну ступень с организмами такие общности, как государство, семья, человечество. Они представляют собой тип целостности, который полностью отличен от целостности организма. Ибо здесь отдельная личность чисто онтологически превосходит общность — уже потому, что отдельная личность является субстанцией в прототипологическом смысле, в то время как общности вообще не являются субстанциями. Правда, общественные образования, как мы уже однажды отмечали, нельзя рассматривать как собственно акциденции. Они имеют субстанциональное бытие и не могут трактоваться в альтернативных терминах субстанции-акциденции (даже если совершенно формально определить акциденцию как «все то, что не является субстанцией»).
Таким образом, будет большой ошибкой ставить на одну доску отношение общности к своим членам и отношение организма к своим членам или органам. Поскольку в случае организма целое является субстанцией, а отдельные члены и органы являются не субстанциями — и в то же время, разумеется, не акциденциями — а именно истинными частями целого. Таким образом, здесь целое чисто онтологически необозримо превосходит свои члены или органы. Отношение части к целому в случае члена организма прямо противоположно по сравнению со случаем члена общности.
Только идея сверхъестественной общности мистического тела Христова представляет собой такой тип общности, который в онтологическом отношении можно сравнить с организмом. Ибо сверхъестественное бытие божественной сыновности в отдельном человеке репрезентирует реальность, которая превосходит реальность естественной духовной личности. Это сверхъестественное бытие отдельного человека онтологически полностью поддерживается данной общностью. Оно возникает только в результате членства в ней и прекращает свое существование, как только человек перестает быть членом мистического тела Христова. Члены этой общности не могут самостоятельно существовать в качестве «храмов» Святого Духа, даже если они и существуют сами по себе как естественные духовные личности. Таким образом, здесь целое существует как бы до своих частей — и это целое, мистическое тело Христово, мыслится как реальность более высокого уровня, превосходящая онтологически существование отдельной естественной личности. Апостол Павел, сравнивая церковь с организмом, тем самым иллюстрировал уникальность ее природы, благодаря которой она в соответствии со своей идеей отличается от всех «естественных» общностей.
Но сверхъестественную структуру этой общности невозможно познать естественным путем. Напротив, когда мы имеем дело с естественно познаваемыми общностями, отношение отдельной личности к целому онтологически противоположно отношению членов организма к своему целому19.
И все же это сравнение с организмом в связи со второстепенными аналогиями имеет смысл также и в случае естественных общностей, оно даже необходимо в той мере, в какой мы хотим подчеркнуть моменты, важные для нашего контекста. Так, например, этим мы указываем на то, что многие общности являются «органическими» единствами, а не «механическими». Ведь те способы, которыми самостоятельные объекты образовывают новое целое, могут быть весьма различны. Они могут иметь механический характер, т. е. отдельные части могут быть выстроены в чисто количественный ряд. Хотя эти части и соединяет вместе определенная цель и они снаружи облечены в определенную форму, однако способ их соединения чисто внешний. Рациональная форма, свойственная подобному образованию, является специфически искусственной.
В противоположность этому тот способ, каким из звуков образуется мелодия, является специфически органическим. Звуки не просто располагаются друг за другом и объединены внешним образом — они внутренне связаны друг с другом в осмысленную последовательность, с рационально дифференцированными временными промежутками между ними и с совершенно специфической функцией каждого из них. Возникающее единство мелодии не только рационально в противоположность чисто случайному, лишенному смысла, но и, кроме того, «морфологически» рационально по аналогии с организмом. Органическое и морфологическое единство представляет собой также семья. Отдельные люди соединены в ней не механически, как, например, солдаты в армии, а органически. Они составляют целое внутренне рациональным способом. Это целое имеет настоящее «лицо»; это не просто имеющее смысл собрание людей, внешне облеченное в форму.
С таким различием между механическим и органическим связано различие между искусственным и естественным. Механические единства несут на себе отпечаток «искусственного», произвольного, а органические — отпечаток естественного. Последнее не должно пониматься непосредственно в генетическом смысле. Здесь идет речь не о различии, связанном с тем, появилось ли что-либо без сознательного участия человека или имела место свободная деятельность духовной личности. Истинное произведение искусства всегда органично и естественно, несмотря на то что оно появляется в результате сознательной свободной деятельности духовной личности. При этом важно единство вещи и внутренняя смысловая полнота, не содержащая в себе ничего произвольного, насильно привнесенного извне, как это типичным образом представлено в организмах. Здесь обычно важна и история происхождения, однако в дальнейшем имеется в виду не она сама, а ее наглядно данное воплощение в образующемся единстве. В этом смысле такая общность, как семья или супружеский союз, возникают естественно, а не искусственно. Эта противоположность органического и механического особенно отчетливо проявляется в дифференциации функций отдельных частей. В организме настоящие части, на которые дифференцируется целое — голова, руки, ноги или отдельные органы, такие, как сердце, легкие, почки и т. д. — совершенно различаются своей функцией. Вклад каждой из них в существование целого абсолютно специфичен и незаменим. Они являются частями не только в количественном отношении, но и в качественном. В механических единствах сама по себе функция частей не дифференцирована, их отношение к целому — количественное. Определенные общности, такие, как семья, супружеский союз, дружеский круг, также и в этом отношении несут на себе явный отпечаток органического.
Поэтому имеет смысл называть общности органическими единствами. Конечно, не следует считать органичность непременным существенным моментом всякой общности. Ведь существуют специфически органические общности, такие, как семья, супружеский союз, дружеский круг, нация, круг людей, объединенных культурными интересами, человечество, — и более механические, такие, как профессиональное объединение или общественные классы. Поэтому этот момент органичности характерен только для некоторых общностей, а не для общности вообще.
Но прежде всего нужно помнить, что общности, представляющие собой органические единства, нельзя рассматривать как полные аналогии организмам или даже просто подводить их под тот тип целостности, который представляют собой организмы. Аналогии с организмом, которые можно обнаружить в любом органическом единстве как таковом, не распространяются на один решающий пункт: особое онтологическое отношение частей к целому. Все организмы являются органическими единствами, однако обратное неверно. Таким образом, несмотря на то что многие общности представляют собой типичные органические единства в противоположность другим общностям, тем не менее не существует такой естественной общности, в которой бы проявилось все позитивное сущностное содержание организма хотя бы в аналогичной форме. Как мы видели выше, это возможно только в идее corpus Christi mysticum (мистического тела Христова).
Общности никогда не являются «обобщенными личностями»
Делались также многократные попытки представить общественные образования в качестве «обобщенных личностей». Если под этим понимается серьезная аналогия человеческой личности, то такие попытки должны быть отвергнуты как полностью ошибочные. То, что общности не являются личностями, подобными отдельным людям, только более высокого ранга, нет необходимости объяснять. Если они, не являясь субстанциями, не могут быть названы даже организмами, то, естественно, с еще меньшим основанием их можно назвать личностями. Совершенно нелепо представление о том, что люди в совокупности каким-то образом составляют некую новую личность. Как мы видели раньше, субстанциальность свойственна человеку в еще более глубоком смысле, чем организму, и он является не только ярко выраженным «миром в себе», но он к тому же еще и «прост», он не является единством, дифференцированным на части и органы. Из нескольких человек невозможно создать кого-то еще; человек не может послужить материалом для создания других людей; два человека не могут слиться в нового человека. Мысль о том, что семья, государство, нация суть личности, может появиться только у того, кто ничего не знает о сущности личностного бытия. Да этого никто и не будет всерьез утверждать. Совершенно уникальное бытие существа, которое сознает самого себя, осуществляет осмысленные акты и установки, «владеет собой», не просто «дано», но и обладает «бодрствующей», «просветленной» сущностью, может быть приписано естественной общности вроде государства, семьи и т. д. разве что в каком-нибудь мистическом розыгрыше.
Но уже представление об общности как об «обобщенной личности» в смысле некой серьезной аналогии чревато опасностью. Насколько ошибочно не видеть реальности этих «целостностей», настолько же опасно переоценивать их онтологический ранг. Им никоим образом не свойственно личностное бытие, если речь идет только естественных общностях. Как уже сказано, им не присущ полноценный субстанциальный характер, а тем более — простота, самосознание, рационально просветленное бытие и пр. У них вообще нет «внутреннего бытия», характерного для личности. Они находятся онтологически не только на более низкой ступени как квазисубстанции — по сравнению с подлинными субстанциями, но и в другой бытийной сфере, нежели личности. Они лишь заключают в себе определенные моменты, которые имеют некоторую аналогию с моментами личностного бытия, но которые тем не менее не имеют отношения к онтологически решающим моментам. Речь идет об аналогиях схожих форм, подобных тем, что существуют между неорганическим и органическим, между психическим и пространственным и т. д. — таким образом, о таких, которые не снимают онтологического различия между личностным и безличным бытием.
Конечно, для этих целостностей решающим является то, что они составлены из личностей. Это означает уникальную связь с миром личностного. Их характер мы можем понять только тогда, когда мы поняли личность и ее уникальное, совершенно новое бытие. Однако, как не может быть личностным существом межличностное пространство, хотя его существование и предполагает наличие личностей, а для его понимания требуется понимание личностного бытия, так и общность не может являться личностным существом только потому, что она основана на личностном бытии. На нем же основаны и отношения между людьми, хотя никому, вероятно, не придет в голову считать сами отношения личностными сущностями.
Внутренняя и внешняя стороны общностей
Выше мы сказали, что у общностей отсутствует внутреннее бытие, которое отличает личность помимо его обычного бытия. Внутренним бытием обладают только принадлежащие к общности отдельные личности. Но общности являются образованиями, которые имеют внутреннюю стороны наряду с внешней. Так же как дом в качестве духовно детерминированного образования имеет внешнюю и внутреннюю стороны в пространственном смысле, как лес может восприниматься и во внешнем и во внутреннем аспекте, так и общность. Цвет, звук, отношение, как, например, сходство, факт — например, краснота розы, в целом не имеют внутренней стороны. У них отсутствует это метафизическое измерение. Также и материальная вещь в этом метафизическом смысле не имеет внутреннего измерения. Внутренность металлического шара в этом метафизическом смысле есть чистая внешность. Любой материальный объект как таковой существует только в одном бытийном измерении. Дом имеет внутреннее измерение постольку, поскольку ему как человеческому жилью присущ определенный духовный сущностный характер, который выводит его как некую целостность за пределы сферы чисто материальных вещей; то же самое и с лесом.
Но не одному безличному образованию мы не можем с таким правом приписывать внутреннюю сторону, как общности. Специфическая сущность данного единства заключается в том, что оно обладает также и внутренней стороной, т. е. мы можем представить это образование как во внешним аспекте, так и во внутреннем.
Если мы собираемся рассматривать такой своеобразный объект как общность, то это можно делать с двух сторон. Мы можем смотреть как бы снаружи на общность, скажем, на государство и его характерные особенности. В этом случае мы являемся наблюдателями, хотя и понимающими, «вступающими в заговор» с объектом. Однако мы смотрим на него как на любое другое образование, например на произведение искусства или организм, и постигаем его сущность во внешнем аспекте.
Другой способ изучения общности заключается в том, что мы как ее члены осознаем свою принадлежность к ней и таким образом она предстает нашему взору в своем своеобразии. В этом случае мы рассматриваем ее во внутреннем аспекте. В обоих аспектах, во внешнем и во внутреннем, сущность общности раскрывается как сущность одного и того же идентичного образования. Более того, об идентичность того, что находится перед нами в том и другом аспектах, можно заключить исходя из данного объекта. На основании и внешнего и внутреннего аспекта мы можем придти к одному и тому же пункту, в котором проявляется идентичность того, что раскрывается перед нами в обоих аспектах.
Но несмотря на это внешняя и внутренняя стороны общности качественно различны, хотя они и могут быть познаны как внутренняя и внешняя стороны одного и того же. «Форма» государства, его структура являются теми моментами, которые прежде всего предстают во внешнем аспекте и обычно попадают в поле зрения, когда мы смотрим на государство снаружи. Отношение граждан государства к власти и к согражданам, внутренняя ситуация, связанная с существованием государства, принадлежат внешней стороне и обычно раскрываются при изучении изнутри. Впоследствии мы увидим, насколько характерным для отличия друг от друга отдельных типов общностей является то, какая из сторон — внешняя или внутренняя — играют большую роль, превалируют, в которой из них в большей мере раскрывается подлинная «субстанция» данной общности, в каком месте находится ее центр тяжести.
О внутреннем аспекте можно говорить, разумеется, только в отношении личностей, а также образований, специфически коррелирующих с ними. В отношении материальной вещи мы не можем говорить о внутреннем аспекте. Таким субстанциям, как мы уже видели, не свойственно не только внутреннее бытие, но и внутренняя сторона, или внутренний аспект.
