На следующий день Гарри рассказал о задании Думбльдора Рону и Гермионе, правда, по отдельности: Гермиона по-прежнему не желала находиться в обществе Рона дольше, чем требовалось для того, чтобы обдать его презрительным взглядом.
Рон считал, что с Дивангардом не будет решительно никаких трудностей i-text.narod.ru/i-potter.html
Гермиона была настроена более пессимистически.
- Судя по всему, Дивангард твердо намерен скрыть истину, раз даже Думбльдор не сумел ничего выведать, - понизив голос, произнесла она. Была перемена; они стояли посреди пустого, заснеженного двора. - Окаянты… окаянты… никогда не слышала…
Гарри расстроился; он надеялся, что Гермиона хотя бы приблизительно знает, что это такое.
- Наверное, это из высшей черной магии, иначе зачем они Вольдеморту? Да, Гарри, добыть информацию будет непросто, с Дивангардом надо быть очень осторожным, тщательно продумать стратегию…
- Прекрасно! Если уж сам Вон-Вон так считает, действуй! - моментально вспыхнула Гермиона. - Бывало ли такое, чтоб Вон-Вон оказывался неправ?
- Нет! - отрезала она и умчалась. Гарри остался стоять по колено в снегу.
Уроки зельеделия в последнее время были тяжелым испытанием - Гарри, Рону и Гермионе приходилось сидеть за одним столом. Сегодня Гермиона передвинула свой котел как можно ближе к Эрни и демонстративно игнорировала не только Рона, но и Гарри.
Гарри не успел ответить: Дивангард, стоя в начале класса, призвал всех к молчанию.
- Сели, сели, друзья! Быстренько, сегодня очень много работы! Итак: третий закон Голпаллота… кто скажет?… Ну конечно, мисс Грэнжер!
- Третий закон Голпаллота гласит, что антидот к сложносоставному яду равен более, чем сумме антидотов к каждому из компонентов.
- Совершенно верно! - просиял Дивангард. - Десять баллов «Гриффиндору»! А теперь, если принять третий закон Голпаллота за аксиому…
Гарри ничего другого и не оставалось - он совсем ничего не понял. Дальнейших объяснений Дивангарда тоже не понимал никто, кроме Гермионы.
- …это, конечно же, означает следующее - разумеется, при условии, что мы верно идентифицируем ингредиенты зелья с помощью разоблачар Скарпена - нашей первоочередной задачей становится не примитивный сбор антидотов к ингредиентам как таковым, но поиск того добавочного компонента, который почти алхимическим образом трансформирует несопоставимые элементы…
Рон сидел рядом с Гарри, полуоткрыв рот, и рассеянно калякал что-то на своем новеньком «Высшем зельеделии». Он постоянно забывал, что больше не может рассчитывать на помощь Гермионы.
- …а потому, - закончил Дивангард, - я прошу вас подойти к моему столу, взять по флакончику с ядом и к концу урока создать противоядие. Желаю удачи! Да, и не забудьте про защитные перчатки!
Гермиона встала и оказалась на полпути к столу Дивангарда гораздо раньше, чем другие успели опомниться. Когда Гарри, Рон и Эрни вернулись к столу, она уже перелила содержимое своей бутылочки в котел и разводила под ним огонь.
- Увы, Гарри, на этот раз Принц тебе не поможет, - жизнерадостно сказала она, выпрямляя спину. - Здесь требуется понимать принципы. Не обжулишь!
Гарри раздраженно выдернул пробку из своего фиала, перелил кричаще-розовую жидкость в котел и развел огонь. Он не представлял, что делать дальше, и покосился на Рона. Тот повторил все действия Гарри и стоял с довольно-таки глупым видом.
- У Принца точно ничего нет? - тихонько спросил он у Гарри.
- Ни черта, - хмуро констатировал Гарри.
Гермиона бодро размахивала палочкой над своим котлом. К сожалению, повторить ее заклинание было невозможно; она достигла таких успехов в невербальности, что уже ничего не произносила вслух. Эрни Макмиллан, однако, бормотал: «Специалис ревелио!» Это звучало внушительно, и Гарри с Роном поспешили сказать то же самое.
Гарри не понадобилось и пяти минут, чтобы осознать: его репутация великого зельедела трещит по всем швам. При первом обходе подземелья Дивангард с надеждой заглянул в его котел, готовясь, как всегда, восторженно ахнуть, но вместо этого отдернул голову и закашлялся, когда ему в нос ударил запах тухлых яиц. Гермиона чуть не лопалась от ехидства; ее давно возмущало, что на зельеделии она все время оказывается на вторых ролях. Сейчас она уже разделила свое зелье на десять компонентов и разливала их по хрустальным бутылочкам. Чтобы не видеть этого возмутительного зрелища, Гарри склонился над учебником Принца-полукровки и с ненужной силой стал листать страницы.
Пару секунд Гарри непонимающе смотрел на эту фразу. Кажется, когда-то он уже слышал про безоары. Разве не о них упоминал Злей на самом первом уроке? «Камень извлекается из желудка козла и может спасти от большинства ядов».
Это не решало задачу Голпаллота, и при Злее Гарри ни за что бы не осмелился бы так поступить, но ситуация требовала отчаянных мер. Он подбежал к шкафу и принялся разбрасывать в разные стороны рога единорога и связки сушеных трав, пока не нашел у самой стены маленькую картонную коробочку с надписью: «Безоары».
Внутри лежало шесть сморщенных коричневых камешков, которые больше напоминали сушеные человеческие почки. Гарри схватил одну штуку, сунул коробку назад в шкаф и стремглав вернулся к своему котлу.
- Время… ВЫШЛО! - добродушно известил Дивангард. - Посмотрим на ваши успехи! Блейз… что у тебя?
Дивангард медленно шел по классу, внимательно изучая противоядия. Никто не успел закончить задание, хотя Гермиона и попыталась незаметно впихнуть в свою бутылочку еще несколько ингредиентов. Рон совершенно сдался и только старался не вдыхать отвратительные пары, вырывавшиеся из его котла. Гарри стоял и ждал, пряча безоар в немного вспотевшей руке.
К их столу Дивангард подошел в последнюю очередь. Он понюхал зелье Эрни и с гримасой переместился к котлу Рона. Там он не задержался ни секунды и отпрянул, подавляя рвотный позыв.
- Теперь ты, Гарри, - сказал он. - Что ты мне покажешь?
Гарри протянул ему на ладони безоар.
Дивангард молча смотрел на него секунд десять, не меньше. Гарри уже испугался, что учитель сейчас на него закричит, но Дивангард откинул голову назад и громко расхохотался.
- Каков, однако! - прогремел он, взяв безоар и показывая его классу. - Ну просто вылитая мать… нет, не могу на тебя сердиться… безоар безусловно служит антидотом ко всем этим зельям!
Гермиона, с потным лицом и сажей на носу, раздулась от возмущения. Незаконченное противоядие, которое состояло из пятидесяти двух компонентов, включая клок ее собственных волос, желеобразно пузырилось за спиной у Дивангарда, но тот не замечал ничего, кроме Гарри.
- Сам додумался, да, Гарри? - сквозь зубы процедила Гермиона.
- Вон вам нетривиальный подход истинного зельедела! - счастливо воскликнул Дивангард, не дожидаясь ответа Гарри. - Совсем как Лили… интуитивное чутье… никуда не денешься, гены… да, Гарри, да, если есть безоар, это, конечно же, решает дело… Тем не менее, они годятся не для всего и вообще очень редки, поэтому знать, как готовятся противоядия, вовсе не помешает…
Больше Гермионы злился, пожалуй, только Малфой, который, как злорадно отметил Гарри, облился чем-то вроде кошачьей блевотины. Однако ни тот, ни другая не успели выразить своих эмоций, поскольку зазвонил колокол.
- Пора собираться! - воскликнул Дивангард. - Кстати, десять баллов «Гриффиндору» дополнительно - за обыкновенную дерзость!
Не переставая кудахтать от смеха и переваливаясь с боку на бок, он направился в начало подземелья к своему столу.
Гарри медлил, невообразимо долго складывая вещи в рюкзак. Ни Рон, ни Гермиона, уходя, не пожелали ему удачи; у обоих был весьма недовольный вид. Наконец в классе не осталось никого, кроме Гарри и Дивангарда.
- Ну же, Гарри, опоздаешь на следующий урок, - добродушно проговорил Дивангард, защелкивая золотые замочки на портфеле из драконьей кожи.
- Сэр, - сказал Гарри, невольно напомнив сам себе Вольдеморта, - я хотел вас кое о чем спросить.
Дивангард застыл. Его круглые щеки словно втянулось внутрь. Он облизал губы и хрипло произнес:
- Я спросил, знаете ли вы что-нибудь об окаянтах, сэр. Понимаете…
- Тебя Думбльдор подослал, - прошептал Дивангард.
Его голос совершенно переменился и звучал не благостно, как раньше, а потрясенно, испуганно. Дивангард неверными пальцами полез в нагрудный карман, достал носовой платок и вытер вспотевший лоб.
- Думбльдор показал тебе… воспоминание, - сказал он. - А? Ведь так?
- Да, - кивнул Гарри, решив, что лучше не врать.
- Конечно, - тихо пробормотал Дивангард, не переставая промокать побелевшее лицо. - Разумеется… Что же, Гарри, если ты видел воспоминание, то знаешь, что об окаянтах мне неизвестно ничего - ничего, - с силой повторил он, схватил драконий портфель, сунул платок в карман и решительно направился к двери.
- Сэр, - в отчаянье воскликнул Гарри, - я просто подумал, может, было что-то еще…
- Вот как? - отозвался Дивангард. - Ну, так ты ошибся, ясно? ОШИБСЯ!
Гарри и пикнуть не успел, как учитель, грозно проревев последнее слово, захлопнул за собой дверь подземелья.
Узнав о провале предприятия, ни Рон, ни Гермиона не выказали никакого сочувствия. Гермиона кипела от гнева из-за того, что Гарри прославился благодаря безделью, а Рон обиделся, что Гарри не взял безоар и на его долю.
- Представь, как глупо это бы выглядело, если б мы оба вдруг додумались до такого! - раздраженно вскричал Гарри. - Мне ведь надо было подлизаться к нему, чтобы расспросить про Вольдеморта! И, слушай, возьми себя в руки! - досадливо бросил он, увидев, что Рон испуганно сморщился.
Огорченный неудачей и обидами друзей, Гарри следующие несколько дней мрачно раздумывал над тем, как поступить с Дивангардом. И в конце концов решил перед новой атакой усыпить его бдительность, сделав вид, будто начисто забыл об окаянтах.
Итак, Гарри затаился. Дивангард снова стал относиться к нему ласково и, похоже, выкинул неприятный инцидент из головы. Гарри дожидался приглашения на очередную вечеринку, решив, что на этот раз примет его, даже если придется перенести тренировку. Увы, приглашения не было. Гарри поинтересовался у Гермионы и Джинни: те тоже ничего не получали, как, по их сведениям, и все остальные. Гарри поневоле задумался: может, Дивангард вовсе не так забывчив, а просто прячется от расспросов?
Между тем, библиотека «Хогварца» впервые в жизни подвела Гермиону. Это ее так потрясло, что она забыла о своей обиде на Гарри.
- Я не нашла ни единого упоминания о том, для чего нужны твои окаянты! - возмущалась она. - Ни единого! Я прочесала весь запретный отдел! И представляешь, даже в самых кошмарных книгах про самые чудовищные зелья - ничего! Нашла только вот… в предисловии к «Магике самонаижутчайшей»… слушай: «об окаянтах, злокозненнейшем из всех чаровских измышлений, мы ни говорить, ни даже намекать не станем»… Спрашивается, зачем вообще писали? - досадливо воскликнула она и захлопнула старинную книгу; та взвыла, как привидение. - Ой, заткнись ты ради всего святого, - прикрикнула Гермиона и сунула книгу в рюкзак.
С приходом февраля снег растаял, и морозы сменились пронизывающей сыростью. Над замком висели тяжелые серо-фиолетовые тучи; непрерывные ледяные дожди совершенно размыли газоны. Из-за всего этого первый урок аппарирования, назначенный на субботнее утро, чтобы ребята не пропускали обычных занятий, прошел не на улице, а в Большом зале.
Явившись туда, Гарри и Гермиона (Рон сопровождал Лаванду) увидели, что столы исчезли. По высоким окнам хлестали струи дождя; на зачарованном потолке мрачно клубились тучи. Шестиклассники выстроились в ряд перед профессором Макгонаголл, Злеем, Флитвиком, Спаржеллой - завучами колледжей - и маленьким колдуном, видимо, министерским инструктором аппарирования. Бесцветный, с легчайшим облачком волос и прозрачными ресницами, он выглядел настолько нематериальным, что грозил исчезнуть с первым же порывом ветра. Гарри подумал, что, наверное, этот человек каким-то образом уменьшился от постоянных исчезновений, хотя, возможно, дело обстояло проще: хрупкое сложение идеально подходило для аппарирования. Когда все построились, и завучи добились тишины, министерский колдун заговорил.
- Доброе утро, - сказал он. - Меня зовут Уилки Тутитам. Ближайшие двенадцать недель я буду учить вас аппарированию и, надеюсь, за это время сумею подготовить к экзамену…
- Малфой, стойте тихо и слушайте! - рявкнула профессор Макгонаголл.
Все повернули головы к Малфою. Он тускло покраснел и злобно отступил от Краббе, с которым, по всей видимости, до этого яростно спорил. Гарри быстро перевел взгляд на Злея. Его лицо тоже выражало негодование, но, скорее всего, не из-за дурного поведения Малфоя, а потому, что Макгонаголл отчитала его подопечного.
- …который многие успешно сдадут с первого раза, - как ни в чем не бывало продолжал Тутитам.
- Вы, вероятно, знаете, что обычно на территории «Хогварца» аппарировать невозможно. Однако директор снял заклятие, всего на один час и в пределах Большого зала, чтобы вы могли попрактиковаться. Подчеркну: проникнуть за стены зала нельзя и с вашей стороны было бы крайне неблагоразумно попробовать это сделать.
- А теперь я бы попросил вас разойтись - так, чтобы перед каждым оказалось футов пять свободного пространства.
Ребята зашумели, задвигались, наталкиваясь друг на друга и сражаясь за места. Завучи расхаживали между учениками, переставляли их, унимали споры.
- Гарри, куда это ты? - крикнула Гермиона.
Гарри не ответил. Он быстро пробирался сквозь ряды соучеников - мимо профессора Флитвика, который, что-то пища, расставлял равенкловцев, боровшихся за место впереди; мимо профессора Спаржеллы, ловко выстраивавшей хуффльпуффцев в линейку. Наконец, обогнув Эрни Макмиллана, Гарри оказался позади всех, прямо за Малфоем. Тот, пользуясь всеобщей суматохой, с воинственным видом спорил с Краббе, который стоял в пяти футах от него.
- Не знаю, сколько еще, ясно? - огрызнулся Малфой, не догадываясь, что у него за спиной стоит Гарри. - Все идет медленней, чем я думал.
Краббе открыл рот, но Малфой и так догадался, что он хочет сказать.
- Зачем, тебя не касается, Краббе, вы с Гойлом должны делать, что велено! Стойте на стреме и все!
- А я всегда объясняю друзьям, почему они должны стоять на стреме, - сказал Гарри негромко, но так, чтобы Малфой услышал.
Малфой крутанулся на месте, его рука взметнулась к волшебной палочке, но тут все четверо завучей закричали: «Тихо!», и в зале воцарилась тишина. Малфой медленно повернулся лицом к инструктору.
- Спасибо, - поблагодарил Тутитам. - А сейчас…
Он взмахнул палочкой, и на полу перед каждым школьником появились старомодные деревянные кольца.
- При аппарировании важно помнить правило трех «Н»! - объявил Тутитам. - Направление, настрой, неспешность!
- Шаг первый: направьте все мысли на место, где хотите оказаться, - сказал инструктор. - В данном случае, на внутреннюю часть кольца. Прошу вас, состредоточьтесь.
Все украдкой оглянулись, проверяя, чем заняты остальные, а потом уставились на кольца. Гарри пристально смотрел на пыльный круг пола в деревянной раме, изо всех сил пытаясь не думать ни о чем другом. Выяснилось, что это невозможно - он не мог выкинуть из головы мысли о Малфое и о том, зачем ему нужны дозорные.
- Шаг второй, - продолжил Тутитам. - Настройтесь на необходимость оказаться в том месте, которое представляете! Пусть стремление попасть туда переполнит ваш мозг и распространится по всему телу!
Гарри покосился по сторонам. Слева от него Эрни Макмиллан так впивался глазами в кольцо, что его лицо побагровело; он как будто собирался снести яйцо размером с Кваффл. Гарри подавил смех и поскорей перевел взгляд на собственное кольцо.
- Шаг третий, - прокричал Тутитам, - только по команде… повернитесь на месте, прочувствуйте путь в никуда и, главное, двигайтесь неспешно! Итак, по команде… раз…
Гарри еще раз огляделся; многие явно испугались, что надо так сразу аппарировать.
Гарри опять постарался сфокусироваться на кольце; он уже забыл, в чем заключается правило трех «Н».
Гарри крутанулся, потерял равновесие и чуть не упал. Но не он один. В Большом зале все вдруг зашатались; Невилль упал навзничь; зато Эрни Макмиллан, совершив нелепый пируэт, впрыгнул в кольцо и некоторое время стоял там с весьма важным видом, пока не заметил хохочущего Дина Томаса.
- Ничего, ничего, - сухо сказал Тутитам, видимо, ничего другого не ожидавший. - Поправьте кольца, пожалуйста, и вернитесь на исходную позицию…
Вторая попытка оказалась ничем не лучше первой. Третья - тоже; ничего впечатляющего. На четвертой вдруг раздался страшный вопль. Все в ужасе оглянулись и увидели, что Сьюзан Боунс из «Хуффльпуффа» кое-как держится в кольце, а ее левая нога стоит за пять футов от нее, там, откуда она переместилась.
Завучи устремились к ней; раздался громкий хлопок, и вырос клуб фиолетового дыма, который, рассеявшись, открыл взорам всхлипывающую Сьюзан. Ее нога вернулась на место, но бедняжка была страшно напугана.
- Расплинчивание, или отделение произвольных частей тела, - бесстрастно произнес Уилки Тутитам, - происходит при отсутствии должного настроя. Вы должны постоянно помнить о направлении, и двигаться не торопясь, неспешно… вот так.
Инструктор сделал шаг вперед и грациозно повернулся, расставив руки. Взметнулась роба, и он исчез, тут же появившись в задней части зала.
- Помните правило трех «Н», - сказал он, - и попробуйте еще раз… один… два… три…
Но и час спустя расплинчивание Сьюзан оставалось самым интересным событием всего занятия. Тутитама это нисколько не обескуражило. Застегнув плащ у горла, он невозмутимо промолвил:
- До следующей субботы, ребята, и не забывайте: назначение. Настрой. Неспешность.
С этими словами он взмахнул палочкой, убрал кольца и вместе с профессором Макгонаголл вышел из зала. Школьники сразу двинулись к выходу; в зале загудели голоса.
- У тебя получилось? - спросил Рон, подбегая к Гарри. - В последний раз я, кажется, что-то почувствовал - в ноге закололо.
- Наверно, кроссовки жмут, Вон-Вон, - произнес голос у них за спиной. Мимо, противно ухмыляясь, прошествовала Гермиона.
- А я ничего не почувствовал, - сказал Гарри, не обращая на нее внимания. - Но мне это сейчас безразлично…
- Что значит «безразлично»? - не поверил Рон. - Ты что, не хочешь научиться аппарировать?
- Да уж не мечтаю. Мне больше нравится летать, - признался Гарри и оглянулся через плечо, разыскивая взглядом Малфоя. Они вышли в вестибюль, и он убыстрил шаг. - Слушай, давай скорей, я хочу кое-что сделать…
Вместе с недоумевающим Роном он почти бегом вернулся в гриффиндорскую башню. На четвертом этаже их ненадолго задержал Дрюзг, который заблокировал дверь и отказывался пропускать школьников, пока они не подожгут собственные штаны, но Гарри и Рон попросту повернули обратно и прошли одним из проверенных коротких путей. Меньше, чем через пять минут они уже карабкались в дыру за портретом.
- Ты когда-нибудь скажешь, что мы собираемся делать? - чуть задыхаясь, спросил Рон.
- Иди за мной, - вместо ответа сказал Гарри, пересек гостиную и направился к двери в спальню.
Там, как он и надеялся, было пусто. Гарри распахнул сундук и начал перебирать вещи. Рон нетерпеливо следил за ним.
- Малфой использует Краббе и Гойла как часовых. Он только что пререкался об этом с Краббе. Я хочу выяснить… ага.
Он нашел, что искал: сложенный пергамент, на первый взгляд совершенно чистый. Гарри развернул его, разгладил и постучал по нему кончиком волшебной палочки.
На пергаменте возникла Карта Мародера с детальным планом всех этажей замка. По ней двигались черные поименованные точечки - обитатели замка.
- Помоги отыскать Малфоя, - попросил Гарри.
Он положил карту на свою кровать, и они с Роном склонились над ней.
- Вот! - сказал Рон спустя пару минут. - В слизеринской гостиной, смотри… Он, Паркинсон, Забини, Краббе и Гойл…
Гарри воззрился на карту в страшном разочаровании, но почти сразу взял себя в руки.
- С сегодняшнего дня я буду за ним следить, - объявил он. - И как только увижу в неположенном месте с Краббе и Гойлом на часах, сразу под плащ-невидимку - выяснять, что…
Гарри замолк: в спальню вошел Невилль. Он принес с собой острый запах горелого и полез в сундук за новыми штанами.
Гарри твердо нацелился поймать Малфоя, однако следующие две недели ему решительно не везло. Он то и дело смотрел на карту, иной раз даже отпрашивался с уроков будто бы в туалет, но ни разу не застал Малфоя за чем-нибудь подозрительным. Краббе и Гойл, действительно, чаще обычного шатались по замку и, бывало, неподвижно стояли в пустых коридорах, но Малфоя не только не оказывалось рядом, он вообще исчезал с карты. Все это казалось очень загадочным. Гарри стал думать, что Малфой действительно покидает территорию школы, но не мог понять, как такое возможно при новых, сверхстрогих, мерах безопасности. Оставалось только предположить, что он теряет Малфоя среди сотен других точек. Ну, а то, что Малфой, Краббе и Гойл раньше были неразлучны, а теперь занимаются каждый своими делами, это ведь… случается с возрастом, грустно думал Гарри. Рон с Гермионой - живое тому доказательство.
Близился март. Погода не менялась, за одним исключением: стало не только сыро, но и ветрено. В общих гостиных, к крайнему возмущению школьников, развесили объявления о том, что прогулка в Хогсмед отменяется. Рон негодовал.
- В мой день рождения! - кричал он. - Я так ждал!
- В общем-то, ничего удивительно, - заметил Гарри. - После случая с Кэтти.
Она все еще лежала в больнице. А «Прорицательская» сообщала о все новых исчезновениях - в том числе родственников учащихся «Хогварца».
- Но теперь остается ждать только дурацкого аппарирования! - ворчал Рон. - Тоже мне удовольствие…
После трех занятий трудности с аппарированием продолжались, и еще несколько человек умудрились расплинчиться. Разочарование росло вместе с недобрыми чувствами к Уилки Тутитаму и его трем «Н», из-за которых ему присвоили множество прозвищ. Самыми приличными были Накакан и Навозная башка.
Утром первого марта Гарри разбудили шумные сборы Дина и Симуса на завтрак.
- С днем рождения, Рон, - сказал он, едва те ушли. - Получи подарочек.
Он швырнул сверток Рону на кровать, в дополнение к небольшой стопке, которую, как предположил Гарри, ночью принесли эльфы.
- Угу, - сонно буркнул Рон и начал разрывать обертку. Гарри встал и полез в сундук за Картой Мародера; он каждый раз ее прятал. Перевернув полсундука, он извлек ее из-под свернутых носков, в которых хранил зелье удачи, фортуну фортунатум. Гарри отнес карту в кровать, постучал по ней и тихо, чтобы не услышал Невилль, как раз проходивший мимо изножья его кровати, пробормотал:
- Красивые, Гарри! - восторженно крикнул Рон, размахивая новыми квидишными перчатками.
- Не стоит благодарности, - рассеянно отозвался Гарри, внимательно осматривая спальню «Слизерина». - Эй… кажется, его нет в постели…
Рон не ответил; он был слишком занят подарками и все время восхищенно ахал.
- Отличный улов в этом году! - провозгласил он, поднимая над головой тяжелые золотые часы с непонятными символами по краю и крохотными движущимися звездочками вместо стрелок. - Видишь, что мама с папой подарили? Пожалуй, надо устроить совершеннолетие и на следующий год тоже…
- Правильно, - пробормотал Гарри, удостоив часы мимолетного взгляда, и снова уставился на карту. Где же Малфой? Он не завтракает в Большом зале… его нет у Злея, который восседает в своем кабинете… нет ни в одном из туалетов и в больнице…
- Хочешь? - невнятно промычал Рон, протягивая Гарри коробку шоколадных котлокексов.
- Нет, спасибо, - Гарри поднял глаза. - Малфой опять пропал!
- Никак не мог, - помотал головой Рон, засунул в рот второй котлокекс, вылез из кровати и начал одеваться. - Давай-ка, поторопись, а то тебе придется аппарировать на пустой желудок… впрочем, может, так легче…
Рон задумчиво уставился на коробку со сладостями, пожал плечами и сунул в рот третий котлокекс.
Гарри постучал по карте волшебной палочкой со словами: «Проделка удалась», хотя это было совсем не так, и оделся, не переставая напряженно размышлять. Есть же объяснение странным исчезновениям Малфоя, только, увы, он совершенно не представлял, какое. Конечно, проще всего было бы проследить за ним, но даже с плащом-невидимкой это практически невыполнимо; у него уроки, тренировки, домашние задания, аппарирование. А если что-то пропустить, его отсутствие обязательно заметят.
- Готов? - спросил он Рона.
На полпути к двери Гарри понял, что Рон даже не пошевелился. Он стоял, опираясь на стойку балдахина, и странно расфокусированным взглядом смотрел в залитое дождем окно.
- Рон? Завтрак.
- Я не голоден.
Гарри удивленно уставился на него.
- Ладно, я спущусь с тобой, - вздохнул Рон, - но есть не буду.
Гарри подозрительно посмотрел на друга.
- Не в том дело, - Рон опять вздохнул. - Ты… ты не поймешь.
- Где уж мне, - ответил порядком заинтригованный Гарри и направился к двери.
- Гарри! - внезапно позвал Рон.
- Стерпеть чего? - Гарри начал волноваться. Рон был бледен и выглядел так, словно его сейчас вырвет.
- Не могу перестать думать о ней! - хрипло выдавил Рон.
Гарри в ужасе на него воззрился. Он такого не ожидал и не хотел этого слушать. Они, конечно, друзья, но если Рон начнет называть Лаванду «Лав-Лав», придется провести черту.
- Это же не мешает завтракать, - сказал Гарри, чтобы придать происходящему толику здравого смысла.
- Она не знает о моем существовании, - с отчаянным жестом вымолвил Рон.
- Знает, и еще как, - потрясенно возразил Гарри. - Она все время с тобой целуется, забыл?
Рон моргнул.
- А ты о ком? - спросил Гарри. Ему все больше казалось, что они оба сошли с ума.
- О Ромильде Вейн, - прошептал Рон, и его лицо осветилось, словно от яркого солнца.
Минуту- другую они молча смотрели друг на друга. Потом Гарри сказал:
- Это шутка, да? Ты шутишь.
- Гарри, кажется… я люблю ее, - признался Рон сдавленным голосом.
- Очень хорошо, - Гарри подошел к Рону и внимательней заглянул в его остекленевшие глаза и обескровленное лицо. - Отлично… скажи это еще раз серьезно.
- Я люблю ее, - чуть слышно повторил Рон. - Ты видел, какие у нее волосы, черные, блестящие, шелковистые… а глаза? Большие черные глаза? А…
- Ужасно смешно и все прочее, - нетерпеливо перебил Гарри, - только шутка затянулась. Хватит.
Он успел сделать пару шагов к двери, но вдруг получил мощный удар по правому уху. Пошатнувшись, он оглянулся. Рон, с искаженным от ярости лицом, снова отводил кулак назад, готовясь ударить еще раз.
Реакция Гарри была инстинктивной; палочка будто сама вылетела из кармана, а в мозгу прозвучало заклинание:
Рон закричал. Его вздернуло за пятку; он беспомощно болтался в воздухе вверх ногами, роба свисала вниз.
- За что? - возмущенно взревел Гарри.
- Ты оскорбил ее! Назвал это шуткой! - завопил Рон. Кровь приливала к его лицу, и оно медленно багровело.
- Сумасшествие какое-то! - воскликнул Гарри. - Что на тебя нашло?
Тут он увидел на кровати Рона открытую коробку, и его словно тролль по голове треснул.
- Это подарок на день рождения! - выкрикнул Рон, пытаясь освободиться и медленно бултыхаясь в воздухе. - Я тебе предлагал, не помнишь?
- Они не с кровати упали, балда, не понимаешь, что ли? Это же моя коробка, я вынул из сундука, когда искал карту. Мне Ромильда подарила на Рождество! Они же напичканы любовным зельем!
Из всего этого Рон услышал только одно слово.
- Ромильда? - пролепетал он. - Ты сказал «Ромильда»? Гарри… ты ее знаешь? А меня можешь познакомить?
Лицо болтающегося в воздухе Рона озарилось безумной надеждой. Гарри смотрел на него, еле сдерживаясь, чтобы не рассмеяться. Какая-то его часть - ближайшая к пульсирующему от боли уху - ужасно хотела спустить Рона вниз и посмотреть, что он будет творить, пока не выветрится зелье… но, с другой стороны, они друзья, Рон был не в себе, когда напал на него… Гарри подумал, что, позволив Рону объявить о вечной любви Ромильде Вейн, заслужил бы второй удар по уху.
- Конечно, познакомлю, - пообещал он, лихорадочно размышляя. - Я сейчас спущу тебя вниз, хорошо?
Он с грохотом опустил Рона на пол (все-таки ухо болело очень сильно), но Рон моментально вскочил на ноги, улыбаясь во весь рот.
- Она в кабинете Дивангарда, - уверенно сказал Гарри и пошел к двери.
- Зачем? - встревоженно спросил Рон, торопясь за ним.
- У нее… дополнительные занятия по зельеделию, - на ходу сочинил Гарри.
- Может, я тоже с ней позанимаюсь? - мечтательно произнес Рон.
- Отличная мысль, - похвалил Гарри.
У дыры за портретом их ждало непредвиденное осложнение в лице Лаванды.
- Опаздываешь, Вон-Вон, - надула губки она. - У меня для тебя пода…
- Оставь меня в покое, - нетерпеливо отмахнулся Рон. - Гарри сейчас познакомит меня с Ромильдой Вейн.
Ничего ей больше не сказав, Рон пролез в дыру за портретом. Гарри с извиняющимся видом посмотрел на Лаванду, но той, видно, показалось, что он над ней просто потешается, настолько оскорбленным было ее лицо. Потом портрет Толстой Тети захлопнулся.
Гарри опасался, как бы Дивангард не ушел завтракать, но тот открыл дверь после первого же стука. На нем был зеленый бархатный халат и подходящий ночной колпак. Он сонно похлопал глазами и промямлил:
- Профессор, мне ужасно жаль вас беспокоить, - как можно тише сказал Гарри, сдерживая Рона, который приподнимался на цыпочках и пытался заглянуть за Дивангарда, в комнату, - но мой друг Рон по ошибке проглотил любовное зелье. Вы не можете приготовить противоядие? Я бы отвел его к мадам Помфри, но нам не разрешают держать товары из «Удивительных ультрафокусов Уэсли» и… ну, вы понимаете… расспросы…
- Но ты и сам мог бы приготовить лекарство. Ты же опытный зельедел, - проговорил Дивангард.
- Э-м-м, - замычал Гарри. Рон толкал его локтем под ребра, пытаясь прорваться в комнату, и это немного отвлекало от разговора. - Видите ли, сэр… я никогда не делал противоядия к любовному зелью… пока я все приготовлю, Рон может что-нибудь натворить…
- А зелье случайно не просрочено? - Дивангард поглядел на Рона уже с профессиональным интересом. - Бывает, со временем они становятся крепче.
- Это бы многое объяснило, - задыхаясь, проговорил Гарри. Ему приходилось буквально бороться с Роном, чтобы тот не сшиб Дивангарда с ног. - У него сегодня день рождения, профессор, - добавил он умоляюще.
- Ладно, входите, - сдался Дивангард. - Все необходимое у меня в сумке, противоядие не сложное…
Рон влетел в дверь жарко натопленного, заставленного вещами кабинета, споткнулся об украшенную кисточками низенькую скамеечку, с трудом удержался на ногах, схватив Гарри за шею, и пробормотал:
- Она еще не пришла, - сказал Гарри, глядя на Дивангарда. Тот открыл набор для приготовления зелий и принялся насыпать по щепотке того-сего в маленький хрустальный флакончик.
- Это хорошо, - горячечно произнес Рон. - Как я выгляжу?
- Фантастически, - невозмутимо заверил Дивангард, протягивая Рону стакан с прозрачной жидкостью. - Выпей, это тонизирующее, укрепляет нервы… поможет успокоиться перед ее приходом, ну, сам понимаешь.
- Здорово, - обрадовался Рон и шумно проглотил противоядие.
Гарри и Дивангард внимательно наблюдали за ним. Мгновение Рон, сияя, смотрел на них; затем улыбка очень медленно сошла с его лица, уступив месту крайнему ужасу.
- Что, опомнился? - усмехнулся Гарри. Дивангард хихикнул. - Спасибо огромное, профессор.
- Не за что, мой мальчик, не за что, - отозвался Диванград. Рон с отчаянным видом рухнул в ближайшее кресло, а Дивангард поспешил к столику, заставленному напитками, со словами: - Ему надо что-нибудь выпить для поднятия настроения. Так, у меня есть усладэль, вино… последняя бутылка меда, настоянного в дубовых бочках… х-м-м… хотел подарить Думбльдору на Рождество… а, ладно… - Дивангард пожал плечами, - он не знает и не обидится! Почему бы нам не открыть ее и не отпраздновать день рождения мистера Уэсли? Ничто так не облегчает страданий неразделенной любви, как изысканное вино…
Он закурлыкал от смеха, и Гарри присоединился к нему. Со времени неудачной попытки добыть истинное воспоминание они впервые снова оказались практически с глазу на глаз. Если хорошее настроение учителя сохранится… если они выпьют достаточное количество дубового меда…
- Прошу, прошу, - Дивангард протянул Гарри и Рону бокалы, а после поднял свой. - Что ж, поздравляю, Ральф…
- Рон, - шепнул Гарри.
Тот, казалось, даже не слышал тоста, быстро опрокинул бокал и проглотил вино.
Через секунду, через один удар сердца, Гарри осознал, что случилось нечто ужасное, но Дивангард пока еще ничего не понял.
Рон выронил бокал, полупривстал с кресла - и рухнул, конвульсивно дергая конечностями. Изо рта потекла пена, глаза вылезли из орбит.
- Профессор! - заорал Гарри. - Сделайте что-нибудь!
Но Дивангарда словно парализовало. Рон содрогался, давился; его кожа быстро синела.
- Что… но… - лепетал Дивангард.
Гарри перескочил через низенький столик, метнулся к набору для приготовления зелий и принялся выхватывать разные банки и мешочки. Рон издавал ужасные клокочущие звуки. Наконец Гарри нашел то, что нужно - сморщенный, похожий на человеческую почку камень, который Дивангард забрал у него на зельеделии.
Он бросился к Рону, насильно раскрыл ему рот и сунул туда безоар. Рон чудовищно содрогнулся и прерывисто выдохнул, потом его тело обмякло и замерло в неподвижности.
- Короче, в целом, не самый удачный день рождения, - констатировал Фред.
Наступил вечер; в палате царила тишина, окна были зашторены, лампы зажжены. Рон лежал здесь один, рядом сидели Гарри, Гермиона и Джинни. Они весь день простояли за двойными дверями больничного крыла, заглядывая внутрь, когда кто-то входил или выходил. Только в восемь вечера мадам Помфри разрешила им войти. Через десять минут появились Фред и Джордж.i-text.narod.ru/i-potter.html
- Да уж, не так мы себе представляли вручение подарков, - хмуро произнес Джордж. Он положил на прикроватный столик большой сверток в подарочной упаковке и сел рядом с Джинни.
- Точно, в нашем воображении он был в сознании, - сказал Фред.
- Гуляли мы по Хогсмеду, собирались его удивить… - продолжал Джордж.
- Вы были в Хогсмеде? - подняв глаза, спросила Джинни.
- Мы подумывали купить хохмазин Зонко, - печально пояснил Фред. - Открыть хогсмедское отделение. Только много ли проку, если вас, дураков, не будут туда пускать… кому тогда продавать товар… впрочем, ладно, сейчас не об этом.
Он придвинул стул, сел возле Гарри и посмотрел в бледное лицо Рона.
- Как, значит, это случилось?
Гарри повторил историю, которую рассказывал уже раз сто - Думбльдору, Макгонаголл, мадам Помфри, Гермионе, Джинни.
- …и тогда я сунул ему в горло безоар, он задышал посвободней, Дивангард бросился за помощью, прибежали Макгонаголл и мадам Помфри и отнесли Рона сюда. Они считают, он поправится. Мадам Пофмри говорит, он пролежит здесь неделю или около того, будет принимать сироп сострадалика…
- Повезло еще, что ты сообразил насчет безоара, - тихо сказал Джордж.
- Повезло, что он вообще там нашелся, - отозвался Гарри, который холодел всякий раз, когда думал о том, что могло случиться, если б этого камешка под рукой не оказалось.
Гермиона, которая целый день была на редкость молчалива, почти неслышно всхлипнула. Утром она, совершенно побелевшая, примчалась к дверям больницы и потребовала у Гарри отчета о случившемся, но потом практически не принимала участия в горячих спорах об отравлении, которые вели Гарри и Джинни. Она просто стояла рядом, испуганно сжав зубы, пока наконец их не пропустили к больному.
- Мама с папой знают? - спросил Фред у Джинни.
- Они тут уже были, примерно час назад… они сейчас в кабинете у Думбльдора и скоро вернутся…
Рон что- то пробормотал во сне. Все замолчали и посмотрели на него.
- Значит, яд был в вине? - тихо проговорил Фред.
- Да, - с готовностью подтвердил Гарри; он не мог вообразить ничего другого и был рад возможности еще раз все обсудить. - Дивангард разлил его по бокалам…
- А он не мог незаметно от тебя что-нибудь подсыпать?
- Мог, - сказал Гарри, - но только зачем?
- Понятия не имею, - Фред нахмурился. - Вам не кажется, что он случайно перепутал бокалы? А целил в тебя?
- Зачем Дивангарду травить Гарри? - удивилась Джинни.
- Не знаю, - сказал Фред, - по идее, куча народу должна мечтать его извести. Он же Избранный и все такое прочее.
- Думаешь, Дивангард - Упивающийся Смертью? - спросила Джинни.
- Не исключено, - мрачно ответил Фред.
- Он мог действовать под проклятием подвластия, - произнес Джордж.
- А еще он мог быть не при чем, - сказала Джинни. - Яд могли налить в бутылку, и тогда он предназначался для самого Дивангарда.
- Кому нужно убивать Дивангарда?
- Думбльдор считает, что Вольдеморт сам хотел заполучить Дивангарда, - вмешался Гарри. - До «Хогварца» Дивангард целый год скрывался. Вероятно, что… - он подумал о таинственном испорченном воспоминании, - Вольдеморт хочет его убрать, чтобы он не принес пользы Думбльдору.
- Но ты говорил, что Дивангард хотел подарить эту бутылку Думбльдору на Рождество, - напомнила Джинни. - Значит, предполагаемой жертвой мог быть и Думбльдор.
- В таком случае отравитель не слишком хорошо знал Дивангарда, - сказала Гермиона. Она заговорила впервые за несколько часов, и ее голос звучал, как при сильной простуде. - Иначе сообразил бы, что вкусненькое он прибережет для себя.
- Ер-мо-на, - неожиданно простонал Рон.
Все притихли, устремив на него тревожные взгляды, но Рон пролепетал нечто неразборчивое и захрапел.
Внезапно распахнулась дверь, и все вздрогнули от испуга. В палату широченными шагами ворвался Огрид с арбалетом в руках и капельками дождя в волосах, в развевающейся медвежьей шубе. За ним оставались огромные, размером с дельфина, грязные следы.
- Весь день в лесу! - задыхаясь, выпалил он. - Арагогу похужело, я ему сказки читал… только-только пришел на ужин, а профессор Спаржелла мне все и рассказала!… Как Рон?
- Ничего, - сказал Гарри. - Поправится.
- Не больше шести посетителей за раз! - воскликнула мадам Помфри, выбегая из своего кабинета.
- С Огридом нас как раз шесть, - заметил Джордж.
- А-а… да… - проворчала мадам Помфри. Видимо, из-за необъятных размеров Огрида она посчитала его сразу за нескольких человек и теперь, чтобы скрыть замешательство, выхватила волшебную палочку и принялась торопливо удалять мокрые следы.
- Прямо поверить не могу, - хрипло проговорил Огрид, глядя на Рона и мотая большой косматой головой. - Не верю и все тут… смотрите… лежит… кому вдруг понадобилось его травить?
- Именно это мы и обсуждаем, - сказал Гарри. - Непонятно.
- Может, на гриффиндорскую команду кто-то зло затаил? - обеспокоенно предположил Огрид. - Сначала Кэтти, теперь Рон…
- Команду? - удивился Джордж. - Да кому это в голову взбредет?
- Древ укокошил бы всех слизеринцев, если б знал, что это сойдет ему с рук, - справедливо заметил Фред.
- Вряд ли дело в квидише, но, думаю, между покушениями есть связь, - тихо произнесла Гермиона.
- С чего ты взяла? - спросил Фред.
- Во-первых, они оба не стали смертельными только благодаря счастливой случайности. А во-вторых, ни яд, ни ожерелье, по всей видимости, не попали к предполагаемым жертвам. Конечно, это означает, - добавила она, размышляя, - что преступник опаснее, чем мы думаем: ему, похоже, безразлично, сколько людей он прикончит на пути к цели.
Не успело прозвучать это страшное пророчество, как дверь снова отворилась, и в палату быстро вошли мистер и миссис Уэсли. В первый раз они всего лишь удостоверились, что Рон поправится; сейчас миссис Уэсли обняла Гарри и очень крепко прижала его к себе.
- Думбльдор рассказал нам про безоар, - всхлипывая, выговорила она. - Гарри, Гарри, что тут сказать? Ты спас Джинни… потом Артура… а теперь вот - Рона…
- Не стоит… я не… - неловко бормотал Гарри.
- Если подумать, половина нашей семьи обязана тебе жизнью, - сдавленно произнес мистер Уэсли. - Да, Гарри… день, когда Рон решил сесть в твое купе в «Хогварц-экспрессе», определенно был для всех Уэсли очень счастливым.
Гарри решительно не знал, что на это ответить, и почти обрадовался, когда мадам Помфри еще раз напомнила, что у постели Рона должно находиться не более шести посетителей. Он и Гермиона сразу вскочили. Огрид тоже решил уйти, чтобы оставить Рона с семьей. Они втроем пошли по коридору к мраморной лестнице.
- Вот кошмар, - рокочуще сказал Огрил себе в бороду. - Столько новых мер, а на детей все равно нападают… Думбльдор тревожится до смерти… ничего не говорит, но я-то вижу…
- А у него нет никаких предположений? - отчаянным голосом спросила Гермиона.
- С его-то мозгами у него их, поди, сотни, - верноподданнически ответил Огрид. - Но только и он не знает, кто прислал ожерелье и кто подложил яд, не то б их схватили, верно? Я чего переживаю, - Огрид понизил голос и оглядянулся через плечо (Гарри, для верности, поглядел еще и на потолок: нет ли Дрюзга), - ежели на детишек и дальше будут нападать, «Хогварц» долго не продержится. Это ж Комната Секретов снова-здорово. Опять паника, опять начнут забирать детей, не успеешь оглянуться, как соберут совет правления и…
Огрид замолчал, пропуская призрак длинноволосой женщины, безмятежно плывший мимо, а потом продолжил хриплым шепотом:
- …решат закрыть нас навсегда.
- Неужели могут? - испугалась Гермиона.
- А вы гляньте с ихней точки зрения, - сумрачно изрек Огрид. - Посылать ребенка в «Хогварц» это ж вообще всегда риск, так? Когда столько малолетних колдунов сидят взаперти в одном месте, поневоле жди неприятностей. Но попытка убийства, это дело другое. Мудрено ль, что Думбльдор сердится на Зл…
Огрид вдруг встал как вкопанный. На его лице - по крайней мере, той его части, что виднелась над спутанной черной бородой - появилось знакомое виноватое выражение.
- Что? - быстро переспросил Гарри. - Думбльдор сердится на Злея?
- Я такого не говорил, - ответил Огрид, запаниковав и тем самым полностью себя выдав. - Гляньте-ка, время сколько, полночь почти, мне уж надо…
- Огрид, почему Думбльдор сердится на Злея? - громко повторил Гарри.
- Ш-ш-ш! - испуганно, недовольно шикнул Огрид. - Нечего вопить про такое на всю округу, ты чего, хочешь, чтоб меня с работы погнали? Хотя какое тебе дело, ты ж бросил уход за магическими…
- Не пытайся меня пристыдить, это не поможет! - напористо сказал Гарри. - Что сделал Злей?
- Не знаю, Гарри, мне вообще это знать не полагалось! Я… ну, короче, вышел как-то вечером из леса и вдруг слышу: разговор… спор, точнее. Я не хотел, чтоб меня заметили. Крадусь себе мимо, стараюсь не слушать, но они так… горячились, так уж поневоле…
- И что? - настаивал Гарри. Огрид в замешательстве завозил огромными ногами.
- Ну… Злей говорил, что Думбльдор слишком много принимает как должное и что, может быть, он - Злей, то есть - больше не хочет этим заниматься…
- Чем?
- Не знаю, Гарри! Злей вроде как заявил, что перетрудился, вот и все… а Думбльдор ему в ответ: мол, согласился, значит, выполняй. Очень так твердо. А потом еще сказал про расследование, которое Злей ведет в своем колледже, в «Слизерине». Ну, в этом-то ничего странного нет! - воскликнул Огрид, увидев, что Гарри и Гермиона обменялись многозначительными взглядами. - Всем завучам велели разведать насчет ожерелья…
- Да, но с остальными Думбльдор не ругался, - заметил Гарри.
- Слушай, Гарри, - Огрид неловко вертел в руках арбалет; вдруг раздался треск, и оружие разломилось надвое, - Я знаю, что тебе Злей поперек горла, и не хочу, чтоб ты всякого напридумывал.
- Осторожно, - коротко предупредила Гермиона.
Они обернулись - как раз вовремя, чтобы заметить огромную тень Аргуса Филча, появившуюся на стене. Вскоре и сам он вышел из-за угла, горбясь и тряся брылями.
- Ага! - просвистел он. - Так поздно, и не в кроватях! За это - взыскание!
- С какой радости, Филч? - возразил Огрид. - Они же со мной.
- Ну и что? - оскорбительно осведомился Филч.
- Я - учитель, черт меня побери, ясно, швах ты пронырливый? - моментально вспыхнул Огрид.
Филч надулся от ярости. Раздалось омерзительное шипение, и неизвестно откуда возникла миссис Норрис. Изогнувшись, она обвилась вокруг тощих лодыжек Филча.
- Топайте отсюда, - сказал Огрид уголком рта.
Гарри не пришлось упрашивать; они с Гермионой припустили прочь. Вслед неслись громкие голоса Огрида и Филча. На повороте к гриффиндорской башне им встретился Дрюзг, но он радостно спешил на крик, хехекая и распевая:
Где раздор и где беда,
Дрюзгу нравится всегда!
Толстая тетя спала и разворчалась, что ее разбудили, однако распахнулась и пропустила Гарри и Гермиону в общую гостиную, где царило безлюдье и благословенная тишина. Видно, никто пока не знал про Рона. Гарри вздохнул с облегчением: расспросов на сегодня было больше чем достаточно. Гермиона, пожелав ему спокойной ночи, направилась к спальне девочек, а Гарри задержался, сел перед камином и уставился на тлеющие угольки.
Значит, Думбльдор ругался со Злеем, накричал на него вопреки всем своим заявлениям о безоговорочном доверии… Значит, он считает, что Злей недостаточно усердно допрашивает слизеринцев… а может быть, одного слизеринца: Малфоя?
Почему же Думбльдор притворялся, будто подозрения Гарри совершенно необоснованны? Боялся, что Гарри сделает глупость, полезет сам в это дело? Вполне вероятно. Но не исключено и другое: Думбльдор не хочет, чтобы Гарри отвлекался от занятий или от «домашнего задания» с воспоминанием. Или Думбльдор не считает возможным делиться подозрениями насчет одного из преподавателей с шестнадцатилетним мальчишкой…
- А, вот и ты, Поттер!
Гарри подскочил от испуга и выхватил палочку. Он был абсолютно уверен, что в общей гостиной никого нет, и не ждал, что над дальнем креслом вдруг вырастет какая-то огромная фигура. Приглядевшись, он узнал Кормака Маклаггена.
- Я тебя ждал, - сказал Маклагген, не замечая нацеленной на него волшебной палочки. -Наверно, заснул. Слушай, я видел, что Уэсли забрали в больницу. Вряд ли он поправится к матчу. Это же на следующей неделе.
Гарри понадобилось несколько секунд, чтобы понять, о чем речь.
- А… да… квидиш, - пробормотал он, засовывая палочку за ремень джинсов и устало проводя рукой по волосам. - Точно… может и не поправиться.
- А кто будет за него, я? - спросил Маклагген.
- Да, - сказал Гарри, - думаю, да…
Он не мог найти возражений; в конце концов, Маклагген был вторым по результатам отборочных испытаний.
- Отлично, - довольно произнес Маклагген. - Когда тренировка?
- Что? А… завтра вечером.
- Хорошо. Слушай, Поттер, нам надо заранее кое-что обсудить. У меня есть соображения насчет стратегии, они могут оказаться полезными.
- Здорово, - без энтузиазма ответил Гарри. - Завтра, ладно? А то я порядком устал… пока…
На следующий день новость об отравлении Рона быстро распространилась по школе, но, в отличие от нападения на Кэтти, не вызвала большой сенсации. Считалось, что если все произошло в кабинете преподавателя зельеделия, это вполне мог быть несчастный случай; к тому же, Рону вовремя дали противоядие, и дело кончилось благополучно. В целом, гриффиндорцев больше волновал предстоящий матч с «Хуффльпуффома»; многие хотели увидеть, как Заккерайес Смит, Охотник хуффльпуффской команды, понесет заслуженное наказание за свои гнусные комментарии к первому матчу сезона.
А вот Гарри еще никогда не интересовался квидишем так мало. Он буквально помешался на Драко Малфое, при каждом удобном случае проверял Карту Мародера и, бывало, специально шел туда, где находился Малфой, однако ни разу не застал его за чем-нибудь подозрительным. И все же он по-прежнему необъяснимо исчезал с карты…
Увы, времени на обдумывание этой загадки было совсем немного, учитывая тренировки, домашнюю работу и то, что Гарри теперь постоянно приходилось лавировать между Маклаггеном и Лавандой Браун.
Он даже не знал, кто из них надоел ему больше. Маклагген бомбардировал его намеками на то, что как Охранник он куда лучше Рона и что Гарри, увидев его игру, скоро сам в этом убедится; кроме того, Маклагген охотно критиковал других игроков и заваливал Гарри детальными схемами тренировок; Гарри не однажды приходилось напоминать, кто из них капитан.
Лаванда, в свою очередь, постоянно оказывалась возле Гарри и сразу начинала обсуждать Рона, что было не менее утомительно, чем спортивные лекции Маклаггена. Вначале Лаванда досадовала на то, что никто не догадался сообщить ей о несчастье с Роном - «Все-таки я его девушка!» - но потом, как ни печально, простила Гарри его бестактность и теперь горела желанием бесконечно, всесторонне обсуждать чувства Рона, хотя Гарри с радостью бы отказался от такой привилегии.
- Слушай, почему бы тебе не спросить самого Рона? - поинтересовался Гарри после особенно долгих приставаний Лаванды, которая хотела знать все, начиная с того, понравилась ли Рону ее новая парадная роба, заканчивая тем, уверен ли Гарри, что Рон считает свои отношения с ней «серьезными».
- Я бы спросила, только, как ни приду, он все спит! - огорченно воскликнула Лаванда.
- Да? - удивился Гарри. Его Рон встречал вполне бодро, с нетерпением ждал новостей о Думбльдоре и Злее и был готов без устали перемывать кости Маклаггену.
- А Гермиона Грэнжер продолжает его навещать? - внезапно осведомилась Лаванда.
- Да, по-моему. Они же друзья, - чувствуя себя неуютно, ответил Гарри.
- Друзья, не смешите меня, - с издевкой сказала Лаванда. - Когда мы начали встречаться, она с ним много недель не разговаривала! А теперь, когда он стал такой интересный, мечтает помириться…
- Как ты можешь? Его пытались отравить, что же тут интересного? - поразился Гарри. - И вообще… Прости, мне пора, идет Маклагген, он хотел поговорить о квидише, - торопливо пробормотал Гарри, шмыгнул вбок, в дверь, казавшуюся сплошной стеной, и коротким путем помчался на зельеделие, где, к счастью, ни Лаванда, ни Маклагген не могли его достать.
Утром перед матчем против «Хуффльпуффа» Гарри, прежде чем отправиться на стадион, заскочил в больницу. Рон страшно волновался; мадам Помфри не отпускала его смотреть игру, считая, что он может переутомиться.
- Как успехи Маклаггена? - нервно спросил он, видимо, забыв, что задавал этот вопрос как минимум дважды.
- Я же сказал, - терпеливо повторил Гарри, - будь он хоть звезда мирового масштаба, я бы не оставил его в команде. Он постоянно учит, что кому делать, и вообще считает себя лучше всех. Я сплю и вижу, как бы от него отделаться. Кстати, о тех, от кого надо отделаться, - сказал он, поднимаясь, и взял в руки «Всполох», - может, перестанешь притворяться спящим перед Лавандой? А то она меня уже довела до ручки.
- А, - смущенно произнес Рон, - Да. Конечно.
- Не хочешь больше встречаться, так и скажи, - посоветовал Гарри.
- Да… но… это не так просто, - пробормотал Рон, помолчал и как бы невзначай поинтересовался: - А Гермиона зайдет перед матчем?
- Нет, они с Джинни уже на стадионе.
- Понятно, - потемнев лицом, сказал Рон. - Хорошо. Ну, желаю удачи. Надеюсь, ты раздолбаешь Маклаг… то есть, Смита.
- Постараюсь, - ответил Гарри, вскидывая на плечо метлу. - Увидимся после матча.
Он быстро шагал по опустевшим коридорам; вся школа была на улице, либо на стадионе, либо на пути к нему. Гарри выглядывал в окна, прикидывая, насколько силен ветер, и вдруг услышал впереди шум. Навстречу шел Малфой с двумя девочками; обе выглядели ужасно недовольными и обиженно дулись.
При виде Гарри Малфой замер, затем коротко, безрадостно хохотнул и двинулся дальше.
- Куда это ты? - спросил Гарри.
- Спешу и падаю рассказать, Поттер, кому и знать, как не тебе, - издевательски процедил Малфой. - Поторопись лучше, люди ждут Избранного Игрока, Мальчика, который забил все на свете, или как там тебя сейчас называют.
Одна из девочек против воли хихикнула. Гарри удивленно уставился на нее. Она покраснела. Малфой, задев Гарри, прошел мимо. Девочки засеменили за ним, и вскоре вся троица скрылась за углом.
Гарри точно врос землю. Он стоял и не отрываясь смотрел им вслед. Вот безобразие; он едва успевает на матч, а тут Малфой! Направился по своим делам, когда вся школа на улице: превосходный шанс выяснить, что же у него на уме. Быстро пролетали молчаливые секунды, а Гарри медлил, застыв в неподвижности и глядя на угол, за которым исчез Малфой…
- Где пропадал? - недовольно спросила Джинни, когда Гарри влетел в раздевалку. Вся команда уже переоделась и подготовилась к выходу; Пикс и Проустак, Отбивалы, нервно стучали себя по ногам битами.
- Я встретил Малфоя, - тихо ответил Гарри, натягивая через голову малиновую робу.
- И что?
- То, что я хотел выяснить, почему он и какие-то две девчонки торчат в замке, когда все остальные на стадионе…
- Это так важно именно сейчас?
- Теперь я уже вряд ли узнаю! - бросил Гарри, схватил «Всполох» и поправил очки. - Все, пошли!
Не сказав больше ни слова, он решительно вышел на поле под оглушительные крики с трибун. Ветер был несильный; облачность небольшая; сквозь облака то и дело проглядывало яркое солнце.
- Коварная погодка! - ободрил команду Маклагген. - Пикс, Проустак, летайте против солнца, чтобы они не видели вашего приближения…
- Маклагген, капитан здесь - я, хорош раздавать указания, - раздраженно прикрикнул Гарри. - Давай-ка лучше к шестам!
Недовольный Маклагген удалился. Гарри повернулся к Пиксу и Проустаку и ворчливо сказал:
- Не забудьте, что летать надо против солнца.
Он обменялся рукопожатием с хуффльпуффским капитаном, а затем по свистку мадам Самогони оттолкнулся от земли, взмыл в воздух, выше своей команды, и стал облетать поле в поисках Проныры. Если поймать его побыстрее, то можно успеть вернуться в замок, взять Карту Мародера и выяснить, чем занят Малфой…
- Кваффл в руках Смита из «Хуффльпуффа», - эхом разнесся над стадионом мечтательный голос. - Это он в последний раз комментировал матч… Джинни Уэсли налетела прямо на него, специально, я думаю… с виду похоже. Смит довольно грубо отзывался о «Гриффиндоре», а теперь, когда играет против них, наверно, жалеет об этом… ой, смотрите, он упустил Кваффл, Джинни забрала у него мяч, она мне нравится, такая хорошая…
Гарри изумленно воззрился на комментаторскую площадку. Неужели кто-то в здравом уме и твердой памяти пустил туда Луну Лавгуд? Но даже отсюда, с высоты, нельзя было не узнать длинные грязновато-белые волосы и пробковые бусы… Профессор Макгонаголл стояла рядом с Луной и выглядела несколько смущенной, словно начала сомневаться в правильности этого назначения.
- …но теперь большой хуффльпуффец отобрал у нее Кваффл, не помню, как его зовут, какой-то Бабкинс… Хамкинс…
- Груббакинс! - громко поправила профессор Макгонаголл. Толпа засмеялась.
Гарри огляделся; Проныры не было видно. Через мгновенье Груббакинс забил гол. Маклагген злобно вопил на Джинни, дескать, она отдала Кваффл, а он в результате не заметил большого красного мяча, который просвистел в дюйме от его правого уха.
- Маклагген, может, займешься своим делом, и оставишь всех остальных в покое! - взревел Гарри, разворачиваясь лицом к своему Охраннику.
- Беру пример с тебя! - возмущенно крикнул в ответ побагровевший Маклагген.
- Гарри Поттер ругается со своим Охранником, - безмятежно сообщила Луна. Хуффльпуффцы и слизеринцы на трибунах глумливо, ликующе загалдели. - Вряд ли это поможет найти Проныру, но, возможно, тут какая-то хитрость…
Чертыхнувшись, Гарри круто развернулся и опять полетел вокруг стадиона, внимательно осматривая все вокруг и надеясь на появление крошечного крылатого золотого мячика.
Джинни и Демельза забили каждая по голу, чем порадовали красно-золотых болельщиков. Затем отличился Груббакинс, уравняв положение, но Луна этого не заметила; у нее полностью отсутствовал интерес к таким приземленным вещам, как голы. Зато она постоянно пыталась привлечь внимание болельщиков к облакам причудливой формы и высказала предположение, что Заккерайес Смит, которому до сих пор не удавалось удерживать Кваффл дольше минуты, страдает загадочным «пораженческим прозевом».
- Семьдесят - сорок в пользу «Хуффльпуффа»! - рявкнула профессор Макгонаголл в мегафон Луны.
- Правда, уже? - рассеянно удивилась Луна. - Ой, смотрите! Гриффиндорский Охранник отнял у Отбивалы биту.
Гарри резко обернулся. И правда, Маклагген по каким-то таинственным соображениям отобрал к Пикса биту и, кажется, показывал, как запустить Нападалу в стремительно приближающегося Груббакинса.
- Немедленно отдай биту и вернись к шестам! - взревел Гарри и бросился к Маклаггену. Тот картинно размахнулся и неловко попал по мячу.
Ослепляющая, тошнотворная боль… вспышка… отдаленные крики… и вниз, вниз по длинному-предлинному тоннелю…
В следующий миг Гарри открыл глаза в удивительно теплой, удобной постели. Над ним был темный потолок и лампа в круге золотистого света. Он с трудом оторвал голову от подушки. Слева улыбалась знакомая веснушчатая физиономия.
- Мило, что ты решил заскочить, - сказал Рон.
Гарри моргнул и огляделся по сторонам. Конечно: он в больнице. Небо за окном темно-синее с малиновыми прожилками. Матч давным-давно кончился… надежды выследить Малфоя нет. Голова Гарри казалась странно тяжелой. Он поднял руку и ощупал плотный тюрбан из бинтов.
- Что случилось?
- Трещина в черепе, - мадам Помфри быстро подошла и уложила его на подушки. - Беспокоиться не о чем, я все сразу залечила, но ты остаешься на ночь. Несколько часов тебе нельзя перенапрягаться.
- Я не хочу на ночь, - возмутился Гарри, сел и сбросил одеяло. - Я хочу найти и убить Маклаггена.
- Боюсь, это и называется «перенапрягаться», - сказала мадам Помфри, властно возвращая его в постель, и угрожающе подняла палочку. - Ты останешься здесь, пока тебя не выпишут, Поттер, или я позову директора.
Она решительно удалилась в свой кабинет, а Гарри, кипя от возмущения, опустился на подушки.
- Ты знаешь, с каким счетом мы проиграли? - сквозь зубы спросил он Рона.
- Знаю, - извиняющимся тоном ответил Рон. - Окончательный счет триста двадать - шестьдесят.
- Великолепно, - свирепо выплюнул Гарри. - Просто великолепно! Ну, погоди, Маклагген, доберусь я до тебя…
- Зачем тебе этот тролль, - резонно заметил Рон. - Лично я считаю, что стоит обдумать вариант с заклятьем Принца, от которого растут ногти. И вообще, раньше, чем ты отсюда выйдешь, с ним разберется команда, они явно не в восторге…
В голосе Рона звучало плохо скрытое ликование; он был просто счастлив, что Маклагген так облажался. Гарри лежал, уставившись в круг света на полотке; недавно залеченный череп не то чтобы болел, но как-то противно поднывал.
- Мне отсюда было слышно комментарии, - сказал Рон. В его голосе звенел смех. - Надеюсь, Луна теперь всегда будет комментировать… Пораженческий прозев…
Но Гарри был слишком зол, чтобы оценить юмор ситуации, и похрюкиванье Рона понемногу затихло.
- Кстати, пока ты был без сознания, к тебе Джинни приходила, - после долгого молчания сказал он, и воображение тут же унесло Гарри далеко-далеко, туда, где Джинни, рыдая над его бесчувственным телом, признавалась Рону в своих глубоких чувствах, а Рон дарил им свое благословение… - Она говорит, ты еле успел на матч. Почему это? Ты ушел вовремя.
- А-а… - пролепетал Гарри. Сцена перед его мысленным взором ворвалась и исчезла. - Да… Понимаешь, я увидел Малфоя, он шел куда-то с двумя девчонками, по которым было видно, что их это совершенно не радует, и это уже второй раз, когда он не идет на стадион вместе с остальными. Последний матч он тоже пропустил, помнишь? - Гарри вздохнул. - Лучше бы я пошел за ним, чем терпеть такое поражение…
- Не дури, - резко оборвал Рон. - Пропускать матч из-за какого-то Малфоя! Ты же капитан!
- Я хочу знать, чем он занят, - сказал Гарри. - И не говори, что я все выдумал! После его разговора со Злеем…
- Я никогда не говорил, что ты все выдумал, - Рон приподнялся на локте и, нахмурившись, поглядел на Гарри, - только нет такого правила, что злодеем может быть только один человек! Ты совсем помешался на Малфое, Гарри. Хочешь пропустить матч, чтобы его выследить…
- Я хочу застать его на месте преступления! - досадливо бросил Гарри. - Выяснить, куда он ходит, когда исчезает с карты?
- Не знаю… в Хогсмед? - предположил Рон, зевнув.
- Я ни разу не видел его на карте в секретных проходах. Их, наверное, теперь охраняют?
- Тогда я не знаю, - сказал Рон.
Воцарилось молчание. Гарри смотрел в потолок, на круг света от лампы, и размышлял…
Если бы он обладал властью Руфуса Скримжера, то установил за Малфоем слежку, но, к сожалению, у него под началом нет целого кабинета авроров… Гарри мимолетно подумал о Д.А., но тут возникала проблема прогулов; что ни говори, у всех очень плотное расписание…
С кровати Рона донеслось тихое, рокочущее посапывание. Потом мадам Помфри вышла из своего кабинета в толстом халате. Гарри понял, что проще всего притвориться спящим; он повернулся на бок и стал слушать, как, повинуясь движению волшебной палочки, закрываются шторы. Лампы сами собой притушили свет, и фельдшерица вернулась к себе; дверь защелкнулась, и Гарри понял, что она легла спать.
Это уже третье попадание в больницу из-за квидишной травмы, думал в темноте Гарри. В последний раз он упал с метлы из-за дементоров, а до этого у него в руке растворились все кости - спасибо несчастному бездарю профессору Чаруальду… пожалуй, тогда было больнее всего… страшная мука, когда за одну ночь заново отрастают кости… его страданий не облегчил даже неожиданный визит посреди…
Гарри резко сел. Сердце сильно билось, тюрбан из бинтов съехал набок. Он нашел решение: есть все-таки способ выследить Малфоя! Как он мог забыть, почему не подумал об этом раньше?
Вопрос в том, как его вызвать? Что сделать?
Очень тихо, опасливо, Гарри сказал в темноту:
- Шкверчок?
Раздался очень громкий хлопок. Тишину комнаты прорезал жуткий визг и какая-то возня. Рон, вскрикнув, проснулся.
- Что такое…?
Гарри спешно ткнул палочкой в сторону кабинета мадам Помфри и шепнул: «Маффлиато!», чтобы она не прибежала на шум. Затем передвинулся на край кровати, надеясь разглядеть, что происходит.
В центре комнаты катались по полу два домовых эльфа, один в бордовом джемпере, севшем от стирки, и нескольких шерстяных шапках, другой - в старой и грязной тряпке, опоясывающей чресла на манер набедренной повязки. Потом раздался еще один хлопок, и в воздухе над дерущимися эльфами возник полтергейст Дрюзг.
- Я смотрел бой, Потрох! - возмущенно сказал он Гарри, указывая на драку внизу, а затем разразился громким хехеканьем. - Смотрел, как козявки мутузят друг друга… бах-трах… кусь-кусь…
- Шкверчок не смеет оскорблять Гарри Поттера в присутствии Добби, не смеет, или Добби заткнет Шкверчку его мерзкую пасть! - тонким голосом кричал Добби.
- Хрясь-дрясь! - радостно вопил Дрюзг, пуляя в эльфов кусочками мела, чтобы разозлить их еще больше. - Щип-щип!
- Шкверчок будет говорить о хозяине что захочет, да-да, и что у него за хозяин, подлый друг мугродья, о, что бы сказала бедная госпожа…
Что именно сказала бы бедная госпожа, узнать не удалось, потому что Добби ткнул в рот Шквечку шишковатый маленький кулачок и вышиб половину зубов. Гарри и Рон вскочили с кроватей и растащили эльфов, впрочем, те по-прежнему пытались достать друг друга, подзадориваемые Дрюзгом, который носился вокруг лампы и голосил:
- Пальцы в нос, язык долой, да и уши с головой!
Гарри нацелил на Дрюзга волшебную палочку и сказал: «Лэнглок!» Дрюзг начал давиться, схватился за горло и вылетел из комнаты - с непристойными жестами, но не в силах произнести ни звука, поскольку его язык приклеился к небу.
- Здорово, - одобрил Рон и поднял дрыгающегося Добби в воздух, чтобы тот не мог дотянуться до Шкверчка. - Еще один фокус Принца?
- Да, - кивнул Гарри, выкручивая морщинистую ручонку Шкверчка ловким полунельсоном. - Так, все… запрещаю драться! Понял, Шкверчок, тебе запрещается драться с Добби. Добби, я знаю, что не могу тебе приказывать…
- Добби - свободный домовый эльф и может повиноваться кому хочет! Добби сделает все, что прикажет Гарри Поттер! - отчеканил Добби. По сморщенному маленькому личику прямо на джемпер потекли слезы.
- Очень хорошо, - сказал Гарри, и они с Роном отпустили эльфов. Те упали на пол, но драться уже не пытались.
- Хозяин звал меня? - прокаркал Шкверчок, склоняясь в низком поклоне, но окинул Гарри взглядом, в котором ясно читалось пожелание скорейшей и мучительной смерти.
- Да, звал, - ответил Гарри и глянул на дверь кабинета мадам Помфри, проверяя, не выветрилось ли заклинание; по всей видимости, она не слышала потасовки. - Для тебя есть работа.
- Шкверчок сделает все, что прикажет хозяин, - эльф согнулся так низко, что его губы едва не касались узловатых пальцев ног, - потому что у Шкверчка нет выбора, но он стыдится такого господина, да-да…
- Добби все сделает, Гарри Поттер! - пискнул Добби; большие, как теннисные мячи, глаза все еще были полны слез. - Добби почтет за честь помочь Гарри Поттеру!
- Если подумать, вы оба пригодитесь, - сказал Гарри. - Очень хорошо… я хочу, чтобы вы проследили за Драко Малфоем.
Намеренно не замечая удивления и досады Рона, Гарри продолжал:
- Мне надо знать, где он бывает, с кем встречается и что делает. Я хочу, чтобы за ним следили круглые сутки.
- Да, Гарри Поттер! - тут же откликнулся Добби. Его огромные глаза взволнованно засияли. - А если Добби ошибется, Гарри Поттер, он бросится с самой высокой башни!
- Этого не нужно, - поспешил заверить Гарри.
- Хозяин хочет, чтобы я следил за младшим Малфоем? - прохрипел Шкверчок. - Шпионил за чистокровным внучатым племянником моей бывшей госпожи?
- Совершенно верно, - сказал Гарри. Он вовремя догадался о большой опасности и решил немедленно предотвратить ее. - И тебе, Шкверчок, запрещается даже намекать ему об этом, показывать ему, чем ты занимаешься, разговаривать с ним, писать записки… и… вообще с ним контактировать, ясно?
Он видел, как Шкверчок отчаянно пытается найти лазейку в полученных приказаниях, и ждал. Через минуту-другую, к удовлетворению Гарри, Шкверчок опять низко поклонился и с большой обидой произнес:
- Хозяин все продумал, и Шкверчок должен ему повиноваться, хотя он предпочел бы служить юному Малфою, да-да…
- Значит, решено, - сказал Гарри. - Мне нужны регулярные отчеты, но, прежде чем появиться, убедитесь, что возле меня никого нет. Рон и Гермиона не в счет. И не говорите никому, чем занимаетесь. Просто прилипните к Малфою, как парочка банных листов.
В понедельник утром Гарри и Рона выписали из больницы. Благодаря стараниям мадам Помфри они полностью поправились и теперь могли беспрепятственно наслаждаться всеми привилегиями пострадавших. Самым же приятным было то, что Гермиона помирилась с Роном и даже пришла проводить его и Гарри на завтрак. Она принесла с собой новость: оказывается, Джинни поругалась с Дином. Чудище, дремавшее в груди Гарри, вздернуло голову и с надеждой понюхало воздух. i-text.narod.ru/i-potter.html
- А из-за чего? - спросил Гарри насколько мог безразлично. Они как раз свернули в коридор седьмого этажа, совершенно пустой, если не считать одной очень маленькой девочки, которая разглядывала гобелен с троллями в балетных юбочках. При виде приближающихся шестиклассников она так испугалась, что выронила из рук тяжелые медные весы.
- Ничего страшного! - ласково успокоила ее Гермиона, бросаясь на помощь. - Держи… - Она постучала по разбитым весам волшебной палочкой и сказала: - Репаро.
Девочка даже не сказала спасибо. Она словно вросла в землю и не отрываясь смотрела им вслед. Рон обернулся.
- С каждым годом они становятся меньше и меньше, - проговорил он.
- Ну и ладно, - с легким нетерпением отозвался Гарри. - Гермиона, так почему Джинни поругалась с Дином?
- Дин смеялся, когда Маклагген попал в тебя Нападалой, - ответила Гермиона.
- Наверное, это и вправду было смешно, - резонно заметил Рон.
- Ни чуточки! - жарко возразила Гермиона. - Это было ужасно! Если бы Пикс и Проустак не подхватили Гарри, он бы страшно расшибся!
- Конечно, но Джинни и Дину незачем из-за этого ссориться, - сказал Гарри, по-прежнему изображая незаинтересованность. - Или они не расставались?
- Нет - но почему это тебя так интересует? - Гермиона пристально посмотрела на Гарри.
- Просто не хочу, чтобы в команде все опять пошло кувырком! - поспешил объяснить он, но Гермиона не сводила с него подозрительного взгляда, и Гарри страшно обрадовался, когда его окликнули сзади, дав тем самым предлог повернуться к Гермионе спиной.
- А, Луна, привет.
- Я ходила к вам в больницу, - сообщила Луна, роясь в своем рюкзаке. - Но там сказали, что вас уже выписали…
Она сунула в руки Рону нечто, напоминающее зеленую луковицу, большой мухомор и что-то вроде горстки кошачьего помета, а потом наконец извлекла потрепанный пергаментный свиток и протянула его Гарри.
- …вот, просили тебе передать.
Гарри понял, что это приглашение на индивидуальное занятие к Думбльдору, развернул его и тут же объявил Рону и Гермионе:
- Сегодня вечером.
- А ты очень здорово комментировала! - похвалил Рон Луну, когда та стала забирать у него луковицу, мухомор и кошачий помет. Луна неопределенно улыбнулась.
- Издеваешься, да? Все говорят, это было ужасно.
- Нет, я серьезно! - заверил Рон. - Давно не получал такого удовольствия! Кстати, что это? - поинтересовался он, поднимая вверх луковицу.
- О, это корнеплох, - сказала Луна, запихивая кошачий помет с мухомором обратно в рюкзак. - Хочешь, оставь себе. У меня их навалом. Отлично отгоняют зажиручих загланцев.
Она ушла. Рон, давясь от смеха, стоял с корнеплохом в руках. Затем они зашагали дальше, в направлении Большого зала.
- Знаете, а она мне все больше нравится, эта Луна, - изрек Рон. - Она, конечно, чокнутая, но в хорошем…
Он внезапно осекся. У подножия мраморной лестницы с грозным видом стояла Лаванда Браун.
- Привет, - нервно пролепетал Рон.
- Смываемся, - пробормотал Гарри, обращаясь к Гермионе, и они прошмыгнули мимо, но все равно услышали слова Лаванды: - Почему ты не сказал, что тебя сегодня выписывают? И с какой это стати она с тобой?
Рон появился за столом через полчаса с надутым, раздраженным видом. Он сел с Лавандой, но, насколько мог видеть Гарри, за весь завтрак не обменялся с ней ни единым словом. Гермиона вела себя так, будто ее это совершенно не касается, но раз или два Гарри ловил на ее лице необъяснимо довольную улыбку. В тот день она вообще пребывала в приподнятом настроении, а вечером даже снизошла до того, чтобы проверить (иначе говоря, дописать) сочинение Гарри по гербологии - а ведь раньше решительно отказывалась это делать, зная, что Гарри дает списывать Рону.
- Спасибо тебе большое, - поблагодарил Гарри, легонько хлопнув Гермиону по спине. Он взглянул на часы и понял, что уже почти восемь. - Слушай, мне пора, а то опоздаю к Думбльдору…
Она не ответила, только с утомленным видом вычеркнула из его текста еще несколько неудачных предложений. Гарри, улыбаясь, вылез через дыру за портретом и побежал к кабинету директора. При упоминании о шоколадных эклерах горгулья отскочила в сторону. Гарри, перепрыгивая через две ступеньки, поднялся по винтовой лестнице и постучал в дверь ровно в ту минуту, когда часы за ней пробили восемь.
- Войдите, - раздался голос Думбльдора, но, стоило Гарри протянуть руку к двери, как кто-то рывком открыл ее изнутри. Это оказалась профессор Трелани.
- Ага! - закричала она, театрально указывая на Гарри перстом, и уставилась на него сквозь огромные очки, часто моргая. - Вот из-за кого меня беспардонно вышвырнули из кабинета!
- Моя дорогая Сибилла, - с легким раздражением ответил Думбльлор, - никто вас ниоткуда не вышвыривает, тем более беспардонно. Просто Гарри назначено, а мы, кажется, уже все обсудили…
- Великолепно, - оскорбленно изрекла она. - Вы не желаете убрать эту жалкую клячу, этого узурпатора! Пусть… может быть, в другой школе мои таланты оценят по достоинству…
Профессор Трелани стремительно прошла мимо Гарри и скрылась из виду на винтовой лестнице; было слышно, как она споткнулась, очевидно, наступив на одну из волочившихся по полу шалей.
- Пожалуйста, закрой дверь и садись, Гарри, - устало сказал Думбльдор.
Гарри выполнил просьбу и занял свое обычное место у письменного стола, где уже стоял дубльдум и две крошечные хрустальные бутылочки с клубящимися воспоминаниями.
- Профессор Трелани так и не смирилась с Фиренце? - спросил Гарри.
- Нет, - ответил Думбльдор. - Прорицание доставляет куда больше хлопот, чем я мог предвидеть; мне ведь не довелось изучать этот предмет. Просить Фиренце вернуться в лес нельзя, он там считается отщепенцем; просить уйти Сибиллу Трелани также недопустимо. Между нами говоря, она не имеет ни малейшего представления, какие опасности подстерегают ее за пределами замка. Видишь ли, Сибилла не знает - и было бы крайне неблагоразумно ее просвещать, - что пророчество о тебе и Вольдеморте сделано ею.
Думбльдор глубоко вздохнул, а потом произнес:
- Однако не забивай себе голову моими служебными неурядицами. Нам предстоит обсудить куда более важные вопросы. Во-первых - удалось ли тебе выполнить то, о чем я попросил тебя в конце прошлого занятия?
- Ой, - вырвалось у Гарри. Из-за курсов аппарирования, квидиша, отравления Рона, собственного треснутого черепа и попыток выяснить, что затевает Малфой, он почти забыл о задании Думбльдора… - Понимаете, сэр, я спрашивал у профессора Дивангарда после урока зельеделия, но он не захотел ничего рассказывать…
Повисла небольшая пауза.
- Ясно, - чуть погодя промолвил Думбльдор. Он вгляделся в Гарри поверх очков-полумесяцев, вызвав у того знакомое ощущение, будто его просвечивают рентгеновскими лучами. - И теперь ты считаешь, что сделал все возможное? Употребил все свои недюжинные способности? Испробовал все мыслимые хитрости?
- Понимаете, - Гарри замялся, не зная, что и сказать. Единственная попытка раздобыть воспоминание неожиданно показалась постыдно жалкой. - Когда Рон по ошибке проглотил любовное зелье, я повел его к профессору Дивангарду. Я думал, что, может, если он будет в хорошем настроении…
- Получилось? - спросил Думбльдор.
- Э-м-м… нет, сэр, Рон выпил яд…
- …и тебе, естественно, стало не до воспоминания. Действительно, твой лучший друг был в опасности; ничего другого я и не ожидал. Но когда выяснилось, что мистер Уэсли поправится, я рассчитывал, что ты вернешься к выполнению задания. Мне казалось, я доходчиво объяснил, насколько это важно; сделал все, что в моих силах, чтобы ты понял: это воспоминание - самое важное, без него мы лишь напрасно потеряем время.
Жгучий стыд пополз от макушки Гарри вниз по всему телу. Думбльдор не повышал голоса, в его словах не слышалось гнева, но лучше бы он кричал; трудно было представить что-то хуже этого холодного разочарования.
- Сэр, - с отчаяньем проговорил он, - это не потому, что я не старался, просто у меня были другие… другие…
- Вещи на уме, - закончил за него Думбльдор. - Понимаю.
Снова повисло молчание; такое неловкое, какого еще не бывало между ним и Думбльдором; оно длилось и длилось, нарушаемое только тихим посапыванием Армандо Диппета, портрет которого висел над головой Думбльдора. Гарри казалось, что с момента прихода он как-то странно уменьшился, сел, точно свитер.
Он почувствовал, что уже не в силах этого переносить, и сказал:
- Профессор Думбльдор, мне очень, очень жаль. Мне следовало сделать больше… понять, что вы бы не просили, если б это не было настолько важно.
- Спасибо, что ты так говоришь, Гарри, - тихо ответил Думбльдор. - Стало быть, я могу надеяться, что с сегодняшнего дня это дело станет для тебя главным? Без воспоминания Дивангарда наши уроки становятся бессмысленными.
- Я обещаю, сэр, что добуду их, - серьезно пообещал Гарри.
- Тогда забудем пока об этом, - смягчаясь, произнес Думбльдор, - и вернемся к нашей истории. Ты помнишь, на чем мы остановились?
- Да, сэр, - не раздумывая, ответил Гарри. - Вольдеморт убил отца и бабушку с дедушкой и подставил своего дядю Морфина. Потом вернулся в «Хогварц» и стал узнавать… у профессора Дивангарда об окаянтах, - со смущенным видом промямлил он.
- Очень хорошо, - похвалил Думбльдор. - Надеюсь, ты помнишь, как я сказал в самом начале наших занятий, что в какой-то момент нам предстоит пуститься в дебри самых смелых догадок?
- Да, сэр.
- Думаю, ты согласишься, что до сих пор мы видели вполне достоверные подтверждения моих умозаключений о жизни Вольдеморта до семнадцати лет?
Гарри кивнул.
- Отныне же, Гарри, - продолжал Думбльдор, - все становится намного туманнее. Если найти свидетельства о мальчике Реддле было трудно, то разыскать людей, готовых делиться воспоминаниями о взрослом Вольдеморте, оказалось почти невозможно. Сомневаюсь, что есть хоть одна живая душа, кроме него самого, кому доподлинно известны подробности его жизни после «Хогварца». Но у меня есть еще два последних воспоминания, которые мне бы хотелось с тобой обсудить. - Думбльдор показал на маленькие хрустальные бутылочки, которые, посверкивая, стояли рядом с дубльдумом. - С радостью выслушаю твое мнение о том, насколько верными кажутся тебе мои выводы.
Думбльдор так высоко ценит его мнение? Гарри еще больше устыдился, что не сумел раздобыть воспоминание об окаянтах, и виновато заерзал на месте. Думбльдор тем временем изучал на свет содержимое первой бутылочки.
- Надеюсь, тебе еще не надоело окунаться в чужие воспоминания? То, что содержится здесь, довольно-таки занятно, - сказал он, - и принадлежит старухе Подпеве, служанке-эльфу. Но, прежде чем приступить к просмотру, я должен коротко рассказать о жизни лорда Вольдеморта после «Хогварца».
- Седьмой класс он, как ты догадываешься, закончил с отличными оценками по всем предметам. Все его соученики думали о том, чем займутся после школы. От Тома Реддля, старосты, лучшего ученика, обладателя специальной награды за заслуги перед школой, ждали чего-то особенного. Кое-кто из учителей, в том числе профессор Дивангард, предлагали ему пойти в министерство магии, договориться о собеседовании, познакомить с нужными людьми. Он от всего отказался. Вскоре стало известно, что Вольдеморт поступил к «Борджину и Д’Авилло».
- «Борджину и Д’Авилло»? - поразился Гарри.
- Именно, - спокойно подтвердил Думбльдор. - Думаю, когда мы попадем в воспоминания Подпевы, ты поймешь, чем его так привлекло это место. Но вначале Вольдеморт выбрал другое. Почти никто не знал - я был одним из немногих, кому директор доверился - что он встречался с профессором Диппетом и просил разрешения остаться в «Хогварце» учителем.
- Он хотел остаться в школе? Зачем? - еще больше изумился Гарри.
- Полагаю, на то было несколько причин, ни одну из которых он не раскрыл профессору Диппету, - сказал Думбльдор. - Во-первых, что самое важное, Вольдеморт привязался к школе больше, чем к какому-либо человеку в своей жизни. В «Хогварце» он был счастлив; этог первое и единственное место, где он чувствовал себя дома.
Гарри сделалось не по себе: он и сам относился к «Хогварцу» так же.
- Во-вторых, наш замок - цитадель древней магии. Несомненно, Вольдеморт разгадал великое множество секретов, неведомых большинству тех, кто сюда попадает, но он наверняка понимал, что многое остается не раскрытым, что из этого кладезя еще черпать и черпать.
- Наконец, в-третьих, став преподавателем, он получил бы большую власть над умами юных колдунов и ведьм. Думаю, Вольдеморт понял это, тесно общаясь с профессором Дивангардом; его пример наглядно показывал, как велика роль учителя. Я ни на секунду не верю, что Вольдеморт собирался на всю жизнь остаться в «Хогварце», но, по-видимому, расценивал школу как призывной пункт, место вербовки своей будущей гвардии.
- Но он не получил места, сэр?
- Нет, не получил. Профессор Диппет сказал, что ему только восемнадцать и он еще слишком молод, и пригласил прийти через несколько лет, если не передумает.
- А как вы к этому отнеслись, сэр? - неуверенно спросил Гарри.
- С большим подозрением, - ответил Думбльдор. - Я предостерег Армандо Диппета от подобного назначения - не объясняя причин, как объясняю тебе, ибо профессор Диппет обожал Вольдеморта и не сомневался в его искренности. Мне очень не хотелось, чтобы лорд Вольдеморт возвращался в «Хогварц» и тем более обретал такой статус.
- А на какую должность он претендовал, сэр? Чему хотел учить?
В сущности, он уже знал ответ, когда услышал его от Думбльдора:
- Защите от сил зла. В то время ее преподавала пожилая дама по имени Галатея Потешанс; она проработала в «Хогварце» почти пятьдесят лет.
- Итак, Вольдеморт устроился к «Борджину и Д’Авилло», и все учителя «Хогварца», которые так восхищались им, начали сокрушаться, что такой способный молодой колдун попусту растрачивает свои таланты за прилавком. Однако Вольдеморт не был простым приказчиком. Вежливый, красивый, умный, он вскоре стал выполнять особые поручения своих хозяев, которые, как тебе известно, специализируются на вещах весьма своеобразных, обладающих сильными и опасными свойствами. Вольдеморта посылали уговаривать клиентов расстаться со своими сокровищами, и он делал это на редкость изобретательно во всех смыслах слова.
- Представляю себе, - не сдержав эмоций, сказал Гарри.
- Вот именно, - с легкой улыбкой ответил Думбльдор, - А теперь пора выслушать Подпеву, служанку очень старой и очень богатой ведьмы по имени Хепзиба Смит.
Думбльдор постучал волшебной палочкой по хрустальному фиалу и, как только вылетела пробка, вылил клубящееся воспоминание в дубльдум со словами:
- Прошу вперед, Гарри.
Гарри встал и привычно склонился над каменной чашей. Его лицо коснулось серебристой зыбкой поверхности; он провалился сквозь черную темноту и очутился в незнакомой гостиной перед невероятно толстой старухой в причудливом рыжем парике и ядовито-розовом колышущемся одеянии, которое делало ее похожей на подтаивший торт-мороженое. Старуха смотрелась в маленькое, оправленное бриллиантами зеркальце и большой пуховкой румянила и без того алые щеки, в то время как самый крошечный и самый старый домовый эльф, каких только доводилось видеть Гарри, втискивал мясистые ступни хозяйки в тесные атласные туфельки.
- Поторопись, Подпева, - царственно вымолвила Хепзиба. - Он обещал прийти в четыре, при этом он никогда не опаздывает, а ведь осталась всего пара минут!
Подпева распрямилась, а Хепзиба спрятала пуховку. Служанка едва доставала макушкой до сиденья кресла, а ее пергаментная кожа висела совсем как накрахмаленная льняная простынка, в которую она была завернута на манер тоги.
- Как я выгляжу? - спросила Хепзиба, вертя головой и любуясь своим отражением под разными углами.
- Очаровательно, мадам, - пискнула Подпева.
Гарри решил, что, видимо, в контракте Подпевы оговорено обязательство нагло лгать при ответе на этот вопрос - по его мнению, в Хепзибе Смит не было ничего очаровательного.
Тренькнул дверной звонок; госпожа и служанка вздрогнули.
- Скорей, скорей, Подпева, он здесь! - закричала Хепзиба, и эльф выскочил из комнаты, настолько заставленной, что оставалось лишь гадать, как здесь можно передвигаться, не свалив при этом с десяток вещей. Тут были и шкафы с лакированными шкатулочками, и стеллажи с роскошными книгами, и полки с хрустальными шарами и глобусами звездного неба, а еще множество пышных растений в медных кашпо: по сути, комната напоминала помесь колдовского антикварного магазина с оранжереей.
Подпева вернулась через несколько минут. Следом за ней шел молодой человек, в котором Гарри без труда узнал Вольдеморта. Он был одет в простой черный костюм; волосы отросли чуть больше, щеки слегка ввалились, но все это шло ему: он стал еще красивее, чем прежде. Уверенно лавируя между мебелью - было видно, что обстановка ему хорошо знакома - он пробрался к Хепзибе, склонился над ее маленькой пухлой ручкой и легонько мазнул по ней губами.
- Я принес вам цветы, - спокойно сказал он, извлекая неизвестно откуда букет роз.
- Безобразник, зачем это! - взвизгнула старая дама, но Гарри заметил, что на столике возле нее специально поставлена пустая ваза. - Вы совершенно избалуете старуху, Том… садитесь, садитесь… где же Подпева… ах…
Служанка вбежала в комнату с подносом крошечных пирожных и поставила его у локтя хозяйки.
- Угощайтесь, мой мальчик, - предложила Хепзиба. - Я же знаю, вы обожаете мои пирожные. Рассказывайте, как ваши дела? Вы что-то бледный. Вас нещадно эксплуатируют в этом вашем магазине, я сто раз это говорила…
Вольдеморт механически улыбнулся. Хепзиба затрепетала ресницами и, жеманясь, спросила:
- Ну-с, какой же у вас сегодня повод для визита?
- Мистер Д’Авилло хочет сделать вам более заманчивое предложение относительно гоблинских доспехов, - ответил Вольдеморт. - Пятьсот галлеонов. По его мнению, это более чем выгодно…
- Тише, тише, не так быстро, а то я подумаю, что вы здесь только ради моих безделушек! - надула губки Хепзиба.
- Я здесь действительно из-за них, по распоряжению начальства, - тихо проговорил Вольдеморт. - Я всего лишь бедный приказчик, мадам, и должен делать, что велено. Мистер Д’Авилло просил меня поинтересоваться у вас…
- О-о-о, мистер Д’Авилло, пфуй! - махнула ручкой Хепзиба. - Я покажу вам кое-что, Том, чего никогда не показывала ему! Вы умеете хранить секреты? Обещаете не рассказывать мистеру Д’Авилло о моем сокровище? Он мне покоя не даст, если узнает об этом, а ведь я не намерена ничего продавать! Но вы, Том, вы оцените историю этой вещи, а не то, сколько галлеонов можно за нее выручить…
- Я с удовольствием посмотрю все, что покажет мисс Хепзиба, - невозмутимо отозвался Вольдеморт. Хепзиба по-девичьи хихикнула.
- Я попрошу принести… Подпева, куда ты делась? Я хочу показать мистеру Реддлю наше самое дорогое сокровище… а вообще-то, неси оба, раз уж ты…
- Пожалуйста, мадам, - пропищала Подпева, и Гарри увидел, как две кожаные шкатулки, поставленные одна на другую, сами собой движутся по комнате. Разумеется, он понимал, что это крохотный домовый эльф несет их на голове, с трудом пробираясь между столиками, пуфиками и скамеечками для ног.
- Итак, - радостно сказала Хепзиба, взяв шкатулки, поставив их к себе на колени и приготовившись открыть верхнюю, - надеюсь, вам понравится, Том… О, если б моя семья знала, что я вам показываю… они так давно мечтают наложить на это свои руки!
Она открыла крышку. Гарри переместился вперед, чтобы заглянуть внутрь, и увидел маленькую золотую чашу с двумя изящно изогнутыми ручками.
- Интересно, Том, знаете ли вы, что это? Возьмите, рассмотрите как следует! - прошептала Хепзиба. Вольдеморт протянул длиннопалую ладонь и за одну ручку вынул чашу из уютного шелкового гнезда. Гарри показалось, что в его темных глазах блеснул красный отблеск. На лице Хепзибы играло то же алчное выражение, только ее крохотные глазки были прикованы к красивому лицу Вольдеморта.
- Барсук, - пробормотал Вольдеморт, рассматривая гравировку на чаше. - Так это…?
- Принадлежало Хельге Хуффльпуфф, как вы сами догадались, умненький мой мальчик! - воскликнула Хепзиба, наклонилась вперед, громко скрипя корсетом, и ущипнула гостя за впалую щеку. - Разве я не говорила, что происхожу от нее? Эта вещь передается в моей семье из поколения в поколение. Очаровательно, не правда ли? Причем все магические свойства, как положено, я, правда, толком не проверяла, просто храню в надежном месте…
Она сняла чашу с длинного указательного пальца Вольдеморта и стала убирать в шкатулку, настолько сосредоточенно, что не заметила сумрачной тени, скользнувшей по лицу Вольдеморта при расставании с чашей.
- Ну-с, - счастливо произнесла Хепзиба, - где же Подпева? А… вот и ты… на-ка… отнеси на место…
Подпева послушно забрала шкатулку с чашей, и Хепзиба переключилась на гораздо более плоскую коробку.
- Это понравится вам еще больше, Том, - зашептала она. - Наклонитесь ближе, дорогой мальчик, посмотрите… Д’Авилло, разумеется, знает - куплено у него… думаю, не ошибусь, если скажу, что он мечтает это вернуть, когда меня не станет…
Она расстегнула изящный, филигранной работы замочек и откинула крышку коробки. Внутри на ровном малиновом бархате лежал тяжелый золотой медальон.
На сей раз Вольдеморт протянул руку, не дожидаясь приглашения, и поднял медальон к свету. Он не отрывал глаз от старинной вещи и тихо проговорил:
- Знак Слизерина, - любуясь игрой света на витой змееподобной «S».
- Совершенно верно! - вскричала Хепзиба; полное оцепенение Вольдеморта вызвало у нее безмерное ликование. - Я заплатила целое состояние, но подобную вещь нельзя упускать, что вы, такое сокровище, и не в моей коллекции. Д’Авилло, кажется, купил его у какой-то нищенки, а та наверняка украла, не понимая истинной ценности…
Ошибки быть не могло: глаза Вольдеморта сверкнули красным, костяшки пальцев на руке, в которой он сжимал цепь медальона, побелели.
- Надо полагать, Д’Авилло заплатил ей гроши, но… как видите… прелесть, правда? И опять же, все волшебные свойства, хотя я просто храню его у себя и…
Она потянулась за медальоном. Гарри на миг показалось, что Вольдеморт не отдаст его, но потом медальон выскользнул из его пальцев и вернулся на бархатное красное ложе.
- Так-то вот, Том! Надеюсь, вы не скучали?
Она поглядела ему прямо в лицо, и ее глупая улыбка впервые за все время немного угасла.
- Милый мой, вы хорошо себя чувствуете?
- О да, - еле слышно ответил Вольдеморт, - очень хорошо…
- Мне показалось… обман зрения, полагаю… - немного испуганно сказала Хепзиба, и Гарри догадался, что она тоже видела красную вспышку в глазах Вольдеморта. - Подпева, забери и спрячь под замок… со всеми обычными заклинаниями…
- Гарри, нам пора, - тихо проговорил голос Думбльдора. Коробка, подпрыгивая на голове домового эльфа, поплыла прочь, а Думбльдор взял Гарри за руку чуть выше локтя, они вместе взмыли вверх и, пролетев через пустоту, вернулись в кабинет.
- Хепзиба Смит умерла через два дня после этой чудесной встречи, - сообщил Думбльдор, садясь за стол и жестом указывая Гарри сделать то же самое. - Подпеву обвинили в том, что она случайно всыпала яд в вечерний какао хозяйки.
- Не может быть! - гневно воскликнул Гарри.
- Вижу, что тут наши мнения совпадают, - сказал Думбльдор. - Между обстоятельствами смерти Хепзибы и гибелью Реддлей подозрительно много общего. В обоих случаях вина падала на третьих лиц, которые, между тем, ясно помнили, что убили…
- Подпева призналась?
- Она помнила, как положила что-то в какао хозяйки - и это оказался не сахар, а малоизвестный смертельный яд, - ответил Думбльдор. - Вердикт суда гласил, что она сделала это ненамеренно, а по старческой глупости…
- Вольдеморт изменил ее память, как у Морфина!
- Да, я тоже пришел к такому выводу, - кивнул Думбльдор. - И, как в случае с Морфином, министерство отнеслось к Подпеве предвзято…
- …потому что она домовый эльф, - перебил Гарри, проникаясь исключительной симпатией к П.У.К.Н.И., обществу защиты эльфов, основанному Гермионой.
- Именно, - сказал Думбльдор. - Она была очень стара, призналась, что всыпала какое-то вещество в напиток хозяйки, никому в министерстве и в голову не пришло продолжить расследование. Потом я разыскал бедняжку и добыл ее воспоминание, но она, подобно несчастному Морфину, была уже на краю могилы - к тому же, воспоминание доказывает только то, что Вольдеморт знал о существовании чаши и медальона.
- Ко времени, когда Подпеву осудили, семья Хепзибы обнаружила пропажу двух самых ценных сокровищ покойной. Они не сразу в это поверили; ведь у Хепзибы, ревностно охранявшей свои богатства, было множество тайников. У них еще оставались сомнения в исчезновении чаши и медальона, а молодой приказчик из «Борджина и Д’Авилло», который так часто навещал Хепзибу и так сильно ее пленил, оставил работу и скрылся. Его хозяева удивлялись не меньше остальных и решительно не представляли, куда он мог деться. Очень долгое время о Томе Реддле не было ни слуху ни духу.
- А сейчас, - продолжал Думбльдор, - если ты, Гарри, не против, я хочу привлечь твое внимание к некоторым обстоятельствам нашей истории. Вольдеморт совершил очередное убийство; первое после Реддлей или нет, не знаю; думаю, что да. Как ты сам видел, в этот раз он убил не из мести, а ради выгоды, чтобы присвоить две знаменитых вещи, которые показала ему несчастная, очарованная им женщина. Когда-то он ограбил детей из своего приюта, потом украл кольцо Морфина, а теперь точно так же сбежал с чашей и медальоном Хепзибы.
- Но, - нахмурился Гарри, - это какое-то безумие… рисковать всем, работой, ради каких-то…
- Для тебя, возможно, и безумие, но для Вольдеморта - нет, - качнул головой Думбльдор. - Надеюсь, ты со временем поймешь, что значили для него эти драгоценности, но и сейчас ты не можешь не признать, что он имел некоторое право считать медальон своим.
- Медальон, может быть, - согласился Гарри, - но чашу?
- Она принадлежала одной из основательниц «Хогварца», - сказал Думбльдор. - Думаю, его тогда так сильно тянуло в школу, что он не смог противостоять искушению присвоить предмет, тесно связанный с историей «Хогварца». Но, полагаю, были и другие причины… надеюсь, что в свое время все тебе покажу…
- А теперь перейдем к самому последнему воспоминанию, во всяком случае, на сегодняшний день - пока ты не разберешься с профессором Дивангардом. Итак, со смерти Хепзибы прошло десять лет, и нам остается лишь догадываться, чем занимался все это время лорд Вольдеморт…
Думбльдор вылил содержимое оставшейся бутылочки в дубльдум. Гарри встал.
- А чье это воспоминание? - спросил он.
- Мое, - ответил Думбльдор. Гарри нырнул вслед за ним в клубящуюся серебристую субстанцию и очутился в том же кабинете. Янгус тихо дремал на шесте, а за столом сидел Думбльдор, очень похожий на того, что стоял возле Гарри, только лицо было чуть менее морщинистым, а обе руки здоровы. Кабинеты, прошлый и нынешний, отличались лишь погодой за окном: в воспоминании шел снег; в темноте за стеклом проплывали голубоватые снежинки, постепенно заметая подоконник.
Думбльдор помоложе, казалось, чего-то ждал; действительно, вскоре раздался стук в дверь, и он сказал:
- Войдите.
Гарри, не удержавшись, охнул и сразу подавил вскрик. В комнату вошел Вольдеморт. Его лицо еще не было таким, которое почти два года назад появилось на глазах у Гарри из большого каменного котла; оно не обрело истинного змееподобия и не так походило на маску, а глаза не настолько светились красным, и все же от красавца Тома не осталось практически ничего. Его черты словно обгорели и одновременно расплылись; они были странно искажены и казались восковыми, в белках глаз появились кровавые прожилки, правда, зрачки еще не превратились в щелки, как это случилось позже. Он появился в длинном черном плаще, лицо поражало бледностью. На плечах посверкивал снег.
Думбльдор за столом не выказал ни малейшего удивления. Похоже, визит не был неожиданным.
- Добрый вечер, Том, - сказал Думбльдор. - Не желаешь присесть?
- Благодарю вас, - промолвил Вольдеморт, садясь на указанный стул - очевидно, тот самый, с которого в настоящем только что встал Гарри. - Я узнал, что вас назначили директором, - продолжил он. Его голос звучал выше и холоднее, чем раньше. - Достойный выбор.
- Рад, что ты одобряешь, - улыбнулся Думбльдор. - Позволь предложить тебе что-нибудь выпить.
Думбльдор встал и быстро прошел к шкафчику, где сейчас хранился дубльдум, но тогда стояло множество бутылок. Думбльдор протянул Вольдеморту кубок с вином, налил себе и вернулся на свое место.
- Итак, Том… чем обязан?
Вольдеморт не ответил сразу; он сидел, потягивая вино.
- Я больше не Том, - сказал он чуть погодя. - Сейчас я известен как…
- Мне известно твое нынешнее имя, - с любезной улыбкой ответил Думбльдор. - Но боюсь, для меня ты навсегда останешься Томом Реддлем. Одно из неприятных качеств старых учителей - они никогда не забывают, как начинали их подопечные.
Он поднял бокал, словно предлагая тост в честь Вольдеморта. Лицо последнего осталось невозмутимо. Тем не менее, Гарри почувствовал, что атмосфера в комнате неуловимо переменилась: отказавшись называть гостя новым именем, Думбльдор не позволил ему диктовать условия встречи, и Гарри видел, что Вольдеморт это прекрасно понимает.
- Странно, вы здесь так долго, - помолчав, произнес Вольдеморт. - Я всегда удивлялся, почему такой колдун, как вы, не хочет уйти из школы куда-то еще.
- Видишь ли, - по-прежнему улыбаясь, откликнулся Думбльдор, - для такого колдуна, как я, нет ничего важнее, чем передавать древние колдовские навыки юным поколениям. И, если не ошибаюсь, когда-то преподавательская деятельность привлекала и тебя.
- До сих пор привлекает, - сказал Вольдеморт. - Но я все равно не понимаю, почему вы - человек, с которым часто советуется министерство, которому, кажется, дважды предлагали занять пост министра…
- По последним подсчетам, трижды, - уточнил Думбльдор. - Но карьера в министерстве никогда меня не привлекала. И это, опять же, то, что, по-моему, нас объединяет.
Вольдеморт серьезно кивнул и отпил еще немного вина. Возникло молчание. Думбльдор сидел с приятным видом и ждал, пока заговорит Вольдеморт.
- Я пришел, - наконец начал тот, - возможно, немного позднее, чем рассчитывал профессор Диппет… но все же пришел вновь попросить о том, для чего, по его словам, раньше был слишком молод. Я прошу разрешить мне вернуться сюда преподавателем. Полагаю, вы знаете, что после окончания школы я многим занимался и многое повидал. Я могу научить такому, чего нельзя узнать ни от кого другого.
Думбльдор долго, внимательно смотрел на Вольдеморта поверх своего кубка, а после тихо сказал:
- Безусловно, я знаю, что ты многим занимался и многое повидал. Слухи о твоей деятельности, Том, дошли до твоей старой школы. И я был бы крайне огорчен, если хотя бы половина оказалась правдой.
Вольдеморт бесстрастно ответил:
- Величие порождает зависть, зависть возбуждает злобу, злоба плодит ложь. Вам, Думбльдор, это должно быть известно.
- Ты называешь это «величием», то, чем ты занимался? - деликатно осведомился Думбльдор.
- Безусловно, - подтвердил Вольдеморт, и его глаза загорелись красным. - Я проводил эксперименты, я раздвинул границы магии шире, чем кто-либо до меня…
- Границы некоторых видов магии, - спокойно поправил Думбльдор. - Только некоторых. В других ты остаешься… прости меня… полным профаном.
Вольдеморт впервые за все время улыбнулся, но его натянутый, злобный оскал был страшнее открытой ярость.
- Старая песня, - вкрадчиво проговорил он. - Только ничто из увиденного мной в этом мире, Думбльдор, не подтверждает ваших знаменитых заявлений о том, что любовь сильнее всякого колдовства.
- Можеть быть, ты не там смотрел, - предположил Думбльдор.
- Тогда где же и начинать новые изыскания, как не в «Хогварце»? - спросил Вольдеморт. - Вы позволите мне вернуться? Передать мои знания школьникам? Я сам и мои таланты полностью в вашем распоряжении. Командуйте мною.
Думбльдор поднял брови.
- А как же те, кем командуешь ты? Те, кто - по слухам - именуют себя Упивающимися Смертью?
Гарри видел: Вольдеморт не ожидал, что Думбльдору известно это название; глаза бывшего Тома Реддля снова полыхнули красным, узкие прорези ноздрей раздулись.
- Уверен, мои друзья, - после минутного размышления процедил он, - превосходно проживут без меня.
- Рад слышать, что ты считаешь их друзьями, - сказал Думбльдор. - У меня создалось впечатление, что они, скорее, слуги.
- Вы ошиблись, - коротко ответил Вольдеморт.
- Значит, если сегодня вечером я окажусь в «Башке борова», то найду там компанию - Нотта, Розье, Мульчибера, Долохова - дожидающуюся твоего возвращения? И правда, только истинные друзья способны пропутешествовать за компанию в столь снежную ночь, затем только, чтобы пожелать удачи приятелю, добивающемуся места преподавателя.
Подобная осведомленность Думбльдора явно ошеломила Вольдеморта; тем не менее, он почти сразу взял себя в руки.
- Вы, как всегда, всеведущи, Думбльдор.
- О нет, всего лишь дружен с местным барменом, - легко отозвался Думбльдор. - А теперь, Том…
Думбльдор отставил пустой бокал и прямее сел в кресле, характерным жестом сомкнув кончики пальцев.
- …будем говорить откровенно. Зачем ты появился здесь со своей свитой, зачем просишь работу, которой, как мы оба знаем, не интересуешся?
Вольдеморт изобразил холодное изумление.
- Не интересуюсь? Напротив, Думбльдор, очень интересуюсь.
- Без сомнения, ты хочешь вернуться в «Хогварц», но только не преподавать. Это увлекает тебя не больше, чем в восемнадцать лет. Каковы твои истинные цели, Том? Почему бы тебе не рассказать прямо?
Вольдеморт усмехнулся.
- Если вы не хотите давать мне работу…
- Разумеется, не хочу, - сказал Думбльдор. - И ни на секунду не верю, что ты на это рассчитывал. Тем не менее, ты явился просить; на это должна быть причина.
Вольдеморт встал. Он никогда еще не был так мало похож на Тома Реддля; он весь пылал от ярости.
- Это ваше последнее слово?
- Да, - кивнул Думбльдор.
- Тогда нам больше нечего сказать друг другу.
- Нечего, - подтвердил Думбльдор, и его лицо наполнилось великой печалью. - Времена, когда я мог напугать тебя горящим шкафом и заставить исправить содеянное, давно прошли. А жаль, Том… очень жаль…
Гарри чуть было не выкрикнул бессмысленное предостережение: он точно видел, что рука Вольдеморта потянулась к карману с волшебной палочкой, однако очень скоро Вольдеморт отвернулся, дверь закрылась, и он ушел.
Пальцы Думбльдора охватили локоть Гарри. Пару секунд спустя они вместе перенеслись в то же самое место, только на подоконнике не было снега, а рука Думбльдора снова стала черной и безжизненной.
- Зачем? - сразу спросил Гарри, поднимая глаза. - Зачем он вернулся? Вам удалось узнать?
- У меня есть кое-какие соображения, - сказал Думбльдор, - но не более того.
- Какие соображения, сэр?
- Расскажу, когда ты добудешь воспоминание профессора Дивангарда, - пообещал Думбльдор. - С этим последним кусочком головоломка, надеюсь, сложится… для нас обоих.
Гарри жгло любопытство, и он, несмотря на то, что Думбльдор прошел к двери и открыл ее, сначала даже не пошевелился.
- Он опять добивался места преподавателя защиты от сил зла, сэр? Он не сказал…
- О, конечно же, он хотел преподавать защиту от сил зла, - ответил Думбльдор. - И последствия нашей встречи это доказывают. Видишь ли, с тех пор, как я отказал лорду Вольдеморту, никому не удалось продержаться на этом месте более года.
Всю следующую неделю Гарри ломал голову над тем, как убедить Дивангарда поделиться истинными воспоминаниями, но придумать ничего не мог и, как всегда, решил поискать совета на полях «Высшего зельеделия, поскольку уже привык считать эту книгу лекарством на все случаи жизни.
- Здесь ты ничего не найдешь, - твердо сказала Гермиона поздно вечером в воскресенье.
- Ой, только не начинай, - недовольно отозвался Гарри. - Если б не Принц, Рона бы сейчас с нами не было.
- Был бы, если б в первом классе ты как следует слушал Злея, - отрезала Гермиона.
Гарри пропустил ее слова мимо ушей. Он как раз наткнулся на заклинание Сектумсемпра, нацарапанное поверх интригующей надписи «Для врагов», и сразу же захотел его испробовать, но побоялся делать это при Гермионе и лишь украдкой загнул уголок страницы.
Они сидели перед камином в общей гостиной, где сейчас остались одни только шестиклассники. Еще недавно здесь царила суматоха: после ужина ребята обнаружили на доске объявление, гласившее, что первый экзамен на аппарирование состоится двадцать первого апреля. Тем, кто к этому времени достигнет совершеннолетия, предлагалось записаться на дополнительные практические занятия, которые должны были проводиться в Хогсмеде при соблюдении строжайших мер безопасности.
Рон, прочитав объявление, запаниковал; у него пока ничего не получалось и он боялся, что не успеет подготовиться к экзамену. Гермиона дважды успешно аппарировала и чувствовала себя более уверенно, а Гарри до семнадцатилетия оставалось целых четыре месяца, и его вся эта история не касалась.
- Ты хотя бы уже все умеешь, - сдавленным голосом сказал Рон. - И в июле спокойно сдашь!
- У меня получилось всего один раз, - напомнил Гарри; на прошлом занятии он сумел наконец исчезнуть и заново материализоваться в кольце.
Рон убил кучу времени на громкие сетования о собственной бестолковости и теперь, страшно мучаясь, торопливо дописывал чрезвычайно трудное сочинение по зельеделию, с которым Гарри и Гермиона уже разделались. Гарри не ждал ничего, кроме самой низкой оценки - они со Злеем полностью расходились во мнениях относительно того, как лучше бороться с дементорами. Впрочем, сейчас его это не волновало; гораздо важнее было воспоминание Дивангарда.
- Говорю тебе, Гарри, твой идиотский Принц не поможет! - еще громче воскликнула Гермиона. - Заставить человека действовать по своей указке можно только проклятием подвластия, а его применять запрещено…
- Спасибо, я в курсе, - бросил Гарри, не отрывая глаз от учебника, - потому и разыскиваю что-то еще. Думбльдор говорит, признавалиум не годится, но, может, есть какое-нибудь зелье или заклинание…
- Ты взялся за дело не с того конца, - перебила Гермиона. - Думбльдор сказал, что добыть воспоминание можешь только ты. То есть, ты обладаешь таким влиянием на Дивангарда, какого нет у других. И значит, ему не зелье надо подсовывать, это всякий дурак сможет, а…
- Как пишется «просчитаться»? - спросил Рон, глядя в свой текст, и сильно встряхнул перо. - Ведь не П-Р-Ы-Щ…
- Нет, - сказала Гермиона, придвигая к себе сочинение Рона. - И не «агрязивный», а «агрессивный». Что у тебя за перо?
- Из магазина Фреда и Джорджа, с проверкой орфографии… только, по-моему, чары уже повыветрились…
- Да уж, очевидно, - Гермиона ткнула в заглавие, - ведь нас просили написать, как справляться с дементорами, а не «демымрами», и потом, я не помню, чтобы ты менял имя на «Рунил Уэзлиб».
- О нет! - вскричал Рон, в ужасе уставившись на пергамент. - Только не говорите, что придется заново переписывать!
- Ничего страшного, сейчас мы все поправим, - Гермиона подвинула сочинение к себе и достала волшебную палочку.
- Гермиона, я тебя обожаю, - сказал Рон, откидываясь в кресле и устало протирая глаза.
Гермиона чуть покраснела, но ответила только:
- Главное, не говори этого при Лаванде.
- Не скажу, - буркнул Рон себе в ладони. - Или, наоборот, скажу… и пусть она меня бросит…
- Почему бы тебе самому этого не сделать, если тебе так хочется? - поинтересовался Гарри.
- Ты-то небось никого не бросал, - отозвался Рон. - Вы с Чу просто…
- Просто взяли и разошлись, да, - согласился Гарри.
- Вот бы и мне с Лавандой так, - мрачно изрек Рон, наблюдая, как Гермиона молча постукивает кончиком волшебной палочки по неправильно написанным словам, а те сами собой исправляются. - Но чем больше я намекаю, что хочу завязать, тем сильней она за меня цепляется. Прямо гигантский кальмар какой-то.
- Держи, - минут через двадцать сказала Гермиона, протягивая Рону сочинение.
- Спасибо большое-пребольшое, - поблагодарил Рон. - Можно, я закончу твоим пером?
Гарри, так и не обнаружив в заметках Принца-полукровки ничего полезного, огляделся по сторонам. Они остались в гостиной одни; Симус только что отправился спать, на чем свет стоит проклиная Злея вместе с его сочинением. Было тихо; лишь в камине потрескивал огонь и Рон шуршал пером Гермионы, дописывая сочинение. Гарри закрыл учебник, зевнул, и вдруг…
Хлоп.
Гермиона тихо ойкнула, Рон пролил на пергамент чернила, а Гарри воскликнул:
- Шкверчок!
Домовый эльф согнулся в низком поклоне и заговорил, обращаясь к собственным ногам:
- Хозяин приказал регулярно докладывать о том, чем занимается младший Малфой, и Шкверчок пришел сообщить…
Хлоп.
Рядом со Шкверчком возник Добби в съехавшем набекрень стеганом чехле для чайника.
- Добби тоже помогал Гарри Поттеру! - пискливо вскричал он, обиженно покосившись на второго эльфа. - А Шкверчок обязан предупреждать Добби, когда отправляется к Гарри Поттеру, чтобы рапортовать вместе!
- Что это? - спросила Гермиона, донельзя потрясенная неожиданным нашествием эльфов. - Гарри, в чем дело?
Гарри нерешительно молчал: он не говорил Гермионе, что поручил Шкверчку и Добби наблюдение за Малфоем, но знал, что домовые эльфы для нее - больной вопрос.
- Они… следят за Малфоем по моему поручению, - признался он наконец.
- Днем и ночью, - прокаркал Шкверчок.
- Добби не спал целую неделю, Гарри Поттер! - гордо сообщил Добби и слегка пошатнулся.
Гермиона пришла в возмущение.
- Ты не спал, Добби? Гарри, ты ведь не мог приказать, чтобы…
- Конечно, нет, - поспешил заверить Гарри. - Добби, спать можно, понял? Но вы хоть что-нибудь выяснили? - быстро, пока снова не вмешалась Гермиона, спросил он.
- Господин Малфой ступает благородно, как надлежит персоне его происхождения, - сразу заскрипел Шкверчок. - Чертами он напоминает мою хозяйку, а манерами…
- Драко Малфой - плохой мальчишка! - гневно пропищал Добби. - Плохой мальчишка, который… который…
Он содрогнулся, весь, от кисточки чехольчика до кончиков носков, и ринулся к камину, явно собираясь кинуться в огонь. Гарри, которому такое поведение было не в новинку, схватил эльфа поперек туловища и поднял в воздух. Добби задергался, пытаясь вырваться, потом бессильно обмяк.
- Спасибо, Гарри Поттер, - прерывисто выдохнул он. - Добби пока трудно плохо говорить о бывших хозяевах…
Гарри отпустил его; Добби поправил шляпу-чехольчик и с вызовом обратился к Шкверчку:
- Но Шкверчок все равно должен знать, что Драко Малфой - плохой господин для домового эльфа!
- Да, нам вовсе неинтересно слушать, как ты обожаешь Малфоя, - сказал Гарри Шкверчку. - Поэтому опустим признания в любви и перейдем к тому, чем он занимается.
Шкверчок с негодующим видом снова отвесил поклон и забубнил:
- Господин Малфой ест в Большом зале, спит в спальне, посещает занятия по различным…
- Добби, расскажи ты, - оборвал Гарри. - Он ходил в какое-нибудь недозволенное место?
- Гарри Поттер, сэр, - запищал Добби, в огромных шаровидных глазах которого посверкивали отблески камина, - Добби ни разу не застиг юного Малфоя за нарушением правил, но видно, что он боится получить взыскание. Он постоянно ходит на седьмой этаж с разными другими школьниками, и те сторожат, пока он сидит в…
- В Нужной комнате! - Гарри треснул себя по лбу «Высшим зельеделием». Гермиона и Рон удивленно на него воззрились. - Так вот куда он шляется! Вот где он… занимается своими делишками! Вот почему исчезает с карты - если вдуматься, я никогда не видел там Нужной комнаты!
- Может, Мародеры не знали о ее существовании, - заметил Рон.
- Думаю, это часть ее магических свойств, - сказала Гермиона. - Если нужно, чтобы ее нельзя было увидеть на карте, ее и не видно.
- Добби, а тебе не удалось подсмотреть, чем он там занимается? - с жадным любопытством спросил Гарри.
- Нет, Гарри Поттер, это невозможно, - ответил Добби.
- Глупости, - отрезал Гарри. - Малфой в прошлом году проник в нашу штаб-квартиру, вот и я тоже проберусь туда и подсмотрю за ним, без проблем.
- Сомневаюсь, Гарри, - медленно произнесла Гермиона - Малфой знал, для чего мы пользовались этой комнатой, потому что дура Мариэтта проговорилась. Ему было нужно, чтобы Комната была штаб-квартирой Д.А., и она ею становилась. А ты не знаешь, чем она является для Малфоя, и не знаешь, чего просить.
- Ничего, что-нибудь придумаю, - отмел все возражения Гарри. - Добби, ты молодчина!
- Шкверчок тоже умница, - ласково похвалила Гермиона. Шкверчок, однако, не выразил и тени благодарности, а лишь отвел в сторону громадные, в красных прожилках глаза и скрипуче забубнил в потолок: - Мугродье обращается к Шкверчку, Шкверчок притворится, будто не слышит мугродья…
- Пшел вон, - рыкнул Гарри. Шкверчок, отвесив напоследок низкий поклон, дезаппарировал. - Тебе тоже лучше пойти поспать, Добби.
- Спасибо, Гарри Поттер, сэр! - счастливо пискнул Добби и тоже испарился.
Едва эльфы исчезли, Гарри повернулся к Рону и Гермионе и с жаром спросил:
- Ну, как вам это? Мы знаем, где бывает Малфой! Теперь он у нас в руках!
- Потрясно, - хмуро буркнул Рон, пытаясь промокнуть чернильную кашу, которая еще недавно была почти законченным сочинением. Гермиона подтянула пергамент к себе и стала собирать чернила волшебной палочкой.
- А что это он говорил про «разных других школьников»? - вспомнила Гермиона. - Сколько у Малфоя помощников? По идее, он не должен доверять свой секрет всем и каждому…
- Да, странно, - нахмурился Гарри. - Я слышал, как он говорил Краббе: тебя, мол, мои дела не касаются… и если он рассказывает всем этим… всем этим…
Гарри замолчал и уставился в огонь.
- Какой же я дурак, - тихо проговорил он. - Все совершенно очевидно! В подземелье целый чан этого добра… он мог стащить немного тогда на уроке…
- Что стащить? - не понял Рон.
- Всеэссенцию. На самом первом уроке Дивангард показывал ее нам, и Малфой немного украл… На страже стоят не разные школьники… а Краббе и Гойл, как обычно… да-да, все сходится! - Гарри вскочил и принялся расхаживать перед камином. - Эти болваны сделают для него что угодно, даже если он не объяснит, зачем… но он не хочет, чтобы их видели рядом с Нужной комнатой, вот и заставляет менять облик… те две девчонки, которых я видел с ним, когда он пропустил квидишный матч… Ха! Краббе и Гойл!
- Ты хочешь сказать, - очень тихо произнесла Гермиона, - что та маленькая девочка, которой я починила весы…
- Конечно! - громко воскликнул Гарри, глядя на нее широко распахнутыми глазами. - Конечно! Видимо, Малфой как раз был в Нужной комнате, и она - тьфу, что я говорю! - он уронил весы, чтобы предупредить Малфоя: не выходи, здесь постороние! А девочка, которая уронила жабью икру, помните? Мы все время ходили рядом, сами того не понимая!
- Он превращает Краббе и Гойла в девочек? - грубо хохотнул Рон. - Ну и ну… неудивительно, что в последнее время они такие несчастные… как это они его еще не послали…
- И не пошлют, если видели Смертный знак, - сказал Гарри.
- Хм-м-м… Смертный знак, в существовании которого мы далеко не уверены, - скептически заметила Гермиона. Она свернула в трубочку высохшее сочинение Рона, пока с ним не случилась еще какая-нибудь напасть, и передала Рону.
- Посмoтрите, - уверенно заявил Гарри.
- Посмотрим, - согласилась Гермиона, встала с кресла и потянулась. - Только, Гарри, не сходи с ума раньше времени, мне все-таки кажется, что ты не сможешь попасть в Нужную комнату, не зная, что он там делает. И не забывай, - она вскинула на плечо свой тяжелый рюкзак и очень серьезно поглядела на Гарри, - по уму тебе следовало бы сосредоточиться на воспоминании Дивангарда. Спокойной ночи.
Гарри проводил ее недовольным взглядом и, как только дверь в спальню девочек закрылась, повернулся к Рону:
- Что скажешь?
- Вот бы уметь дезаппарировать, как домовый эльф, - произнес Рон, мечтательно глядя на место, откуда недавно исчез Добби. - Тогда права были бы у меня кармане.
Ночь Гарри провел плохо. Он, как ему показалось, много часов пролежал без сна, гадая, для чего Малфою потребовалась Нужная комната и что он, Гарри, увидит там завтра. Ведь, невзирая на опасения Гермионы, Гарри был уверен: если Малфой смог попасть в штаб-квартиру Д.А., то и он попадет… но куда? Что это может быть? Комната для встреч? Убежище? Хранилище? Мастерская? Мозги Гарри гудели, а его сны, когда он наконец заснул, были обрывочны и неспокойны: Малфой превращался в Дивангарда, тот, в свою очередь, становился Злеем…
Наутро за завтраком Гарри дрожал от нетерпения; он твердо решил потратить свободное время перед защитой от сил зла на то, чтобы попытаться проникнуть в Нужную комнату, и сейчас шепотом рассказывал Рону о своих замыслах. Гермиона нарочно не проявляла к этому никакого интереса, и Гарри сердился, считая, что она могла бы сильно помочь ему, если б только захотела.
- Слушай, - тихо сказал он, наклоняясь вперед и накрывая ладонью свежий номер «Прорицательской», чтобы не дать Гермионе спрятаться за газетой. - Я не забыл про Дивангарда, но не представляю, как выудить у него воспоминание. А пока меня не осенит, почему бы не последить за Малфоем?
- Я же сказала, ты должен уговорить Дивангарда, - ответила Гермиона. - А не перехитрить или околдовать, иначе Думбльдор и сам бы давно это сделал, причем в две секунды. Поэтому тебе надо не толкаться у Нужной комнаты, - она выдернула «Прорицательскую» из-под руки Гарри и развернула ее на первой странице, - а искать Дивангарда и взывать к лучшей стороне его натуры.
Она принялась просматривать заголовки.
- Кто-нибудь из знакомых…? - спросил Рон.
- Да! - воскликнула Гермиона. Гарри и Рон едва не поперхнулись. - Нет-нет, все в порядке, никто не умер - здесь про Мундугнуса. Его арестовали и отправили в Азкабан! Судя по всему, он хотел кого-то обворовать и притворился инфернием… Еще пропал некий Октавиус Перетс… А еще, какой ужас, арестовали девятилетнего мальчика! Он пытался убить бабушку с дедушкой, вроде бы под проклятием подвластья…
Они доели завтрак в молчании. Затем Гермиона пошла на древние руны, Рон - в общую гостиную дописывать сочинение про дементоров, а Гарри - в коридор на седьмом этаже, к гобелену, на котором Барнабас Безбашенный обучал троллей балету.
В первом же пустом переходе Гарри надел плащ-невидимку, но он зря беспокоился: у гобелена никого не было. Гарри не знал, как проще попасть в Комнату - когда Малфой внутри или, наоборот, когда его там нет, но обрадовался, что на первый раз под ногами хотя бы не будут путаться Краббе и Гойл в обличье одиннадцатилетних девчонок.
Перед потайной дверью в Нужную комнату Гарри закрыл глаза. Он хорошо помнил, что надо делать; в прошлом году успел здорово натренироваться. Сосредоточив всю волю на своем желании, он твердил про себя: «Мне нужно увидеть, чем там, внутри, занимается Малфой… Мне нужно увидеть, чем там, внутри, занимается Малфой… Мне нужно увидеть, чем там, внутри, занимается Малфой»…
Он три раза прошел мимо двери, а затем, с громко бьющимся сердцем, повернулся к ней лицом и открыл глаза - но уперся взглядом в абсолютно гладкую стену.
Гарри шагнул вперед и попробовал ее толкнуть. Стена осталась каменной и неподатливой.
- Ладно, - вслух проговорил Гарри, - хорошо… я не то думал…
Немного поразмыслив, он опять заходил с закрытыми глазами, усердно концентрируясь на мысли:
Мне нужно увидеть место, где тайно бывает Малфой… Мне нужно увидеть место, где тайно бывает Малфой…
После трех проходов он с надеждой открыл глаза.
Двери не было.
- Слушай, не дури, - недовольно сказал он стене. - Я же ясно выразился… ну, хорошо…
Гарри на пару минут задумался, а потом зашагал снова.
Мне нужно, чтобы ты стала тем, чем становишься для Драко Малфоя …
Он замер с закрытыми глазами и прислушался, словно надеясь уловить момент, когда в стене образуется дверь. Однако ничего не услышал, кроме отдаленного чириканья птиц на улице, и решительно распахнул глаза.
Двери не было.
Гарри выругался. Кто-то завизжал. Гарри оглянулся и увидел стайку первоклашек, в страхе убегающих за угол; они, очевидно, решили, что повстречали крайне невоспитанное привидение.
Прошел час. Гарри перепробовал все мыслимые вариации на тему «мне надо увидеть, что делает внутри Драко Малфой», но в конце концов с неохотой признал, что Гермиона, вероятно, права и комната попросту не желает перед ним открываться. Усталый и раздосадованный, Гарри пошел на защиту от сил зла. По дороге он стащил с себя плащ-невидимку и сунул его в рюкзак.
- Опять опаздываем, Поттер, - холодно произнес Злей, едва Гарри вбежал в освещенный свечами класс. - Минус десять баллов с «Гриффиндора».
Гарри с ненавистью посмотрел на Злея и плюхнулся рядом с Роном. Половина класса еще не расселась, все доставали учебники и раскладывали вещи; он пришел ненамного позже остальных.
- Прежде всего я хочу собрать ваши работы по дементорам, - сказал Злей и небрежно взмахнул волшебной палочкой. Двадцать пять пергаментных свитков устремились к нему по воздуху и аккуратной стопкой сложились на столе. - Ради вашего же блага надеюсь, что они окажутся лучше того вздора, который мне пришлось читать о сопротивлении проклятию подвластия. А теперь, если вы соблаговолите открыть учебники на странице… в чем дело, мистер Финниган?
- Сэр, - заговорил Симус, - скажите, а как отличить инферния от привидения? В «Прорицательской» писали про инферния…
- Ничего подобного, - скучающе возразил Злей.
- Но, сэр, говорят…
- Если б вы внимательно прочли газету, мистер Финниган, то знали бы, что так называемый инферний оказался не кем иным, как жалким воришкой по имени Мундугнус Флетчер.
- Я считал, Злей и Мундугнус на одной стороне? - шепнул Гарри Рону и Гермионе. - Он бы должен переживать, что Мундугнуса аресто…
- Кажется, Поттеру есть чем с нами поделиться, - Злей неожиданно показал в конец класса и впился в Гарри своими черными глазами. - Давайте узнаем у него, как же отличить инферния от привидения.
Все оглянулись к Гарри, и он стал спешно вспоминать, что говорил Думбльдор, когда они навещали Дивангарда.
- Э-э… м-м… привидения… прозрачные… - промямлил он.
- Гениально, - издевательски восхитился Злей, искривляя губы в улыбке. - Сразу видно, что шесть лет обучения не прошли для вас даром. Привидения прозрачные.
Панси Паркинсон пронзительно хихикнула, другие насмешливо сморщили носы. Гарри сделал глубокий вдох и, хотя внутри у него все кипело, спокойно продолжил:
- Да, привидения прозрачные, а инфернии - трупы, так? Значит, они твердые…
- Это мог бы поведать и пятилетний, - осклабился Злей. - Инферний - труп, воскрешенный заклинанием черного мага. Инфернии не живые существа, они действуют по воле колдуна подобно марионеткам. Привидение же, как всем известно, суть оттиск почившей души, оставшийся на земле… прозрачный, по справедливому замечанию многомудрого Поттера.
- То, что сказал Гарри, и есть самое ценное! А как их еще различить? - вмешался Рон. -Встретишься с таким в темном переулке, и поди пойми, твердый он или нет! Не спрашивать же: «Извините, вы случайно не оттиск почившей души?»
По классу побежал хохоток, быстро стихший под взглядом Злея.
- Минус еще десять баллов с «Гриффиндора», - сказал он. - Очень умно, Рональд Уэсли. Впрочем, чего и ожидать от человека, который настолько тверд, что не в состоянии аппарировать ни на один дюйм.
Гарри возмущенно открыл рот, но Гермиона схватила его за руку и шепотом воскликнула:
- Не надо, перестань! Какой смысл, только заработаешь очередное взыскание и все!
- Итак, откройте учебники на странице двести тринадцать, - незаметно усмехаясь, приказал Злей, - и прочтите первые два абзаца о пыточном проклятии…
Рон весь урок подавлено молчал. Когда прозвонил колокол, Лаванда подошла к нему и Гарри (заметив ее приближение, Гермиона мистическим образом исчезла) и принялась возмущаться бестактностью Злея, но лишь сильней разозлила Рона; чтобы отделаться от нее, он вслед за Гарри скрылся в мужском туалете.
- Согласись, что Злей прав, - сказал Рон, пару минут молча простояв перед треснувшим зеркалом. - Даже не знаю, стоит ли сдавать экзамен. Я не могу понять сути аппарирования…
- Но можешь дополнительно позаниматься в Хогсмеде и посмотреть, что получится, - резонно заметил Гарри. - Так или иначе, это интересней, чем запрыгивать в идиотское кольцо. А уж потом, если тебе покажется, что ты все равно… как бы это… не настолько хорош, как хотелось бы, то можешь отложить экзамен и сдать летом вместо со мно… Миртл, здесь мужской туалет!
Из унитаза соседнего отсека вылетело привидение девочки и принялось плавать под полотком, рассматривая их сквозь толстые, белые, круглые очки.
- А-а, - мрачно проворчала она. - Это вы.
- А ты кого ожидала? - спросил Рон, глядя на нее в зеркало.
- Никого, - хмуро отрезала Миртл, ковыряя прыщ на подбородке. - Он сказал, что вернется ко мне… но ты тоже так говорил… - она обиженно покосилась на Гарри, - а сам не приходил много месяцев. Я давно поняла: мальчишкам нельзя доверять.
- Мне казалось, ты живешь в другом туалете, - сказал Гарри, который вот уже несколько лет старательно обходил его стороной.
- Так и есть, - Миртл недовольно дернула плечом, - но это не значит, что мне нельзя оттуда выходить. Я как-то видела тебя в ванной, помнишь?
- Очень живо, - ответил Гарри.
- Я думала, я ему нравлюсь, - пожаловалась Миртл. - Может, если вы уйдете, он появится? У нас столько общего… я уверена, он это тоже почувствовал…
Она с надеждой посмотрела на дверь.
- Много общего? - позабавленно переспросил Рон. - В смысле, он тоже живет в унитазной трубе?
- Нет! - с вызовом бросила Миртл. По старой, выложенной кафелем комнате разлетелось громкое эхо. - Он тоже очень чувствительный и его тоже обижают, ему одиноко и не с кем поговорить, и он не стесняется плакать!
- Здесь кто-то плакал? - заинтересовался Гарри. - Кто? Маленький мальчик?
- Не твое дело! - отрезала Миртл, уставив маленькие слезящиеся глазки на откровенно скалящегося Рона. - Я обещала никому не говорить и унесу его секрет с собой в…
- …уж точно не в могилу? - фыркнул Рон. - В отстойник, еще может быть…
Миртл яростно взвыла и нырнула обратно в унитаз, расплескав воду на пол. У Рона после пикировки с ней, похоже, открылось второе дыхание.
- Ты прав, Гарри, - сказал он, вскидывая на плечо рюкзак, - надо сначала потренироваться, а уж потом решать, сдавать экзамен или нет.
Итак, в ближайшие выходные Рон, Гермиона и другие шестиклассники, которым в оставшиеся до экзамена две недели исполнялось семнадцать, отправлялись в Хогсмед. Гарри с завистью смотрел, как они готовятся к выходу; он скучал по походам в деревню, к тому же день был какой-то особенно приятный, и небо впервые за долгое время расчистилось. Но Гарри хотел использовать свободное время для того, чтобы еще раз попытаться взять приступом Нужную комнату. Провожая Рона и Гермиону, он в вестибюле поделился с ними своими планами.
- Лучше бы, - ответила Гермиона, - ты пошел в кабинет Дивангарда и попробовал добыть воспоминание.
- Я пробую! - с досадой воскликнул Гарри, и это была истинная правда. На прошлой неделе он задерживался после каждого урока зельеделия, рассчитывая поговорить с Дивангардом с глазу на глаз, но тот всегда так быстро убегал из класса, что Гарри не успевал его перехватить. Дважды Гарри подходил к его кабинету, стучал, но не получал ответа, хотя во второй раз явственно расслышал шуршание старого граммофона, которое, впрочем, мгновенно стихло.
- Он не хочет со мной разговаривать! Видит, что мне нужно, но увиливает!
- Значит, пробуй еще.
Короткая очередь к Филчу - он, как обычно, проверял уходящих, тыча в них сенсором секретности, продвинулась на несколько шагов, и Гарри не ответил, опасаясь, что смотритель его услышит. Он пожелал друзьям удачи и отправился к Нужной комнате. Час-другой он ей все-таки посвятит, что бы ни говорила Гермиона.
Убедившись, что его не видно из вестибюля, Гарри достал из рюкзака Карту Мародера и плащ-невидимку. Укрывшись, он постучал по карте, пробормотал: «Торжественно клянусь, что не замышляю ничего хорошего» и стал внимательно изучать появившуюся схему.
Естественно, воскресным утром почти все сидели в общих гостиных; гриффиндорцы в одной башне, равенкловцы в другой, слизеринцы в подземелье, хуффльпуффцы рядом с кухней. Отдельные личности находились около библиотеки или в коридорах… несколько человек гуляли во дворе… а в коридоре седьмого этажа стоял Грегори Гойл. Нужной комнаты на карте не было, но Гарри нисколько не беспокоился; раз Гойл стоит на часах, значит, комната открыта, знает об этом карта или нет. Гарри побежал вверх по лестнице и замедлил шаг только у поворота, откуда начал потихоньку подкрадываться к той самой маленькой девочке, которой Гермиона любезно помогла две недели назад. Он подобрался к ней сзади, очень низко наклонился и прошептал:
- Привет… ты очень хорошенькая, знаешь?
Гойл взвизгнул от ужаса, отшвырнул весы к потолку и умчался, пропав из виду гораздо раньше, чем стихло эхо от звона разбившихся весов. Гарри, смеясь, повернулся к стене и задумчиво воззрился на ее гладкую поверхность. Он не сомневался, что по другую сторону в страхе застыл Драко Малфой; знает, что снаружи посторонние, и не осмеливается выйти. Гарри, в эйфории от собственного могущества, стал думать, как еще можно попросить комнату открыться.
Увы, его радость длилась недолго; прошло полчаса, он испробовал сотни вариаций, а дверь так и не появилась. Гарри смертельно разозлился: Малфой в двух шагах, а чем он занимается, по-прежнему непонятно! Окончательно потеряв терпение, Гарри подбежал к стене и пнул по ней ногой.
- ОЙ!
Неужели сломал большой палец? Он зажал его рукой и запрыгал на одной ноге; плащ-невидимка соскользнул на пол.
- Гарри?
Он круто развернулся на одной ноге, упал и с изумлением увидел Бомс, которая шла к нему с таким видом, словно всю жизнь только и делала, что прогуливалась здесь.
- Что ты тут делаешь? - спросил Гарри, поднимаясь. Ну почему надо вечно появляться, когда он валяется на полу?
- Хотела встретиться с Думбльдором, - ответила Бомс.
Гарри поразило, до чего плохо она выглядит; исхудала как скелет, мышиные волосы повисли сосульками.
- Его кабинет не здесь, - сказал Гарри, - он в другой стороне замка, за горгульей…
- Знаю, - отозвалась Бомс. - Его нет в школе. Опять куда-то отправился.
- Да? - Гарри осторожно поставил ушибленную ногу на пол. - Слушай… а ты случайно не знаешь, где он бывает?
- Нет, - покачала головой Бомс.
- А зачем тебе к нему?
- Так, ничего особенного, - Бомс, сама того не замечая, постоянно теребила свой рукав. -Просто подумала, вдруг он знает, в чем дело… ходят слухи… про несчастные случаи…
- Да, точно, было в газете, - сказал Гарри. - Какой-то мальчишка пытался убить своих…
- «Прорицательская» часто запаздывает с новостями, - перебила Бомс, видимо, не слушая. - Тебе никто из Ордена не писал в последнее время?
- Из Ордена мне больше никто не пишет, - ответил Гарри, - с тех пор, как Сириус…
Он увидел, что ее глаза наполнились слезами.
- Прости, - неловко пробормотал он. - Я только хотел сказать… мне его тоже очень не хватает…
- Что? - словно ничего не понимая, переспросила Бомс. - Ладно… увидимся, Гарри…
Она резко развернулась и пошла по коридору в обратную сторону. Гарри стоял, глядя ей вслед. Через минуту-другую он опять надел плащ-невидимку и занялся Нужной комнатой, но уже без былого энтузиазма. Наконец у него засосало под ложечкой. Зная, что Рон с Гермионой должны вернуться к обеду, Гарри решил успокоиться и предоставить коридор в распоряжение Малфоя - который, надо надеяться, еще несколько часов просидит в комнате.
Рона и Гермиону он застал в Большом зале. Они пришли рано и успели съесть почти половину обеда.
- У меня получилось… почти! - радостно сообщил Рон, едва завидев Гарри. - Надо было переместиться из чайной мадам Пуднафут на улицу, а я капельку переборщил и очутился около Шкрябенштюка, но, во всяком случае, аппарировал!
- Молодец, - одобрил Гарри. - А ты как, Гермиона?
- Идеально, как же еще, - откликнулся Рон, не дав Гермионе вымолвить ни слова. - Все идеально, и наскок, и настырность, и поспешность… или как там… После занятий мы все зашли в «Три метлы», так ты бы слышал, какие песни пел про нее Тутитам - не удивлюсь, если в самое ближайшее время он сделает ей предложение…
Гермиона, не обращая внимания на его слова, спросила Гарри:
- А как твои дела? Все время проторчал у Нужной комнаты?
- Угу, - кивнул Гарри. - И угадайте, кого я там встретил? Бомс!
- Бомс? - дружно удивились Рон и Гермиона.
- Да, она сказала, что хотела повидать Думбльдора…
- Если вам интересно мое мнение, - заявил Рон, как только Гарри передал свой разговор с Бомс, - она стала чуточку того. Поехала мозгами после истории в министерстве.
- Все-таки странно, - проговорила Гермиона, которую по какой-то причине очень озаботил рассказ о Бомс. - Ее поставили охранять замок, а она вдруг бросает пост, чтобы повидать Думбльдора, и тем более когда его нет в школе?
- Я вот подумал, - робко произнес Гарри. Ему было неловко высказывать свою мысль; подобные темы он считал епархией Гермионы. - Вам не кажется, что она была… ну, знаете… влюблена в Сириуса?
Гермиона вытаращила глаза.
- С чего ты взял?
- Не знаю, - Гарри пожал плечами, - только она чуть не заплакала, когда я назвал его имя… и Заступник у нее теперь с четырьмя лапами… вот я и подумал, не превратился ли он… ну, короче… в него.
- Это мысль, - медленно сказала Гермиона. - Но я все равно не понимаю, зачем вламываться в замок к Думбльдору, если, конечно, она и вправду к нему…
- Все сходится, - провозгласил Рон, быстро набивая рот картофельным пюре. - Бедняжка тютюкнулась. Сломалась. Женщины! - с мудрым видом кивнул он Гарри. - Слабая нервная система.
- Тем не менее, - отозвалась Гермиона, выходя из задумчивости, - сомневаюсь, чтобы женщина целых полчаса страдала из-за того, что мадам Росмерта не стала смеяться над анекдотом про колдунью, знахаря и мимбулюс мимбльтонию.
Рон надулся.
В облачном небе над башнями замка все чаще появлялись ярко-голубые прогалины, но эти признаки приближения лета совершенно не радовали Гарри. У него ничего не получалось - ни выследить Малфоя, ни вызвать Дивангарда на доверительный разговор беседу и заставить поделиться воспоминанием, которое тот скрывал несколько десятилетий.
- Последний раз говорю, забудь о Малфое, - решительно потребовала Гермиона.
Они, пообедав, сидели во дворе и грелись на солнышке. Рон и Гермиона держали в руках министерскую брошюрку «Аппарирование: распространенные ошибки и способы их избежать» - сегодня у них был экзамен. Похоже, однако, что брюшюрка плохо действовала на нервы: стоило из-за угла появиться какой-то девочке, как Рон вздрогнул и полез прятаться за Гермионой.
- Это не Лаванда, - устало сказала Гермиона.
- А, хорошо, - успокоился Рон.
- Гарри Поттер? - заговорила девочка. - Меня просили передать вот это.
- Спасибо…
Гарри с упавшим сердцем взял в руки маленький пергаментный свиток. Дождавшись, когда девочка отойдет подальше, он сказал:
- Думбльдор говорил, что, пока я не добуду воспоминание, занятий больше не будет.
- Может, он хочет узнать, как твои успехи, - предположила Гермиона. Гарри развернул послание, но вместо узкого косого почерка Думбльдора увидел неровные каракули, очень неразборчивые - пергамент был сильно закапан, и чернила местами расплылись.
Дорогие Гарри, Рон и Гермиона!
Арагог ночью скончался. Гарри и Рон, вы его знали и помните, какой он был необыкновенный. Гермиона, по-моему, тебе он тоже нравился. Похороны вечером, с вашей стороны будет очень любезно, если вы придете. Думаю, лучше всего на закате, это его любимое время суток. Знаю, вам нельзя поздно выходить на улицу, но вы можете взять плащ. Я бы не просил, но одному мне не выдержать.
Огрид
- Прочти, - Гарри сунул записку Гермионе.
- О, я вас умоляю! - воскликнула она, быстро пробежав письмо глазами и передав Рону. Тот, прочитав, буквально онемел от возмущения.
- Совсем сбрендил! - выкрикнул он. - Да эта его чудина отдала нас с Гарри своим сородичам на съедение! Дескать, угощайтесь, ребята! А теперь, значит, мы должны рыдать над его мерзким волосатым трупом?
- Дело не только в этом, - сказала Гермиона. - Он просит нас поздно вечером выйти из замка, хотя прекрасно знает, что меры безопасности стали в миллион раз строже и что будет, если нас поймают.
- Мы и раньше ходили к нему в гости по вечерам, - возразил Гарри.
- Да, но ради такого? - отозвалась Гермиона. - Когда Огрид действительно нуждался в помощи, мы многим рисковали, но… в конце концов… Арагог умер. Если б речь шла о его спасении…
- То я бы точно не пошел, - твердо заявил Рон. - Гермиона, ты его не видела. Поверь, смерть ему очень на пользу.
Гарри забрал у него записку и посмотрел на расплывшиеся чернильные пятна. Видно было, что слезы лились на пергамент едва ли не ручьем…
- Гарри, надеюсь, ты не собираешься идти? - спросила Гермиона. - Чтобы напороться на взыскание из-за такой глупости?
Гарри вздохнул.
- Знаю, знаю, - сказал он. - Огрид спокойно похоронит Арагога и без нас.
- Вот именно, - с явным облегчением ответила Гермиона. - Слушай, сегодня днем на зельеделии почти никого не будет, у нас же экзамен… попробуй как-нибудь умаслить Дивангарда!
- Думаешь, на пятьдесят седьмой раз мне наконец улыбнется удача? - горько усмехнулся Гарри.
- Удача! - вдруг воскликнул Рон. - Гарри, вот оно - удача!
- То есть?
- Воспользуйся зельем удачи!
- Рон, точно… точно! - потрясенно вскричала Гермиона. - Конечно! Как я сама не додумалась?
Гарри уставился на своих друзей.
- Фортуна фортунатум? Не знаю… я хотел ее поберечь…
- Для чего? - изумленно спросил Рон.
- Что может быть важнее этого воспоминания? - поддержала Гермиона.
Гарри не ответил. Мысль о драгоценной маленькой бутылочке давно таилась в глубинах его сознания; в нем зрели смутные, неясные мечтанья: Джинни порывает с Дином, Рон почему-то радуется, что она теперь встречается с Гарри… Он сам себе не признавался в этом, разве что во сне или на границе между сном и явью…
- Гарри? Где ты витаешь? - окликнула Гермиона.
- Что?… А, да, конечно, - сказал он, приходя в себя. - Да… хорошо. Если мне сейчас не удастся разговорить Дивангарда, то вечером я приму немного фортуны и попробую еще раз.
- Решено, - бодро произнесла Гермиона, встала и исполнила грациозный пируэт. - Направление… настрой… неспешность… - пробормотала она.
- Прекрати, - взмолился Рон, - меня и так тошнит… Ой, скорей, прячьте меня!
Во дворе появились еще две девочки, и Рон нырнул за спину к Гермионе.
- Это не Лаванда, - досадливо сказала она.
- Отлично, - Рон осторожно выглянул из-за плеча Гермионы. - Черт, смотрите, они какие-то грустные.
- Это сестры Монтгомери и, естественно, они грустные, разве ты не слышал про их младшего брата? - удивилась Гермиона.
- Честно говоря, я уже не успеваю следить, что у кого происходит с родственниками, - ответил Рон.
- На него напал оборотень. Говорят, их мама отказалась помогать Упивающимся Смертью. Как бы там ни было, мальчику было всего пять и он умер в св. Лоскуте, его не смогли спасти.
- Умер? - потрясенно повторил Гарри. - Но ведь от этого не умирают, просто ты тоже превращаешься в оборотня?
- Иногда умирают, - с необычной суровостью сказал Рон. - Я слышал, такое бывает, если оборотень слишком увлекается.
- А кто это был? - быстро спросил Гарри.
- Говорят, Фенрир Уолк, - ответила Гермиона.
- Я так и знал - маньяк, который охотится за детьми, тот, о ком рассказывал Люпин! - гневно воскликнул Гарри.
Гермиона печально посмотрела на него и сказала:
- Гарри, ты должен добыть воспоминание. Чтобы остановить Вольдеморта. Ведь весь этот кошмар из-за него…
Наверху ударил колокол. Рон и Гермиона с перепуганным видом вскочили.
- Все будет хорошо, - заверил их Гарри. Они пошли к вестибюлю, где собирались те, кто сегодня сдавал аппарирование. - Удачи.
- Тебе тоже! - Гермиона многозначительно посмотрела на Гарри, который уже повернул к подземелью.
В тот день на зельеделии учеников было всего трое: Гарри, Эрни и Драко Малфой.
- Слишком юны для экзамена? - добродушно хохотнул Дивангард. - Даже семнадцати нет?
Они помотали головами.
- Ну и ничего страшного, - весело продолжал Дивангард, - раз нас так мало, давайте забавляться. Пусть каждый приготовит мне что-нибудь интересненькое!
- Отличная идея, сэр, - льстиво сказал Эрни, потирая руки. Но Малфой даже не улыбнулся.
- В каком смысле «интересненькое»? - мрачно осведомился он.
- Удивите меня чем-нибудь, - легкомысленно отозвался Дивангард.
Малфой, поджав губы, открыл «Высшее зельеделие». Было яснее ясного, что он считает этот урок пустой потерей времени и жалеет, что его нельзя провести в Нужной комнате. Все понятно, думал Гарри, наблюдая за ним поверх своего учебника.
Интересно, ему кажется или Малфой похудел, как и Бомс? И уж точно побледнел; кожа по-прежнему сероватая, наверное, потому, что в последнее время он редко выходит на улицу. И в нем совсем не осталось нахальства, оживленности, высокомерия; ничего от той чванливой развязности, с которой он в «Хогварц-экспрессе» хвастался миссией, возложенной на него Вольдемортом… и тут возможно лишь одно объяснение: какова бы ни была миссия, дела Малфоя идут плохо.
Эта мысль очень взбодрила Гарри. Он полистал «Высшее зельеделие» и нашел сильно исчерканные инструкции к приготовлению эйфорического эликсира. Отлично: подобное зелье не только подходит для задания, но и может (сердце Гарри пропустило удар) привести Дивангарда в хорошее настроение. Если уговорить учителя попробовать эликсир, то не исключено, что он решится отдать воспоминание…
- Что ж, выглядит потрясающе, - всплеснув ручками и сложив вместе ладони, сказал Дивангард полтора часа спустя. Он внимательно рассматривал солнечно-желтое содержимое котла Гарри. - Эйфория, насколько я понимаю? А что за аромат? М-м-м-м… щепотка перечной мяты, верно? Не по науке, конечно, но… мысль превосходная и очень оригинальная. Разумеется: прекрасный противовес изредка возникающим побочным эффектам вроде неуемного пения и пощипывания в носу… Прямо не знаю, где ты черпаешь вдохновение, мой мальчик… если только это не…
Гарри ногой поглубже запихнул в рюкзак учебник Принца-полукровки.
- …гены твоей матери!
- О… да, наверное, - успокоился Гарри.
Эрни был недоволен; рассчитывая превзойти Гарри, он весьма необдуманно занялся изобретением собственного зелья, но оно загустело и превратилось в какую-то фиолетовую клецку. Малфой с кислым лицом собирал вещи; Дивангард объявил его отрыжный отвар всего-навсего «сносным».
Прозвенел колокол. Малфой и Эрни сразу ушли.
- Сэр, - начал Гарри, но Диванград быстро посмотрел ему за спину, увидел, что кабинет опустел, и поспешил прочь.
- Профессор… профессор, не хотите попробовать мое зе…? - в отчаянье крикнул ему вслед Гарри.
Но тот уже скрылся. Расстроенный Гарри вылил эликсир, собрал свои вещи, вышел из класса и медленно побрел вверх по лестнице в общую гостиную.
Рон и Гермиона вернулись только к вечеру.
- Гарри! - выкрикнула Гермиона, появляясь в отверстии за портретом. - Гарри, я сдала!
- Молодец! - похвалил он. - А Рон?
- Рон… провалился из-за полной ерунды, - шепотом сообщила Гермиона. Появился Рон, понурый и очень угрюмый. - Ужасно не повезло, такой пустяк, оставил половинку брови, а экзаменатор заметил… Как с Дивангардом?
- Порадовать нечем, - сказал Гарри. Рон подошел к ним. - Вот не повезло! Ничего, обязательно сдашь в следующий раз - вместе со мной.
- Наверное, - проворчал Рон. - Но… половинка брови! Велика важность!
- Да, да, - сочувственно закивала Гермиона, - это уж слишком…
За ужином они только и делали, что ругали жестокого экзаменатора, и в конце концов Рон чуточку повеселел. По дороге в общую гостиную они уже обсуждали неподдающегося Дивангарда и его воспоминание.
- Так что, Гарри, будешь принимать фортуну фортунатум или как? - требовательно спросил Рон.
- Пожалуй, лучше принять, - ответил Гарри. - Конечно, не целый флакон на двенадцать часов, это же не на всю ночь… приму глоточек. Двух или трех часов должно хватить.
- Ощущения потрясающие, - мечтательно произнес Рон. - Кажется, что и шагу не можешь ступить неправильно.
- О чем ты? - засмеялась Гермиона. - Ты же никогда его не принимал!
- Но думал, что принял, - сказал Рон таким тоном, словно объяснял самоочевидную вещь. - Какая разница…
Они видели, что Дивангард совсем недавно пришел в Большой зал, и знали, что он любит есть не торопясь, поэтому решили немного посидеть в общей гостиной. План их был таков: дать учителю время вернуться в свой кабинет, а уж после отправить туда Гарри. Когда солнце спустилось к верхушкам деревьев Запретного леса, они сочли, что время пришло, убедились, что Невилль, Дин и Симус находятся в гостиной, и крадучись поднялись в спальню мальчиков.
Гарри извлек со дна сундука свернутые носки и достал из них крохотную сверкающую бутылочку.
- Ладно, поехали, - сказал он, поднес бутылочку к губам и осторожно глотнул.
- Ну, как? - шепотом спросила Гермиона.
Гарри ответил не сразу. Вскоре, медленно, но верно, его охватила веселая убежденность в собственном всемогуществе; он чувствовал, что ему подвластно все, решительно все… а уж вытрясти из Дивангарда воспоминание - плевое дело!
Он поднялся, улыбаясь, полный уверенности в себе, и сказал:
- Отлично. Просто отлично. В общем… я пошел к Огриду.
- Что?! - в полном ужасе воскликнули Рон и Гермиона.
- Нет же, Гарри… тебе надо идти к Дивангарду, забыл?
- Ничего подобного, - без тени сомнения возразил Гарри. - Я иду к Огриду, мне кажется, это будет хорошо.
- Что хорошо? Закапывать гигантского паука? - изумленно спросил Рон.
- Да, - подтвердил Гарри, вытаскивая из рюкзака плащ-невидимку. - Я чувствую, что сегодня должен быть именно там, понимаете, что я имею в виду?
- Нет, - хором ответили Рон и Гермиона. Они явно встревожились.
- А это точно фортуна фортунатум? - забеспокоилась Гермиона, поднося бутылочку к свету. - У тебя не было другого флакона с… даже не знаю…
- Отваром опупелости? - предположил Рон.
Гарри, надевавший плащ, рассмеялся. Рон и Гермиона встревожились еще больше.
- Доверьтесь мне, - сказал Гарри. - Я знаю, что делаю… или, во всяком случае… - он уверенно пошел к двери, - фортуна знает.
Он закрылся плащом с головой и пошел вниз. Рон и Гермиона поспешили за ним. Дверь у подножия лестницы была открыта, и Гарри проскользнул туда.
- Что это ты тут делаешь с ней? - завизжала Лаванда Браун, воззрившись сквозь Гарри на Рона и Гермиону, которые выскочили из спальни мальчиков. Рон чуть не подавился слюной. Гарри незаметно прошмыгнул мимо.
Выйти из общей гостиной оказалось просто: в портретную дыру как раз влезали Джинни и Дин; Гарри протиснулся между ними, случайно задев Джинни.
- Не надо меня подсаживать, Дин, - с легким раздражением бросила она. - Вечно ты со своей помощью, я прекрасно могу сама…
Портрет, качнувшись, закрылся, но Гарри все-таки услышал, как огрызнулся Дин… Еще больше возликовав, Гарри легко зашагал по замку. Никто не встречался ему на пути и прятаться не приходилось, но он нисколько не удивлялся: сегодня он был самым удачливым человеком в «Хогварце».
Почему обязательно надо идти к Огриду, он и понятия не имел. Казалось, зелье освещает его путь всего на несколько шагов вперед: конечного пункта не видно и когда появится Дивангард, неизвестно, зато ясно, что наградой будет воспоминание. В вестибюле Гарри увидел, что Филч забыл запереть входную дверь, и, просияв, распахнул ее. Пару мгновений он просто стоял, наслаждаясь запахами травы и вечерней свежести, а потом спустился с крыльца навстречу сгущающимся сумеркам.
На нижней ступеньке он вдруг осознал, что к Огриду приятней всего идти через огород. Это было не совсем по пути, но Гарри знал, что должен повиноваться своему капризу, и направился прямиком к грядкам, где увидел Дивангарда, беседовавшего с профессором Спаржеллой. Он обрадовался, не испытывая, впрочем, особого удивления, шмыгнул за низкую каменную ограду и, чувствуя себя в ладу со всем миром, стал слушать их разговор.
- …огромное спасибо, что потратили на меня столько времени, Помона, - церемонно благодарил Дивангард. - Большинство признанных авторитетов сходятся в том, что они наиболее действенны, если собраны в сумерках.
- Совершенно согласна, - горячо поддержала профессор Спаржелла. - Этого достаточно?
- Вполне, вполне, - покивал Дивангард. Гарри увидел у него в руках охапку каких-то стеблей. - Тут по несколько листьев на каждого третьеклассника плюс еще немного, если кто-то их перепарит… ну-с, доброго вам вечера и еще раз огромное спасибо!
Профессор Спаржелла ушла в темноту к своим теплицам, а Дивангард направил стопы туда, где стоял невидимый Гарри.
Повинуясь внезапному порыву, Гарри изящным движением сдернул с себя плащ.
- Добрый вечер, профессор.
- Мерлинова борода, как ты меня напугал, - сказал Диванград, застывая на месте. Он подозрительно посмотрел на Гарри. - Как ты вышел из замка?
- По-моему, Филч забыл запереть двери, - весело ответил Гарри и с радостью увидел, что Дивангард нахмурился.
- Кажется, придется на него заявить; если тебе интересно мое мнение, этого человека больше волнует мусор, чем собственно безопасность… Однако зачем ты здесь, Гарри?
- Видите ли, сэр, дело в Огриде, - Гарри совершенно точно знал, что сейчас самое правильное - говорить правду. - Он ужасно расстроен… но… вы никому не скажете, профессор? Я не хочу, чтобы у него были неприятности…
Ему удалось разбудить любопытство Дивангарда.
- Не обещаю, - пробурчал тот. - Но я знаю, что Думбльдор всецело доверяет Огриду, и уверен, что он не мог совершить ничего ужасного…
- Понимаете… у Огрида много лет был гигантский паук… он жил в Запретном лесу… умел разговаривать и все такое…
- Мне говорили, что в лесу обитают акромантулы, - тихо произнес Дивангард, оглядываясь на стену черных деревьев. - Значит, это правда?
- Да, - кивнул Гарри. - Но первый, Арагог, которого вырастил Огрид, вчера ночью умер. Огрид совершенно разбит и просил, чтобы кто-то был с ним на похоронах. Я обещал прийти.
- Как трогательно, - рассеянно проговорил Дивангард, уставив большие печальные глаза на далекие огоньки в хижине Огрида. - М-да… однако… яд акромантул чрезвычайно ценен… раз животное только что умерло, он, возможно, еще не высох… я, конечно, человек не бездушный, и если Огрид так расстроен… но если можно извлечь хоть сколько-то… что ни говори, от живой акромантулы яда не добудешь…
Казалось, Дивангард разговаривает не с Гарри, а с самим собой.
- …не собрать было бы непростительно… сотня галлеонов за пинту… у меня, откровенно говоря, не такое большое жалование…
Гарри вдруг ясно понял, что нужно делать.
- Знаете, - с очень убедительной нерешительностью сказал он, - если б вы захотели прийти на похороны, Огрид бы очень обрадовался… почетнее для Арагога, понимаете…
- Конечно, конечно, - в глазах Дивангарда вспыхнул энтузиазм. - Вот что, Гарри, встретимся там… я возьму бутылочку-другую… выпьем за… в смысле, помянем несчастное животное… проводим с честью… И надо сменить галстук, этот чересчур яркий для такого случая…
Он заторопился в замок, а Гарри, в полном восторге от самого себя, побежал к Огриду.
- Пришел, - прохрипел Огрид, когда открыл дверь и увидел Гарри, появившегося из-под плаща-невидимки.
- Да… а вот Рон с Гермионой не смогли, - сказал Гарри. - Они просили извиниться.
- Нева… неважно… все равно, Гарри, ему было бы очень приятно…
Огрид громко всхлипнул. Его глаза покраснели и распухли; на рукаве была надета черная повязка, сделанная, похоже, из тряпки, пропитанной гуталином. Гарри утешающе похлопал великана по локтю - выше дотянуться не удалось.
- Где мы его похороним? - спросил он. - В лесу?
- Ты что, нет! - воскликнул Огрид, промокая бесконечный поток слез подолом рубашки. -Как Арагог помер, другие пауки меня и близко не подпускают. Оказывается, они меня не ели только по его приказу! Можешь себе такое представить, Гарри?
Честным ответом было бы «да»; Гарри удивительно живо помнил страшную сцену, когда они с Роном столкнулись лицом к лицу с акромантулами и очень хорошо поняли, что Огрид жив лишь благодаря Арагогу.
- Чтоб в лесу было место, куда мне нельзя зайти! - Огрид неверяще помотал головой. - Знал бы ты, как я забирал у них Арагога… они ведь, понимаешь, своих мертвецов съедают… а я хотел схоронить честь по чести… как положено…
Бедняга разрыдался. Гарри снова похлопал его по локтю, проговорив при этом (зелье подсказывало, что делать):
- Я по дороге встретил профессора Дивангарда.
- Неприятностей-то у тебя не будет, нет? - забеспокоился Огрид. - Вам же нельзя выходить из замка в такую поздноту, это я виноват…
- Нет, нет, когда он узнал, зачем я иду, то сказал, что тоже хочет отдать Арагогу последний долг, - сказал Гарри. - Он пошел переодеться во что-нибудь подходящее… и обещал принести вина, чтобы помянуть Арагога…
- Правда? - Огрид был потрясен и одновременно тронут. - Это… это… очень любезно с его стороны, очень… и тебя не выдал, смотри-ка. Я раньше с Горацием Дивангардом особо дел не имел… придет проводить Арагога, надо же… да… старине Арагогу это понравилось бы…
Гарри подумал, что в Дивангарде старине Арагогу больше всего понравилось бы обилие мяса, но оставил свое мнение при себе и отошел к заднему окошку хижины. Оттуда открывалось весьма неприятное зрелище: огромный мертвый паук, который лежал на спине, поджав перепутавшиеся между собой лапищи.
- Так мы его здесь похороним, в твоем саду?
- Я решил, прямо за тыквенной грядкой, - сдавленно ответил Огрид. - Я уж и… это… могилку выкопал… Просто, думаю, надо ж над ним слова какие-нибудь произнести хорошие… воспомнить чего-нибудь радостное, как водится…
Его голос дрогнул; он замолчал. Тут раздался стук в дверь, и Огрид пошел открывать, попутно сморкаясь в гигантский платок из симпатичной ткани в горошек. Дивангард, в строгом черном галстуке и с охапкой бутылок в руках, торопливо переступил порог.
- Огрид, - трагическим тоном произнес он, - соболезную вашей потере.
- Благодарю, что пришли, - сказал Огрид. - Огромное спасибо. И спасибо, что не наложили взыскания на Гарри…
- Что вы, как можно! - воскликнул Дивангард. - Горестный день, горестный день… а где же несчастное создание?
- Там, на улице, - надтреснуто отозвался Огрид. - Может… уже пойдем?
Они вышли на задний двор. Над деревьями висела луна; в ее бледных лучах, смешивающихся со светом из окон хижины, был виден Арагог. Он лежал на краю огромной ямы, возле которой возвышался десятифутовый холм свежевыкопанной земли.
- Великолепно, - произнес Дивангард, подходя к пауку. Восемь молочно-белых глаз мертво смотрели в небо, а в двух громадных изогнутых жвалах неподвижно отражалась луна. Дивангард склонился, рассматривая огромную волосатую голову, и Гарри показалось, что он слышит звяканье бутылок.
- Не все понимают, какие они красивые, - сказал Огрид, обращаясь к спине Дивангарда. Слезы текли из уголков его глаз, окруженных мелкими морщинками. - Я и не знал, Гораций, что вы интересуетесь такими существами.
- Интересуюсь? Мой дорогой Огрид, я их боготворю! - воскликнул Дивангард, отступая от Арагога и пряча под мантией бутылку - Гарри видел, как блеснуло стекло. Огрид промокал глаза и ничего не заметил. - Но… не пора ли приступить к похоронам?
Огрид кивнул и шагнул вперед. Он с усилием приподнял гигантское тело и, оглушительно крякнув, перевалил его в темную яму. Снизу донесся отвратительный хруст. Огрид снова разрыдался.
- Конечно, вам, близкому человеку, труднее всего, - проговорил Дивангард. Он похлопал Огрида по локтю, до которого, как и Гарри, только и мог дотянуться. - Позвольте мне сказать несколько слов?
Должно быть, нацедил море отменного яда, подумал Гарри, глядя, с какой довольной ухмылкой Дивангард ступил на край могилы и тихо, внушительно заговорил:
- Прощай, Арагог, царь арахнидов, давний и верный друг! Те, кто знал тебя, никогда тебя не забудут! Тело твое истлеет, но душа навсегда останется жить в укромных, опутанных паутиной уголках Запретного леса, который стал тебе домом. Пусть вечно процветают твои многоглазые потомки, и пусть найдут в этом утешение люди, твои друзья, которых постигла столь невосполнимая утрата.
- Чудесная… чудесная речь! - взвыл Огрид и, отчаянно рыдая, повалился на компостную кучу.
- Ну-ну-ну, - сочувственно забормотал Дивангард, взмахивая волшебной палочкой. Гора земли поднялась в воздух, повисела мгновение и с глухим шумом упала на мертвого паука, образовав гладкую горку. - Давайте пройдем в дом и помянем покойника. Гарри, зайди-ка с другой стороны… вот так… встаем, встаем, Огрид… вот молодчина…
Они усадили Огрида в кресло за столом. Клык, который во время похорон прятался в своей корзине, подтрусил к ним на мягких лапах и, как обычно, шлепнул тяжелую голову Гарри на колени. Дивангард откупорил бутылку.
- Я проверил, яда нет, - заверил он Гарри, выливая большую часть вина в громадную кружку и передавая ее Огриду. - После случая с твоим бедным другом Рупертом я приказал домовому эльфу отпить понемногу изо всех бутылок.
Гарри представил себе выражение лица Гермионы, доведись ей услышать о подобном, и решил ничего ей не рассказывать.
- Это Гарри, - проговорил Дивангард, разливая содержимое второй бутылки по двум кружкам, -…а это мне. Ну-с, - он высоко поднял кружку, - за Арагога.
- За Арагога, - хором повторили Гарри и Огрид.
Дивангард и Огрид сразу выпили много. Но Гарри, направляемый фортуной фортунатум, знал, что не должен пить, поэтому только притворился, будто сделал глоток, и поставил кружку на стол.
- Я знал его еще яйцом, - печально вымолвил Огрид. - А когда он вылупился, был вот такусенький крошка. Не больше пекинеса.
- Прелесть, - сказал Дивангард.
- Я держал его в шкафу в школе, пока… ну…
Огрида потемнел лицом, и Гарри знал почему: в свое время из-за интриг Тома Реддля Огрида обвинили в том, что он открыл Комнату Секретов, и вышвырнули из школы. Но Дивангард, казалось, ничего не слышал; он смотрел на потолок, откуда свисали медные сковородки и длинный пук ослепительно-белых, шелковистых волос.
- Неужто шерсть единорога?
- А-а, да, - равнодушно бросил Огрид. - Все время ее собираю, они, понимаете, цепляются хвостами за ветки и всякое такое прочее в лесу…
- Но, мой дорогой друг, знаете ли вы, насколько это ценно?
- Я ее пускаю на бинты, перевязываю раненных зверей, - пожал плечами Огрид. - Она страсть какая целебная… очень сильное средство, понимаете.
Дивангард отпил еще из своей кружки, теперь уже очень внимательно осматривая хижину, выискивая, как понял Гарри, другие сокровища, которые можно обратить в запасы меда из дубовых бочек, ананасовые цукаты и бархатные смокинги. Он заново наполнил кружки, Огрида и свою, и принялся расспрашивать, кто еще обитает сейчас в лесу, поражаясь, как это Огрид успевает за всем следить. Тот, расслабившись от вина и лестного внимания, перестал промокать глаза и с радостью пустился в длинные рассуждения о разведении лечурок.
Тут фортуна фортунатум слегка подтолкнула Гарри, и он заметил, что запасы спиртного, принесенного Дивангардом, быстро подходят к концу. Гарри еще ни разу не накладывал доливальное заклятье невербально, но сегодня смешно было и подумать о неудаче. И действительно, Гарри лишь ухмыльнулся, когда, незаметно для Огрида и Дивангарда (они обменивались историями про нелегальные сделки с яйцами драконов), указал под столом палочкой на пустеющие бутылки, и те немедленно заново наполнились вином.
Спустя час или около того, Огрид и Дивангард начали провозглашать всякие несуразные тосты: за «Хогварц», за Думбльдора, за эльфийское вино, за…
- Гарри Поттера! - взревел Огрид, опрокидывая в рот четырнадцатую кружку и проливая часть вина на подбородок.
- Точно, точно, - невнятно выкрикнул Дивангард, - За Парри Готтера, избранного мальчика, который… или… ну… что-то в этом духе, - промямлил он и тоже осушил свою кружку.
Вслед за тем Огрид опять впал в слезливость и всучил Дивангарду хвост единорога. Тот стал запихивать его в карман с криками:
- За дружбу! За щедрость! За десять галлеонов волосок!
Еще чуть позже Огрид и Дивангард уселись рядышком, обнялись и принялись распевать длинную печальную песню о смерти колдуна Одо.
- А-а-а-а, самые лучшие умирают молодыми, - пробормотал Огрид, у которого глаза немного съехали к носу, и уронил голову на руки. Дивангард продолжал руладить. - Мой папаша, к примеру… или твои мамка с папкой, Гарри…
Крупные слезы поползли из морщинистых глаз Огрида; он схватил Гарри за руку и сильно потряс ее.
- …лучше колдунов я не знал… ужас… ужас…
Дивангард жалобно голосил:
И Одо- героя домой принесли,
Где знали его пареньком,
На смертном одре он лежит бездыхан,
Колпак наизнанку на нем.
Волшебная палочка хрусть,
О ужас, о горе, о грусть!
- …ужас, - в последний раз шумно вздохнул Огрид. Его большая лохматая голова скатилась набок, и он громко захрапел.
- Извиняюсь, - икнув, сказал Дивангард. - Убейте, не могу вытянуть мотив.
- Огрид говорил не о вашем пении, - тихо объяснил Гарри. - А о смерти моих родителей.
- О, - воскликнул Дивангард, подавляя сильную отрыжку. - Ой, мама… Да, это… действительно ужас. Ужас… ужас…
Он явно не знал, что еще сказать, и удовольствовался тем, что заново наполнил кружки.
- Полагаю, ты… ничего не помнишь, Гарри? - неловко поинтересовался он.
- Нет… мне же был всего год, - ответил Гарри, глядя на пламя свечей, колышущееся от храпа Огрида. - Но теперь я знаю довольно много из того, что тогда произшло. Папа умер первым, вы знали?
- Я? Нет, - глухо откликнулся Дивангард.
- Да… Вольдеморт убил его, переступил через труп и направился к маме, - поведал Гарри.
Дивангард содрогнулся, но не мог оторвать потрясенного взгляда от лица Гарри.
- Он велел ей отойти в сторону, - безжалостно продолжал Гарри. - Он мне говорил, что ей незачем было умирать. Его интересовал только я. Она могла убежать.
- Святое небо, - выдохнул Дивангард. - Она могла… ей было незачем… какой кошмар…
- Да, правда? - почти шепотом произнес Гарри. - А она даже не шелохнулась. Папа уже умер, но она не хотела, чтобы я тоже погиб. Она умоляла Вольдеморта… а он смеялся…
- Хватит! - неожиданно выкрикнул Дивангард, выставляя вперед трясущуюся руку. - Правда, мой мальчик, довольно… я старый человек… я не могу… не хочу слушать…
- Я совсем забыл, - соврал Гарри, вдохновляемый фортуной фортунатум, - ведь она вам нравилась, верно?
- Нравилась? - повторил Дивангард, и его глаза наполнились слезами. - Да я не могу представить, чтобы кто-то ее не любил… такая храбрая… такая веселая… все это такой ужас…
- А вы не хотите помочь ее сыну, - упрекнул Гарри. - Она отдала мне жизнь, а вам жалко воспоминания.
Хижину наполнил рокочущий храп Огрида. Гарри не отрываясь смотрел во влажные глаза Дивангарда. Тот, казалось, не мог отвести взгляда.
- Не говори так, - прошептал он. - Это не потому… если бы это могло помочь, конечно… но ничего не изменится…
- Изменится, - четко и ясно сказал Гарри. - Думбльдору нужна информация. Мне нужна информация.
Он говорил совершенно спокойно: фортуна фортунатум обещала, что утром Дивангард ничего не вспомнит. Глядя учителю прямо в глаза, Гарри чуть подался вперед.
- Я - Избранный. Я должен его убить. Мне нужно ваше воспоминание.
Дивангард страшно побледнел; его гладкий лоб заблестел от пота.
- Ты - Избранный?
- Конечно, - спокойно подтвердил Гарри.
- Но тогда… мой дорогой мальчик… ты просишь о многом… по сути, ты просишь помочь уничтожить…
- Вы не хотите избавить мир от колдуна, убившего Лили Эванс?
- Гарри, Гарри, конечно, хочу, но…
- Боитесь, что он узнает о вашем участии?
Дивангард молчал; он был смертельно напуган.
- Будьте смелым, как моя мама, профессор…
Дивангард поднял пухлую ручку и прижал к губам трясущиеся пальцы; он напоминал сильно увеличенного младенца.
- Я совсем не горжусь… - сквозь пальцы прошептал он. - Напротив, стыжусь того, что… показывает воспоминание… в тот день я совершил страшное…
- Вы все исправите, если передадите воспоминание мне, - сказал Гарри. - Это будет очень смелый и благородный поступок.
Огрид вздрогнул во сне и захрапел снова. Дивангард и Гарри смотрели друг на друга поверх догорающей свечи. Молчание длилось и длилось, но фортуна фортунатум велела Гарри не прерывать его, ждать.
Наконец, Дивангард очень медленно поднес руку к карману и достал волшебную палочку. Потом сунул другую руку под мантию и вытащил маленькую пустую бутылочку. Затем, по-прежнему не сводя глаз с Гарри, коснулся кончиком палочки своего виска, вытянул длинную серебристую нить воспоминаний и опустил ее в бутылочку. Оно свернулось колечком на дне, но вскоре, клубясь, расползлось по всему сосуду. Дивангард дрожащей рукой заткнул бутылочку пробкой и передал через стол Гарри.
- Большое спасибо, профессор.
- Ты хороший мальчик, - сказал профессор Дивангард. Слезы катились по его тостым щекам прямо в густые усы. - И у тебя ее глаза… не думай обо мне слишком плохо, когда все увидишь…
Тут он, совсем как Огрид, уронил голову на руки, издал глубокий вздох и заснул.
Гарри прокрался обратно в замок, чувствуя, как выветривается фортуна фортунатум. Входная дверь по-прежнему была открыта, но на третьем этаже он едва не столкнулся с Дрюзгом и сумел избежать взыскания только благодаря тому, что вовремя юркнул в знакомый секретный проход. Поэтому, сняв плащ-невидимку перед портретом Толстой тети, он нисколько не удивился самой прохладной встрече.
- Ну, и сколько, по-твоему, времени?
- Простите, пожалуйста… мне пришлось выйти по очень важному делу…
- А пароль в полночь сменился! Будешь спать в коридоре!
- Вы шутите? - вскричал Гарри. - С какой стати ему меняться в полночь?
- Так надо, - буркнула Толстая тетя. - Если ты недоволен, иди к директору, усиление мер безопасности - его приказ.
- Отлично, - горько сказал Гарри, глядя на твердый пол. - Просто великолепно. Я бы с радостью пошел к Думбльдору, если б он был в школе, это же он хотел, чтобы я…
- Он в школе, - произнес чей-то голос за спиной у Гарри. - Профессор Думбльдор вернулся около часа назад.
К Гарри, скользя по воздуху, приближался Почти Безголовый Ник. Голова его, как всегда, шатко трепыхалась над гофрированным воротником.
- Я знаю от Кровавого барона, он сам видел, - поведал Ник. - Говорит, Думбльдор в хорошем настроении, только немного устал.
- Где он? - спросил Гарри; его сердце так и подпрыгнуло в груди.
- Он? Завывает и трясет цепями в астрономической башне, это его любимое занятие…
- Да не барон, Думбльдор!
- О!… Он в своем кабинете, - сказал Ник. - Судя по словам барона, у него еще перед сном какое-то важное дело…
- Да уж, это точно! - Гарри едва не лопался от восторга, предвкушая, как расскажет Думбльдору о раздобытом воспоминании. Он развернулся и побежал назад по коридору, не обращая внимания на крики Толстой тети:
- Вернись! Все нормально, я пошутила! Просто разозлилась, что ты меня разбудил! Пароль тот же: «солитер»!
Но Гарри и след простыл. Буквально через несколько минут он уже сказал «шоколадный эклер» думбльдоровой горгулье, и та отпрыгнула вбок, пропустив его к винтовой лестнице.
- Войдите, - раздался в ответ на стук Гарри голос Думбльдора, очень и очень уставший.
Гарри толкнул дверь и вошел в кабинет, абсолютно такой же, как всегда, разве что за окнами стояла тьма, и в небе сверкали звезды.
- Помилуй, Гарри, - удивился Думбльдор. - в честь чего столь поздний визит? Чему обязан удовольствием?
- Сэр… я достал его! Воспоминание Дивангарда.
Гарри показал Думбльдору маленькую стеклянную бутылочку. Несколько мгновений директор потрясенно молчал. Затем его губы расползлись в широкой улыбке.
- Потрясающая новость, Гарри! Ты просто умница! Я знал, что у тебя все получится! - воскликнул он и, больше не беспокоясь о позднем времени, торопливо вышел из-за письменного стола, взял здоровой рукой бутылочку с воспоминанием и направился к шкафчику, где хранился дубльдум.
- А сейчас, - сказал Думбльдор, поставив каменную чашу на стол и вылив туда содержимое бутылочки, - мы, наконец, увидим… Гарри, скорей…
Гарри послушно склонился над дубльдумом и ощутил, что его ноги отрываются от пола… он, как всегда, пролетел сквозь тьму и перенесся на много лет раньше, в кабинет Горация Дивангарда.
Тот, гораздо моложе, чем теперь, рыжеусый, с густыми и блестящими соломенными волосами, как и в прошлый раз, сидел в удобном высоком кресле, положив ноги на бархатный пуфик. В одной руке он держал небольшой бокал вина, а другой рылся в коробке с ананасовыми цукатами. Вокруг сидело несколько мальчиков-подростков, и в центре - Том Реддль, на пальце которого сверкало золотое кольцо Марволо с черным камнем.
Думбльдор опустился рядом с Гарри как раз в тот момент, когда Реддль спросил:
- Сэр, а правда, что профессор Потешанс уходит на пенсию?
- Том, Том, и знал бы, не сказал, - Дивангард укоризненно погрозил Реддлю белым от сахара пальцем, но одновременно с этим подмигнул. - Интересно, откуда ты берешь информацию, дорогой мальчик; зачастую тебе известно больше, чем учителям.
Реддль улыбнулся; остальные засмеялись и восхищенно посмотрели на него.
- С твоей поразительной способностью знать то, что не следует, и умением угодить нужным людям - кстати, спасибо за ананасы, ты совершенно прав, это мои любимые…
Кое- кто из мальчиков опять захихикал.
- …не удивлюсь, если в ближайшие двадцать лет ты станешь министром магии. Пятнадцать, если будешь продолжать присылать ананасы: у меня прекрасные связи в министерстве.
Все расхохотались, а Том Реддль лишь слегка улыбнулся. Хотя он был отнюдь не самый старший, на него явно смотрели как на лидера.
- Не уверен, сэр, что интересуюсь политикой, - сказал он, когда смех прекратился. - А кроме того, у меня сомнительное происхождение.
Двое или трое из ребят с улыбкой переглянулись. Стало понятно, что в их кругу бытует некая шутка о знатном происхождении их предводителя - очевидно, они что-то знали или подозревали.
- Чепуха, - легкомысленно отмахнулся Дивангард, - всем ясней ясного, что ты родом из приличной колдовской семьи; при твоих-то способностях. Нет, Том, ты далеко пойдешь, тут я еще никогда не ошибался.
Маленькие золотые часы на письменном столе пробили одиннадцать; учитель посмотрел назад.
- Святое небо, уже так поздно? Пора, ребята, иначе нам всем влетит. Лестранг, завтра утром я жду сочинение - или ты получишь взыскание. То же касается Эйвери.
Мальчики потянулись к выходу. Дивангард грузно поднялся с кресла и отнес пустой бокал на письменный стол. Шорох за спиной заставил его обернуться; там стоял Реддль.
- Будь осторожен, Том, ты же не хочешь, чтобы тебя поймали вне спальни в такое время, ты ведь у нас староста…
- Сэр, я хотел вас кое о чем спросить.
- Тогда спрашивай скорей, мой мальчик, спрашивай…
- Сэр, мне интересно, знаете ли вы что-нибудь об… окаянтах?
Дивангард уставился на него, рассеянно поглаживая толстыми пальцами ножку бокала.
- Задание по защите от сил зла?
Однако он, вне всякого сомнения, прекрасно понимал, что вопрос не имел отношения к учебе.
- Не совсем, сэр, - ответил Реддль. - Просто… наткнулся в книге и не очень-то понял, что это такое.
- М-да… разумеется… надо сильно постараться, чтобы найти к «Хогварце» книгу о сущности окаянтов. Это из области самой черной магии, наичернейшей, Том, - сказал Дивангард.
- Но вы ведь о них все знаете, да, сэр? В смысле, колдун такого масштаба… разумеется, если вы не можете рассказать, то, конечно… просто кому и знать, как не вам… вот я и подумал, дай спрошу…
Великолепно сыграно, невольно восхитился Гарри; нерешительность, небрежное любопытство, осторожная лесть - все в меру. Гарри самому часто приходилось выпытывать разные сведения у людей, не желавших ими делиться, и он не мог не оценить мастерства Реддля. Было видно, что ответ на вопрос нужен ему позарез, и возможно, он давным-давно дожидался подходящего момента.
- Что ж, - проговорил Дивангард, не глядя на Реддля и поигрывая ленточкой, украшавшей крышку коробки с ананасовыми цукатами, - краткая справка, конечно, не повредит. Для общего развития. Окаянт - предмет, в котором человек прячет часть своей души.
- Как это? Я не вполне понимаю, сэр, - сказал Реддль.
Он прекрасно владел голосом, но Гарри все равно чувствовал его волнение.
- Представь: ты расщепляешь душу, - объяснил Дивангард, - и помещаешь одну из частей в некий предмет вне своего тела. Тогда, даже если тело как-либо пострадает или будет уничтожено, на земле останется неповрежденная часть души. Но, конечно, существовать в таком виде…
Дивангард поморщился, а Гарри невольно вспомнил слова, которые слышал почти два года назад: «Я потерял связь со своим телом, я стал меньше чем дух, меньше чем призрак… и тем не менее, я был жив».
- … хотели бы немногие, Том, очень немногие. Смерть куда предпочтительней.
Но жадное любопытство Реддля стало теперь очевидно; его глаза горели алчным огнем, он больше не мог скрывать своего интереса.
- А как расщепить душу?
- Видишь ли, - смущенно ответил Дивангард, - следует понимать, что вообще-то душа должна оставаться единой и неделимой. А расщепление ее - акт насильственный и противоестественный.
- Но как это делается?
- С помощью злодеяния, самого страшного - убийства. Оно разрывает душу на части, чем и пользуются для создания окаянтов: оторванную часть души помещают…
- Помещают? Но как…?
- Есть какое-то заклинание, не спрашивай, я не знаю! - вскричал Дивангард, мотая головой, как слон, которого одолели москиты. - Я что, похож на человека, который пробовал этим заниматься - на убийцу?
- Что вы, сэр, конечно, нет, - поспешно заверил Реддль. - Простите… не хотел вас обидеть…
- Ладно, ладно, я не обиделся, - проворчал Дивангард. - Такие вещи естественно вызывают любопытство… колдунов определенного калибра всегда волновал этот аспект магии…
- Да, сэр, - согласился Реддль. - Но я все равно не понимаю… просто любопытно… какой прок от одного окаянта? Душу можно расщепить только раз? Не лучше ли, не надежней, расщепить душу на большее количество частей? Например, семь - самое могущественное волшебное число, не будет ли семь…?
- Мерлинова борода, Том! - взвизгнул Дивангард. - Семь! Одно убийство и то плохо! И вообще… разорвать душу уже преступление… но на семь частей…
Дивангард очень разволновался и смотрел на Реддля так, словно никогда его раньше не видел, явно жалея, что вообще согласился на разговор.
- Наша дискуссия, конечно, - пробормотал он, - носит чисто гипотетический характер, так ведь? Научный…
- Да, сэр, разумеется, - быстро ответил Реддль.
- И все-таки, Том… пожалуйста, молчи о нашей беседе… вряд ли кому-то понравится, что мы обсуждали окаянты. Видишь ли, в «Хогварце» эта тема под запретом… Думбльдор здесь особенно строг…
- Я буду нем как рыба, сэр, - пообещал Реддль и ушел, но Гарри успел увидеть его лицо, выражавшее безумное счастье - совсем как в тот миг, когда он узнал о своих колдовских способностях; счастье, которое почему-то не красило его прекрасных черт, но, напротив, делало их менее человеческими…
- Спасибо, Гарри, - тихо произнес Думбльдор. - Пойдем…
Когда Гарри вернулся в его кабинет, директор уже сидел за письменным столом. Гарри тоже сел и стал ждать, что скажет Думбльдор.
- Я давно мечтал раздобыть это свидетельство, - наконец заговорил тот. - Оно подтверждает, что я прав - но также показывает, сколько нам еще предстоит сделать…
Гарри вдруг заметил, что бывшие директора и директрисы все до единого проснулись и прислушиваются к их разговору; один из них, толстый красноносый колдун, даже вытащил слуховой рожок.
- Итак, Гарри, - продолжал Думбльдор. - Ты, конечно, понимаешь все значение того, что мы слышали. Уже в твоем возрасте Том Реддль готов был сделать все мыслимое и немыслимое для обеспечения собственного бессмертия.
- Сэр, так вы считаете, что ему это удалось? - спросил Гарри. - Он создал окаянт? Поэтому он не умер, когда пытался убить меня? Где-то у него был спрятан окаянт? И часть его души сохранилась?
- Часть… или больше, - проговорил Думбльдор. - Ты же слышал: Вольдеморт особенно стремился узнать, что бывает с колдунами, которые создают более одного окаянта; с теми, кто так хочет избежать смерти, что готов совершить много убийств, разорвать душу на много частей и сохранить их в разных, отдельно спрятанных окаянтах. Насколько мне известно - уверен, что и Вольдеморт об этом знал - никто никогда не разделял собственную душу более, чем на две части.
Думбльдор помолчал мгновение, размышляя, а затем произнес:
- Четыре года назад я получил определенное доказательство того, что Вольдеморт расщепил свою душу.
- Где? - поразился Гарри. - Как?
- Его предоставил мне ты, - ответил Думбльдор. - Это дневник Реддля, из-за которого вновь открылась Комната секретов.
- Я не понимаю, сэр, - сказал Гарри.
- Хоть я и не видел Реддля, вышедшего из дневника, но по твоему описанию понял, что это - феномен, прежде мною не виденный. Чтобы обычное воспоминание мыслило и действовало по собственной воле? Высасывало жизнь из девочки, в руки которой попало? Нет, в том дневнике явно таилось что-то очень зловещее… часть расщепленной души, я почти не сомневался в этом. Дневник был окаянтом. Но вопросов по-прежнему было не меньше, чем ответов. А больше всего меня волновало и тревожило, что дневник, похоже, замысливался не только как хранилище, но и как орудие.
- Все равно ничего не понимаю, - сказал Гарри.
- Он действовал так, как положено окаянту - иными словами, надежно хранил часть души владельца и, без сомнения, препятствовал его смерти. В то же время было очевидно: Реддль хотел, чтобы дневник был прочитан и часть его души завладела другим человеком, а чудовище Слизерина вышло на свободу.
- Наверное, чтобы его дело не пропало зря, - предположил Гарри. - Ему хотелось показать, что он - наследник Слизерина, а в то время как еще он это мог сделать?
- Совершенно верно, - кивнул Думбльдор. - Но разве ты не понимаешь, Гарри: Вольдеморт специально предназначал свой дневник для некоего будущего ученика «Хогварца», а значит, с замечательным равнодушием относился к драгоценной частичке собственной души, спрятанной в той тетради. Ведь профессор Дивангард объяснил: окаянт нужен, чтобы хранить часть души в тайном и безопасном месте. Его нельзя бросать где попало, поскольку его могут уничтожить - что в результате и произошло: благодаря тебе одного фрагмента души Вольдеморта более не существует.
- Небрежное отношение Вольдеморта к этому окаянту показалось мне крайне зловещим. Это означало, что он создал - или хотел создать - несколько окаянтов, тогда потеря одного уже не была бы губительной. Я не хотел в это верить, но иначе все теряло смысл.
- Затем, два года спустя, ты сообщил мне, что в ночь, когда Вольдеморт вернул себе свое тело, он сказал своим приспешникам нечто крайне существенное и страшное: «я, дальше других зашедший по дороге, ведущей к бессмертию». Так ты передал его слова. «Дальше других». Мне показалось, что я, в отличие от Упивающихся Смертью, понимаю их смысл. Он имел в виду окаянты, во множественном числе, Гарри, чем, по моим сведениям, не мог похвастаться ни один колдун до него. Тем не менее, это вписывалось в мою теорию: ведь с годами лорд Вольдеморт все больше терял человеческий облик, а подобное превращение могло объясняться только тем, что он исковеркал свою душу сверх пределов, условно говоря, допустимого зла…
- То есть, убивая других, он стал неуязвим? - спросил Гарри. - А почему, раз уж он так стремился к бессмертию, нельзя было создать или украсть философский камень?
- Именно это, как мы знаем, он и пытался сделать пять лет назад, - ответил Думбльдор. - Полагаю, однако, что по ряду причин философский камень казался лорду Вольдеморту куда менее привлекальной альтернативой, нежели окаянты.
- Эликсир жизни действительно продлевает существование, но пить его надо регулярно; вечно, если речь идет о бессмертии. Следовательно, Вольдеморт всецело зависел бы от эликсира, и если б тот кончился или его отравили, или украли философский камень, Черный лорд умер бы, как самый обыкновенный человек. Помни, он - одиночка. Думаю, что любая зависимость, пусть даже от эликсира, для него невыносима. Разумеется, чтобы вырваться из того кошмарного полусуществования, на которое он обрек себя, попытавшись тебя убить, Вольдеморт был готов пить что угодно, но только ради возвращения своего тела. После этого, я убежден, он возлагал надежду на окаянты: ему требовалось лишь обрести человеческий облик. Понимаешь, он уже был бессмертен… или близок к бессмертию, насколько это вообще возможно для человека.
- Но сейчас, когда у нас - благодаря тебе, Гарри! - появилось принципиально важное воспоминание, мы ближе, чем кто-либо прежде, подошли к разгадке неуязвимости лорда Вольдеморта. Ты слышал его слова: «Не лучше ли, не надежней, расщепить душу на большее количество частей? Например, семь - самое могущественное волшебное число, не будет ли семь…?» Семь - самое могущественное волшебное число. Да, полагаю, мысль о душе, поделенной на семь частей, очень привлекала Вольдеморта.
- Он создал семь окаянтов? - потрясенно проговорил Гарри. Некоторые портреты заахали от ужаса и негодования. - Но ведь они могут быть спрятаны по всему свету… зарыты… невидимы…
- Рад, что ты осознаешь всю серьезность стоящей перед нами задачи, - спокойно отозвался Думбльдор. - Но для начала, Гарри, окаянтов не семь, а шесть. Седьмая часть души, пусть донельзя изуродованная, обитает в возрожденном теле Вольдеморта. Благодаря ей длилось его призрачное существование во время изгнания; без нее он бы попросту лишился своего «я». Этот осколок - его последний оплот; именно в него должен целить тот, кто хочет убить лорда Вольдеморта.
- Хорошо, пускай шесть окаянтов, - сказал Гарри, хоть уже и не с таким отчаяньем, - все равно, где их искать?
- Ты забываешь… один ты уже уничтожил. А я уничтожил второй.
- Правда? - радостно спросил Гарри.
- Абсолютная, - ответил Думбльдор и поднял почерневшую руку. - Кольцо, Гарри. Кольцо Марволо. Должен тебе сказать, на нем лежало чудовищное проклятье. Если б не мои - прости за нескромность - выдающиеся таланты и не своевременная помощь профессора Злея, которую он оказал мне, когда я вернулся в «Хогварц» со страшной раной, я бы сейчас не рассказывал тебе эту историю. И все же, высохшая рука не кажется мне чрезмерной платой за седьмую часть души Вольдеморта. Кольцо больше не окаянт.
- Но как вы его нашли?
- Ты ведь знаешь, что я уже очень давно задался целью выяснить как можно больше о прошлом Вольдеморта. Я много путешествовал по местам, где он когда-то бывал, а на кольцо наткнулся среди развалин дома Монстеров. Очевидно, Вольдеморту удалось запечатать в перстень часть своей души, он больше не хотел носить его на пальце и, защитив множеством сильнейших заклятий, спрятал в лачуге, где когда-то жили его предки (правда, Морфина под конец переправили в Азкабан). Он же не подозревал, что в один прекрасный день я приду к полуразвалившемуся домику и начну искать магические тайники.
- Но праздновать победу рано. Ты уничтожил дневник, я - кольцо, однако, если наша теория о семи частях верна, остается еще четыре окаянта.
- Которые могут быть чем угодно? - уточнил Гарри. - Старыми консервными банками или, я не знаю, бутылками из-под зелий…?
- Ты сейчас говоришь о портшлюсах, Гарри, это их полагается маскировать под обыкновенные, не привлекающие внимания предметы. Но чтобы лорд Вольдеморт хранил в консервной банке свою драгоценную душу? Ты забыл, что я тебе показывал. Вольдеморт всегда обожал трофеи и ценил вещи с великим магическим прошлым. Его гордыня, вера в собственное превосходство, твердая решимость занять выдающееся место в колдовской истории - все это наводило на мысль, что к выбору окаянтов он подойдет с особенным тщанием и выберет предметы, внушающие почтительное благоговение.
- В дневнике не было ничего особенного.
- Дневник, как ты сам сказал, служил доказательством того, что Вольдеморт - наследник Слизерина; уверен, ему придавалось колоссальное значение.
- Хорошо, сэр, а другие окаянты? - спросил Гарри. - Вы представляете, что это может быть?
- Могу лишь догадываться, - ответил Думбльдор. - По уже названным причинам я склонен полагать, что лорд Вольдеморт должен был предпочесть вещи, сами по себе обладающие известным величием. Поэтому я постарался вернуться в прошлое Вольдеморта и найти свидетельство существования артефактов, исчезновение которых связывают с его именем.
- Медальон! - громко воскликнул Гарри. - Кубок Хельги Хуффльпуфф!
- Совершенно верно, - улыбаясь, кивнул Думбльдор. - Я мог бы дать на отсеченье… если не вторую руку, то уж парочку пальцев точно, что именно они стали окаянтами номер три и четыре. С остальными двумя - тут мы опять исходим из предположения, что всего их создано шесть - дело обстоит сложнее, однако я рискнул бы высказать следующую догадку: заполучив вещи Хуффльпуфф и Слизерина, Вольдеморт вознамерился разыскать что-то, оставшееся от Гриффиндора и Равенкло. По реликвии от каждого из основателей школы; для Вольдеморта эта идея несомненно была очень притягательна. Не знаю, нашел ли он что-нибудь, принадлежавшее Равенкло, но единственный предмет, сохранившийся после Гриффиндора, пребывает в целости и сохранности.
Думбльдор показал изувеченной рукой себе за спину, на стеклянный ларец, где хранился инкрустированный рубинами меч.
- Вы считаете, сэр, он поэтому хотел вернуться в «Хогварц»? - спросил Гарри. - Чтобы найти вещь, принадлежавшую кому-то из основателей?
- Именно, - подтвердил Думбльдор. - Но, увы, это нас никуда не ведет, потому что, получив отказ, он лишился возможности обыскать школу - так я, во всяком случае, думаю. А потому вынужденно прихожу к выводу, что Вольдеморт не смог реализовать свою честолюбивую мечту и собрать по одной вещи от каждого из основателей «Хогварца». Он определенно добыл две - максимум, три реликвии - вот все, что можно с уверенностью утверждать.
- Даже если он добыл что-то, принадлежавшее Равенкло или Гриффиндору, все равно остается шестой окаянт, - сказал Гарри, подсчитывая на пальцах. - Или ему удалось достать и то, и другое?
- Вряд ли, - ответил Думбльдор. - Мне кажется, я знаю, что представляет из себя шестой окаянт. Интересно, как ты отреагируешь, если я признаюсь, что уже давно приглядываюсь к его странной змее, Нагини?
- К змее? - поразился Гарри. - А разве животные тоже могут быть окаянтами?
- Да, хотя это нежелательно, - сказал Думбльдор. - Доверять часть своей души существу, которое способно мыслить и двигаться самостоятельно, очень рискованная затея. Но, если мои вычисления верны, то когда Вольдеморт явился в дом твоих родителей, чтобы убить тебя, ему все еще не хватало по меньшей мере одного окаянта.
- Судя по всему, он старался приурочить создание окаянтов к неким судьбоносным убийствам. Твое, безусловно, стало бы именно таким. Вольдеморт верил, что избавится от опасности, предсказанной пророчеством, и сделает себя неуязвимым. Уверен, что свой последний окаянт он хотел создать в момент твоей смерти.
- Как мы знаем, его план провалился. Но потом, через много лет, когда он с помощью Нагини убил старика-мугла, ему могло прийти в голову сделать последним окаянтом змею. Это символизировало бы его родство со Слизерином и усугубляло мистицизм имени лорда Вольдеморта. Думаю, он ни к чему так не привязан, как к ней; он определенно стремится держать ее рядом и похоже, обладает над ней необычной - даже для змееуста - властью.
- Значит, - сказал Гарри, - дневник уничтожили, кольца тоже. Остались чаша, медальон, змея и еще один окаянт, по вашему мнению, вещь, принадлежавшая Равенкло или Гриффиндору?
- Восхитительно краткое и емкое резюме, - кивнул головой Думбльдор.
- Получается, сэр… вы продолжаете их искать? И поэтому вас часто не бывает в школе?
- Совершенно верно, - подтвердил Думбльдор. - Ищу и уже давно. А сейчас… возможно… мне удалось подобраться к одному из окаянтов довольно близко. Есть обнадеживающие признаки.
- А раз так, - выпалил Гарри, - то можно и мне с вами? Я бы помог его уничтожить.
Думбльдор пристально посмотрел на Гарри и промолвил:
- Можно.
- Честно? - Гарри был совершенно потрясен.
- О да, - слегка улыбнулся Думбльдор. - Думаю, это право ты заслужил.
Гарри воспрянул духом: приятно для разнообразия услышать вместо обычных наставлений и предостережений нечто разумное. Однако бывшие директора и директрисы восприняли решение Думбльдора с куда меньшим одобрением; кое-кто закачал головами, а Пиний Нигеллий громко фыркнул.
- Сэр, а Вольдеморт знает, когда уничтожают его окаянты? Чувствует? - спросил Гарри, не обращая внимания на портреты.
- Очень интересный вопрос. Думаю, нет. По-моему, Вольдеморт так погряз во зле и так давно отринул важные составные части своей души, что его чувства сильно отличаются от наших. Не исключено, что в момент смерти он осознает потерю… Но ведь не знал же он, например, об уничтожении дневника, пока не добился признания у Люциуса Малфоя. А когда узнал, что дневника нет и его чары разрушены, то, говорят, пришел в такое бешенство, что страшно представить.
- А я думал, он сам приказал Люциусу Малфою переправить дневник в «Хогварц».
- Действительно, приказал - когда был уверен, что сможет создать другие окаянты. Но все же Люциусу следовало дождаться сигнала от Вольдеморта, которого так и не поступило: вскоре после передачи дневника Черный лорд пропал. Он, очевидно, полагал, что Люциус станет беречь окаянт как зеницу ока и не осмелится что-либо с ним сделать, но переоценил страх Люциуса перед господином, который исчез на много лет и считался погибшим. Разумеется, Люциус не догадывался, чем на самом деле является дневник. Насколько я понимаю, Вольдеморт сказал, что дневник, благодаря хитроумному колдовству, может вновь открыть Комнату Секретов. Если б Люциус знал, что держит в руках частичку души своего господина, то, несомненно, отнесся бы к дневнику с бoльшим почтением - а так решил самостоятельно привести в действие старый план. Подкинув дневник дочери Артура Уэсли, он надеялся единым махом дискредитировать Артура, добиться моего увольнения из «Хогварца» и отделаться от опасной вещи. Несчастный Люциус… Вольдеморт так разгневан на него из-за окаянта и прошлогоднего фиаско в министерстве…Бедняга, наверное, втайне рад, что сидит сейчас в Азкабане.
Гарри немного подумал, а затем спросил:
- Значит, если уничтожить все окаянты, Вольдеморта можно убить?
- Полагаю, да, - ответил Думбльдор. - Без окаянтов он будет простым смертным с очень ущербной душой. Впрочем, не стоит забыть, что, хотя душа его изуродованна сверх всяких пределов, мозг и колдовские способности остаются прежними. Чтобы убить такого чародея, как Вольдеморт, пусть даже лишенного окаянтов, требуются недюжинный талант и колдовское могущество.
- У меня нет ни того, ни другого, - не раздумывая, заявил Гарри.
- Нет, есть, - решительно возразил Думбльдор. - У тебя есть то, чего никогда не было у Вольдеморта. Ты умеешь…
- Знаю, знаю! - с досадой воскликнул Гарри. - Я умею любить! - Он с огромным трудом удержался, чтобы не добавить: - Большое дело!
- Да, ты умеешь любить, - Думбльдор произнес это так, словно прочитал мысли Гарри. - А это, учитывая историю твоей жизни, само по себе поразительно. Ты пока еще слишком юн, Гарри, и не понимаешь, какая ты необыкновенная личность.
- То есть, слова пророчества про мою «силу, о которой неведомо Чёрному лорду» подразумевают всего-навсего… любовь? - спросил Гарри, чувствуя себя обманутым.
- Да, всего-навсего любовь, - подтвердил Думбльдор. - Но учти: пророчество важно лишь потому, что в него верит Вольдеморт. Я уже говорил об этом в прошлом году. Вольдеморт решил считать, что ты - самый опасный для него человек, и в результате сделал тебя таковым!
- Но это же одно и…
- Ничего подобного! - с легким нетерпением воскликнул Думбльдор и, указывая на Гарри почерневшей рукой, произнес: - Ты придаешь пророчеству слишком большое значение!
- Но, - чуть не захлебнулся Гарри, - вы же сами сказали, что пророчество означает…
- А если б Вольдеморт никогда его не слышал, оно бы исполнилось или нет? Означало бы хоть что-нибудь? Разумеется, нет! Думаешь, все, что хранится в Зале пророчеств, обязательно исполняется?
- Но, - потрясенно выговорил Гарри, - в прошлом году вы говорили, что один из нас должен будет убить другого…
- Гарри, Гарри, потому только, что Вольдеморт совершил громадную ошибку и стал действовать, согласуясь с предсказанием профессора Трелани! Не убей он твоего отца, разве в твоей душе поселилась бы столь отчаянная жажда мести? Нет! А если бы твоей матери не пришлось умереть ради тебя, разве Вольдеморт дал бы тебе магическую защиту, которую теперь сам не может разрушить? Нет, нет и нет, Гарри! Неужели ты не видишь? Вольдеморт, как издревле все тираны, сам создал худшего своего врага! Представляешь ли ты, до какой степени тираны боятся тех, кого притесняют? Они понимают, что однажды среди многочисленных угнетенных найдется человек, который поднимет голову и нанесет ответный удар! Вольдеморт не исключение! Он всегда был настороже, опасаясь появления достойного соперника, а услышав пророчество, тут же начал действовать - и в результате не только сам выбрал человека, который способен с ним покончить, но и лично снабдил его уникальным, смертельным для себя оружием!
- Но…
- Очень важно, чтобы ты понял! - Думбльдор встал и зашагал по комнате; тускло мерцающая роба, шурша, развевалась сзади. Гарри никогда еще не видел его таким взволнованным. - Попытавшись убить тебя, Вольдеморт не только сам избрал себе в соперники выдающегося человека, который сидит сейчас передо мной, но и дал ему в руки средства для борьбы! Он сам виноват, что ты способен проникать в его мысли и угадывать его намерения, что ты понимаешь змеиный язык, на котором он отдает приказания! При всем том, Гарри, тебя, несмотря на эту привилегию (за которую, кстати, любой Упивающийся Смертью пошел бы на убийство), никогда не привлекла черная магия, ты никогда, ни на секунду, не выказывал желания примкнуть к Вольдеморту!
- Конечно, нет! - возмущенно воскликнул Гарри. - Он убил моих родителей!
- Одним словом, тебя защищает твоя способность любить! - громко сказал Думбльдор. - Единственное, что может противостоять силе Вольдеморта! Вопреки всем искушениям, всем страданиям ты сохранил чистоту сердца одиннадцатилетнего ребенка. Помнишь, ты смотрел в зеркало, отражавшее твое самое сокровенное желание? То было не бессмертие или несметные богатства, нет - только стремление уничтожить Вольдеморта. Знаешь ли ты, Гарри, как мало на свете людей, которые видели в том зеркале нечто подобное? Вольдеморту уже тогда следовало догадаться, с кем он имеет дело, но он не понял!
- Теперь, однако, ему все известно. Ты проникал в его сознание без ущерба для себя, а он, как выяснилось в министерстве, не мог проникнуть в твое, не испытав страшных мучений. Едва ли он понимает, почему, Гарри; он так торопился изувечить собственную душу, что не успел задуматься о несравненной силе души цельной, неповрежденной.
- Но, сэр, - осторожно сказал Гарри, так, чтобы Думбльдор не подумал, будто он спорит, - так или иначе все сводится к одному, верно? Я должен попытаться убить его или…
- Должен? - воскликнул Думбльдор. - Конечно, должен! Но не из-за пророчества! А потому, что ты не будешь знать покоя, пока не попробуешь это сделать! Нам обоим это ясно! Представь, пожалуйста, на минуточку, что ты не слышал никакого пророчества! Что бы ты тогда чувствовал к Вольдеморту? Подумай!
Гарри смотрел на расхаживающего взад-вперед Думбльдора и думал. Он думал о матери, об отце, о Сириусе. О Седрике Диггори. Обо всех злодеяниях лорда Вольдеморта. И в его груди вспыхнуло пламя, быстро подступившее к горлу.
- Я хотел бы его прикончить, - тихо произнес он. - Сам.
- Конечно! - вскричал Думбльдор. - Понимаешь, из пророчества не следует, что ты должен что-то делать! Но из-за него лорд Вольдеморт отметил тебя как равного… Конечно, ты вправе идти своей дорогой и не думать о пророчестве! Но Вольдеморт действует, сообразуясь с ним, и будет продолжать охотиться за тобой… а это, разумеется, означает, что…
- Когда-нибудь один из нас убьет другого, - закончил за него Гарри. - Да.
Но он наконец-то понял, что пытается донести до него Думбльдор. Что одно дело, когда тебя выталкивают на арену на смертную битву, и совсем другое, когда ты выходишь сам с гордо поднятой головой. Кто-то, вероятно, скажет, что разница невелика, но Думбльдор - и я, с яростной гордостью подумал Гарри, и мои родители - знаем: она огромна.
Утром на уроке заклинаний Гарри, невыспавшийся, но очень довольный своими свершениями, с помощью Маффлиато отключил слух у сидевших рядом и поведал Рону и Гермионе о последних событиях. Те выказали должное восхищение ловкостью, с которой он выудил у Дивангарда воспоминание, и правильным образом трепетали, слушая об окаянтах Вольдеморта и обещании Думбльдора взять Гарри с собой, если один из таинственных предметов найдется.
- Ух ты, - сказал Рон, когда захватывающее повествование подошло к концу. Он бездумно вертел волшебной палочкой, направив ее в потолок и совершенно не замечая того, что делает. - Ух ты. Значит, Думбльдор возьмет тебя с собой… чтобы попытаться уничтожить… ух ты.
- Рон, ты сыпешь снегом, - Гермиона с ангельским терпением взяла его за руку и отвела волшебную палочку от потолка, с которого, действительно, падали большие белые хлопья. Лаванда Браун, сидевшая неподалеку, пронзила Гермиону злобным, заплаканным взглядом. Гермиона мгновенно отпустила руку Рона.
- И правда, - Рон с рассеянным изумлением оглядел свои плечи. - Прошу прощения… Получилось, как будто у нас у всех жуткая перхоть…
Он смахнул с плеча Гермионы несколько искусственных снежинок. Лаванда разрыдалась. Рон с очень виноватым видом повернулся к ней спиной.
- Мы расстались, - уголком рта сообщил он Гарри. - Вчера вечером. Она засекла нас с Гермионой на выходе из спальни. Тебя-то она не видеть не могла, вот и решила, что мы были вдвоем.
- А, - сказал Гарри. - Ну… ты ведь рад, что все кончилось?
- Да, - признался Рон. - Она ужасно на меня наорала, зато не пришлось ничего самому объяснять.
- Трус, - констатировала Гермиона, впрочем, не без удовольствия. - Для влюбленных вчера вообще был неудачный день. Знаешь, Гарри, Джинни с Дином тоже расстались.
И она, как показалось Гарри, очень многозначительно на него уставилась, хотя никак не могла знать, что все его внутренности вдруг затанцевали конгу. Он, со всей мыслимой невозмутимостью и равнодушием, спросил:
- С чего это вдруг?
- Из-за полнейшей чепухи… Джинни обвинила его в том, будто он всегда пытается ее подсадить у отверстия за портретом, хотя она вовсе не инвалид… Впрочем, у них давно не все гладко.
Гарри посмотрел в другой конец класса, на Дина. Тот сидел с пренесчастным видом.
- А перед тобой, конечно же, встает дилемма, - сказала Гермиона.
- То есть? - слишком поспешно спросил Гарри.
- Насчет команды, - пояснила Гермиона. - Ведь если Джинни с Дином не будут разговаривать…
- А! Да, - сообразил Гарри.
- Флитвик, - предупредил Рон. К ним, подпрыгивая на ходу, приближался крошечный преподаватель заклинаний, а превратить уксус в вино успела одна только Гермиона; жидкость в ее стеклянной колбе приобрела темно-малиновый цвет, между тем как у Гарри и Рона оставалась грязно-коричневой.
- Ну-ка, ну-ка, ребята, - укоризненно пропищал профессор Флитвик. - Меньше слов, больше дела… дайте-ка я посмотрю, что вы делаете…
Гарри и Рон вместе подняли волшебные палочки и, сконцентрировав волю, направили их на колбы. Уксус Гарри превратился в лед; колба Рона взорвалась.
- М-да… итак, на дом, - выговорил профессор Флитвик, выбираясь из-под стола и собирая осколки в шляпу, - тренировка и еще раз тренировка.
После заклинаний у Гарри, Рона и Гермионы, по редкому совпадению, было свободное время, и они направились в общую гостиную. Рон, казалось, совершенно не переживал из-за разрыва с Лавандой; Гермиона тоже была весела, хотя на вопрос, чему она улыбается, просто ответила: «День сегодня хороший». Никто, похоже, не замечал, какая страшная битва разворачивается в душе Гарри:
Она сестра Рона.
Но она бросила Дина!
И все равно она сестра Рона.
А я его лучший друг!
От этого только хуже.
Если я сначала поговорю с ним…
Он даст тебе по физиономии.
А если мне безразлично?
Ты его лучший друг!
Гарри почти не заметил, как они пролезли в залитую солнцем общую гостиную, и едва обратил внимание на группку семиклассников, столпившихся вместе, но Гермиона вдруг закричала:
- Кэтти! Ты вернулась! Как ты?
Гарри воззрился на небольшую компанию и, действительно, увидел Кэтти Белл, окруженную ликующими друзьями и вполне здоровую.
- Я в полном порядке! - радостно ответила она. - Меня выписали из св. Лоскута в понедельник, пару дней я была дома с мамой и папой, а сегодня утром вернулась в «Хогварц». Гарри, Лин как раз рассказывала мне про последний матч и Маклаггена…
- Ясно, - кивнул Гарри. - Ладно, раз ты вернулась и Рон в форме, мы еще размажем равенкловцев и поборемся за кубок. Слушай, Кэтти…
Он не мог не выяснить этого; он даже на время забыл про Джинни. Друзья Кэтти принялись собирать вещи, кажется, они опаздывали на превращения, а Гарри, понизив голос, спросил:
- …насчет того ожерелья… ты вспомнила, кто его тебе дал?
- Нет, - грустно покачала головой Кэтти. - Все спрашивают, а я и понятия не имею. Помню только, как вхожу в дамскую комнату в «Трех метлах».
- А ты точно вошла внутрь? - поинтересовалась Гермиона.
- Я точно открыла дверь, - сказала Кэтти. - Получается, тот, кто наложил на меня проклятие подвластия, стоял за ней. А дальше - полный провал в памяти, и только потом последние две недели в св. Лоскуте… Слушайте, мне пора, а то ведь Макгонаголл не поглядит, что я первый день в школе, заставит сто раз писать какую-нибудь чушь…
Она подхватила сумку и учебники и побежала за своими друзьями. Гарри, Рон и Гермиона сели за столик у окна и принялись размышлять над рассказом Кэтти.
- Выходит, ожерелье могла дать только девочка или женщина, - проговорила Гермиона, - раз все произошло в дамской комнате.
- Или человек в женском обличье, - уточнил Гарри. - Не забывай, в школе целый котел Всеэссенции, и мы знаем, что немного пропало…
Перед его мысленным взором прогарцевала длинная процессия из Краббе и Гойлов, дружно превращающихся в девочек.
- Пожалуй, надо принять еще немного фортуны, - сказал он, - и снова попытать счастья с Нужной комнатой.
- Напрасная трата зелья, - категорически заявила Гермиона, положив на стол «Тарабарий Толковиана», который только что достала из рюкзака. - Удача, Гарри, еще не все. С Дивангардом - другое дело; ты всегда умел на него влиять, поэтому было достаточно лишь немножечко подстегнуть судьбу. Но против сильнейшего заклинания одной удачливости маловато. Так что не трать остаток зелья! Ведь если, - она понизила голос до шепота, - Думбльдор возьмет тебя с собой, удача ой как понадобится…
- А нельзя приготовить еще? - спросил Рон у Гарри, не обращая внимания на Гермиону. -Запастись как следует… Вот было бы здорово. Загляни в свой учебник…
Гарри достал «Высшее зельеделие» и нашел фортуну фортунатум.
- Черт, оказывается, это дико сложно, - сказал он, пробежав глазами список ингредиентов. - к тому же, занимает шесть месяцев… его надо долго настаивать…
- Вот так всегда, - вздохнул Рон.
Гарри хотел убрать учебник, но вдруг заметил загнутый уголок и, открыв книгу на этой странице, увидел заклинание Сектумсемпра, которое отметил несколько недель назад. Поверх было написано: «Для врагов». Гарри пока не выяснил, как оно действует, в основном потому, что не хотел испытывать его при Гермионе, однако намеревался при первом удобном случае испробовать на Маклаггене.
Искренне радоваться выздоровлению Кэтти Белл не мог один лишь Дин Томас, заменявший ее в команде. Когда Гарри сообщил Дину, что ему придется уступить место, тот принял удар стоически, только буркнул что-то и пожал плечами, но уходя, Гарри явственно слышал, как Дин и Симус возмущенно шепчутся за его спиной.
Никогда за все время капитанства Гарри его команда не летала так хорошо, как в последующие две недели; все настолько радовались избавлению от Маклаггена и возвращению Кэтти, что выкладывались по полной.
Джинни ничуть не печалилась из-за расставания с Дином, напротив, была сердцем и душой команды и постоянно всех забавляла. Она то передразнивала Рона, который, завидев Кваффл, начинал прыгать у шестов, будто поплавок, то изображала, как Гарри, истошно прокричав что-то Маклаггену, падает на землю и теряет сознание. Гарри смеялся вместе со всеми, радуясь невинному предлогу полюбоваться Джинни, и, поскольку его мысли были заняты отнюдь не игрой, он несколько раз довольно серьезно пострадал от ударов мячей.
В его голове по-прежнему шло сражение: Джинни или Рон? Иногда ему казалось, что после Лаванды Рон не должен сильно противиться его, Гарри, желанию встречаться с Джинни… но потом он вспоминал, как Рон смотрел на целующихся Джинни и Дина, и понимал, что, лишь коснувшись руки Джинни, сразу будет объявлен коварным предателем…
И все же он не мог заставить себя не разговаривать с Джинни, не смеяться с ней, не возвращаться вместе после тренировок; несмотря на угрызения совести, он только и думал о том, чтобы оказаться с ней наедине. Вот бы Дивангард устроил очередную вечеринку, куда Рона не приглашают - но, увы, Дивангард, похоже, поставил на этом крест. Гарри чуть было не попросил помощи у Гермионы, но передумал; боялся не выдержать ее всепонимающего взгляда, который уже ловил на себе пару раз, когда она замечала, как он смотрит на Джинни и смеется ее шуткам. А в довершение ко всему его постоянно терзал страх, что если он не пригласит Джинни на свидание, то это очень скоро сделает кто-то другой: они с Роном наконец-то сошлись во мнении, что чрезмерная популярность не доведет Джинни до добра.
Искушение выпить глоточек фортуны фортунатум росло с каждым днем: разве это не тот самый случай, когда надо, по выражению Гермионы, «немножечко подстегнуть судьбу»? Теплые, нежные майские дни летели очень быстро, а при появлении Джинни Рон всякий раз оказывался рядом. Гарри все время ловил себя на мечтах о неком счастливом стечении обстоятельств, благодаря которому Рон вдруг страстно захочет соединить судьбы сестры и лучшего друга и оставит их наедине хотя бы на три секунды. Но увы… приближался финальный матч сезона, и Рон хотел одного: обсуждать с Гарри тактику игры.
Впрочем, в этом не было ничего удивительного; вся школа только и говорила, что о матче «Гриффиндор» - «Равенкло», ему предстояло стать решающим, поскольку вопрос о чемпионстве оставался открытым. Если «Гриффиндор» победит с преимуществом как минимум в триста очков (сильная заявка, и все же команда Гарри никогда еще не летала так хорошо), то выйдет на первое место. При победе с меньшим преимуществом они займут второе - после «Равенкло»; при проигрыше в сто очков станут третьими, опять же за «Равенкло», или уж займут четвертое место. «И тогда», - думал Гарри, - «никто, никогда и ни за что не даст мне забыть, что именно я был капитаном команды «Гриффиндора», когда она впервые за последние двести лет потерпела столь разгромное поражение».
Готовились к судьбоносному матчу как обычно: учащиеся колледжей-соперников задирали друг друга в коридорах; отдельных участников будущей игры доводили специально сочиненными издевательскими речевками; игроки либо гордо расхаживали по школе, наслаждаясь всеобщим вниманием, либо страдали нервной рвотой и на переменах мчались в туалет. Гарри почему-то напрямую связывал судьбу своих отношений с Джинни с грядущим успехом или поражением. Он искренне верил, что выигрыш с преимуществом в триста очков, всеобщая эйфория и шумная вечеринка в честь победы подействуют не хуже, чем добрый глоток фортуны фортунатум.
Однако среди всех забот Гарри не забывал и о другой задаче: выслеживании Малфоя. Он по-прежнему часто проверял Карту Мародера и, поскольку Малфоя на ней часто не оказывалось, пришел к выводу, что тот, как и раньше, проводит много времени в Нужной комнате. Гарри почти уже потерял надежду туда проникнуть и тем не менее всякий раз, проходя мимо, предпринимал очередную попытку - но, как бы ни менялась его просьба, дверь в стене упорно не желала появляться.
За несколько дней до матча с «Равенкло» Гарри шел на ужин один; Рона опять затошнило, и он свернул в ближайший туалет, а Гермиона побежала к профессору Вектор обсудить ошибку, которую, как ей казалось, она допустила в последней работе по арифмантике. Гарри без особого желания, скорее по привычке, свернул в коридор седьмого этажа, проверяя по дороге Карту Мародера. Сначала он не нашел Малфоя и решил, что тот по своему обыкновению пропадает в Нужной комнате, но затем около мужского туалета этажом ниже увидел крошечную точку с пометкой «Малфой» и рядом с ней отнюдь не Краббе или Гойла, а Меланхольную Миртл.
Гарри изумленно воззрился на эту ни с чем не сообразную пару и оторвал от них взгляд лишь тогда, когда вошел прямиком в рыцарские доспехи. Грохот вывел его из забытья; он помчался прочь, спасаясь от Филча, который вполне мог явиться на место происшествия. Он бегом спустился на один этаж по мраморной лестнице и припустил по коридору. Оказавшись у туалета, он прижал ухо к двери, но ничего не услышал. Гарри очень тихо отворил дверь.
Драко Малфой стоял к нему спиной, вцепившись в края раковины и низко наклонив светловолосую голову.
- Не надо, - ворковал голос Меланхольной Миртл откуда-то из кабинок. - Не плачь… расскажи, в чем дело… я тебе помогу…
- Мне никто не поможет, - отозвался Малфой, содрогаясь всем телом. - Я не могу этого сделать… не могу… ничего не получится… а если не сделаю, и очень скоро… то он сказал, что убьет меня…
Тут Гарри, с невероятным потрясением, буквально пригвоздившим его к полу, понял, что Малфой плачет - по-настоящему плачет. Слезы стекали по его бледному лицу и капали в грязную раковину. Он издал судорожный вздох, громко сглотнул, затем, сильно вздрогнув, поднял глаза к надтреснутому зеркалу - и увидел позади себя Гарри, не сводившего с него изумленного взгляда.
Малфой резко повернулся, выхватив волшебную палочку. Гарри инстинктивно выхватил свою. Порча Малфоя чудом не задела Гарри и разбила лампу на стене; Гарри отскочил в сторону, подумал: «Левикорпус!» и взмахнул палочкой; Малфой, блокировав заклятье, поднял руку, чтобы еще раз…
- Нет! Нет! Прекратите! - вопила Миртл. Ее голос гулким эхом разносился по выложенному кафелем помещению. - Стоп! СТОП!
Раздался оглушительный грохот. Мусорное ведро, стоявшее за спиной у Гарри, взорвалось; он послал кандальное проклятие, но оно пролетело мимо уха Малфоя, отразилось от стены и расколотило бачок позади Меланхольной Миртл. Та громко закричала; повсюду разлилась вода. Гарри поскользнулся и упал. Малфой, с перекошенным от гнева лицом, крикнул:
- Круси…
- СЕКТУМСЕМПРА! - взревел Гарри с пола, бешено размахивая палочкой.
Кровь хлынула из лица и груди Малфоя, словно его изрубили невидимым мечом. Он зашатался, отступил назад и с громким всплеском рухнул в лужу на полу. Волшебная палочка выпала из его обмякшей руки.
- Нет… - хрипло выдохнул Гарри.
Еле держась на ослабевших ногах, он встал и бросился к своему противнику, чье алое лицо влажно блестело, а побелевшие руки царапали окровавленную грудь.
- Нет, нет… я не хотел…
Гарри не понимал, что говорит; он упал на колени возле Малфоя, который безостановочно дрожал, лежа в озерце собственной крови. Меланхольная Миртл оглушительно завопила:
- УБИЙСТВО! УБИЙСТВО! УБИЙСТВО В ТУАЛЕТЕ!
Дверь с шумом распахнулась. Гарри поднял глаза и ахнул от ужаса: в туалет вбежал обезумевший от ярости Злей. Грубо оттолкнув Гарри, он опустился на колени возле Малфоя, достал волшебную палочку и провел ею по глубоким ранам, нанесенным проклятием; при этом он бормотал заклинание, которое звучало почти как песня. Поток крови ослабел; Злей стер ее остатки с лица Малфоя и повторил заклинание. Раны начали затягиваться.
Гарри смотрел на них в полном потрясении оттого, что наделал, едва замечая, что и его одежда до нитки пропитана кровью и водой. Меланхольная Миртл всхлипывала и завывала под потолком. Злей в третий раз произнес контрзаклятье, а затем помог Малфою подняться и встать на ноги.
- Тебе нужно в больницу. Не исключено, что останутся шрамы, но если незамедлительно принять ясенец белый, этого можно избежать… идем…
Злей повел Малфоя к выходу, повернулся от двери и сказал с ледяной ненавистью:
- А ты, Поттер… ты жди меня здесь.
Гарри в голову не пришло ослушаться. Дрожа всем телом, он медленно поднялся и взглянул на пол; там, в воде, плавали пятна крови, похожие на алые цветы. У него не было сил даже на то, чтобы попросить замолчать Миртл, которая выла и стенала со все возрастающим наслаждением.
Злей вернулся через десять минут. Он вошел в туалет и закрыл за собой дверь.
- Прочь, - приказал он Миртл. Та рыбкой нырнула в унитаз, и в комнате воцарилась звенящая тишина.
- Я не хотел, чтобы так получилось, - сразу сказал Гарри. Его слова эхом разнеслись по холодному, залитому водой помещению. - Я ничего не знал про это заклинание.
Злей, не обращая внимания на его лепет, тихо проговорил:
- Кажется, Поттер, я тебя недооценивал. Кто бы знал, что ты владеешь приемами самой черной магии? Откуда ты узнал о таком проклятии?
- Я… где-то прочитал.
- Где?
- По-моему… в библиотечной книге, - лихорадочно сочинял Гарри. - Не помню названия…
- Лжец, - бросил Злей. У Гарри пересохло в горле. Он знал, что собирается сделать преподаватель, и никак не мог этому помешать…
Все вокруг затуманилось; Гарри старался ни о чем не думать, однако учебник Принца-полукровки, призрачный и размытый, как-то сам собой выплыл на поверхность сознания…
И вот он уже опять стоял в разоренном, затопленном туалете и неотрывно смотрел в черные глаза Злея, вопреки здравому смыслу надеясь, что его страхи напрасны и тот не видел злополучной книги, но…
- Принеси свой рюкзак, - вкрадчивым голосом приказал Злей, - и учебники. Все до единого. Сюда. Быстро!
Спорить было бесполезно. Гарри быстро развернулся и, шлепая по воде, выбрался из туалета. Едва оказавшись за дверью, он пустился бегом в гриффиндорскую башню. Большинство ребят шло ему навстречу; все изумленно таращились на Гарри, мокрого и в крови, выкрикивали какие-то вопросы, но он никому не отвечал и бежал дальше.
Он был совершенно потрясен - так, словно любимый домашний питомец вдруг превратился в дикого зверя. О чем только думал Принц, когда писал в учебнике такое заклинание? И что будет, когда это увидит Злей? Расскажет ли он Дивангарду - тут у Гарри скрутило живот - чему Гарри обязан поразительными успехами в зельеделии? Отберет ли, уничтожит ли книгу, которая столь многому научила Гарри… стала чем-то вроде друга и наставника? Нельзя допустить, чтобы это случилось… никак нельзя…
- Куда ты…? Почему ты мокрый…? Это что, кровь?
Рон стоял на вершине лестницы и ошарашенно смотрел на Гарри.
- Мне нужен твой учебник, - задыхаясь, сказал Гарри, - по зельеделию. Скорей… давай сюда…
- Но как же Принц-полу…?
- Потом объясню!
Рон вытащил из рюкзака «Высшее зельеделие» и протянул Гарри; тот проскочил мимо него, нырнул в общую гостиную и, не обращая внимания на изумленные взгляды тех немногих, кто успел вернуться с ужина, схватил свой рюкзак. Затем выпрыгнул в портретную дыру и понесся назад через коридор на седьмом этаже.
У гобелена с танцующими троллями он резко затормозил и, прикрыв глаза, заставил себя идти медленно.
Мне нужно место, чтобы спрятать учебник… Мне нужно место, чтобы спрятать учебник… Мне нужно место, чтобы спрятать учебник…
Он трижды прошел туда-обратно вдоль ровной стены. Открыл глаза. Наконец-то - дверь! Гарри распахнул ее и, шмыгнув внутрь, захлопнул за собой.
И тотчас же обомлел. Увиденное поневоле потрясало - несмотря на то, что он был в панике, спешил и очень боялся предстоящего разговора со Злеем. Гарри очутился в комнате, огромной как собор. Столбы света, лившегося в высокие окна, падали на целый город всевозможных предметов, спрятанных многими и многими поколениями учеников «Хогварца». В этом городе имелись улицы и переулки, проложенные среди шатких пирамид сломанной мебели, которую сунули сюда то ли неумелые колдуны, то ли домовые эльфы, пекущиеся о красоте замка. Здесь были тысячи книг, надо полагать, запрещенных, разрисованных или краденых; крылатые катапульты, шипучие шмельки - в некоторых еще теплилась жизнь, и они неуверенно парили над горами других контрабандных вещей; треснувшие бутыли с застывшим зельем; шляпы, украшения, мантии; скорлупа, видимо, от драконьих яиц; сосуды, заткнутые пробками и наполненные зловеще мерцающими жидкостями; ржавые мечи и тяжелый, запятнанный кровью топор.
Гарри торопливо нырнул на одну из «улиц», проложенных между сокровищами, свернул направо за гигантским чучелом тролля, пробежал по короткому проходу, взял влево перед разбитым шкафом-исчезантом, где в прошлом году потерялся Монтегью, и наконец остановился у большого буфета, когда-то, видимо, облитого кислотой - его поверхность вся пошла пузырями. Гарри открыл скрипучую дверцу: на полке кто-то уже спрятал клетку непонятно с кем; существо давным-давно умерло, а у скелета было пять ног. Гарри сунул учебник Принца-полукровки за клетку, захлопнул дверцу и немного постоял, стараясь унять бешено бьющееся сердце… Сможет ли он снова найти буфет посреди этого скопища хлама? Он схватил с крышки ближайшей корзины надколотый бюст уродливого старого ведуна, водрузил его на буфет, ставший хранилищем книги, нахлопучил для верности на голову статуи пыльный парик и потускневшую диадему и как можно скорее побежал обратно, к выходу и в коридор. Там он захлопнул за собой дверь, и та немедленно слилась со стеной.
Гарри со всех ног помчался на шестой этаж, по дороге засовывая в рюкзак «Высшее зельеделие» Рона, и через минуту уже стоял перед Злеем. Тот молча протянул руку за рюкзаком Гарри. Тот отдал его и стал ждать своей участи; он сильно задыхался; грудь разрывалась от боли.
Одну за другой Злей доставал книги Гарри и внимательно их осматривал. Наконец остался только учебник по зельеделию. Злей изучил его очень тщательно, а после заговорил:
- Это твое «Высшее зельеделие», Поттер?
- Да, - ответил Гарри, который никак не мог отдышаться.
- Уверен?
- Да, - повторил Гарри с чуть бoльшим нахальством.
- Это учебник, который ты приобрел у «Завитуша и Клякца»?
- Да, - твердо ответил Гарри.
- Тогда почему, - осведомился Злей, - на первой странице написано «Рунил Уэзлиб»?
Сердце Гарри пропустило удар.
- Это мое прозвище, - сказал он.
- Твое прозвище, - повторил Злей.
- Да… Так меня называют друзья.
- Я знаю, что такое прозвище, - произнес Злей. Холодные черные глаза впились в глаза Гарри; тот старался отвести взгляд. Блокируй свои мысли… блокируй свои мысли… но он так и не научился этому как следует…
- Знаешь, что я думаю, Поттер? - очень тихо проговорил Злей. - Я думаю, что ты отъявленный лжец и заслуживаешь взыскания. Будешь приходить ко мне каждую субботу до самого конца семестра. Что скажешь, Поттер?
- Я… не согласен, сэр, - ответил Гарри, по-прежнему не глядя на Злея.
- Посмотрим, что ты скажешь после отработки, - сказал тот. - В субботу в десять утра, Поттер. У меня в кабинете.
- Но, сэр… - пролепетал Гарри, в отчаянье поднимая глаза. - Квидиш… последняя игра сезона…
- В десять утра, - прошептал Злей с улыбкой, обнажившей желтые зубы. - Несчастный «Гриффиндор»… Боюсь, в этом году ему светит четвертое место…
И, не проронив больше ни слова, преподаватель вышел из туалета. Гарри остался стоять, тоскливо глядя в надтреснутое зеркало и мучаясь такой тошнотой, которая, он был просто уверен, даже не снилась Рону.
- Не буду говорить: «я же говорила», - сказала Гермиона час спустя в общей гостиной.
- Слушай, отстань, - сердито бросил Рон.
Гарри не пошел на ужин, начисто лишившись аппетита. Он только что закончил рассказывать Рону, Гермионе и Джинни о случившемся, хотя нужды в этом, по сути, не было. Новость распространилась по школе с потрясающей скоростью - очевидно, Меланхольная Миртл успела облететь все туалеты замка и от души насплетничаться. Панси Паркинсон навестила Малфоя в больнице и теперь повсюду поносила Гарри, а Злей не преминул передать остальным преподавателям все подробности происшествия. Гарри уже вызывали из общей гостиной в коридор, где он в течение пятнадцати крайне неприятных минут выслушивал нотации Макгонаголл. Она долго объясняла, как ему повезло, что его не исключили, а в заключение объявила, что полностью поддерживает решение профессора Злея о строгом взыскании.
- Я же говорила, что с твоим Принцем что-то не так, - все-таки не сдержалась Гермиона. - И, согласись, оказалась права.
- Нет, не соглашусь, - упрямо ответил Гарри.
Ему было тошно и без ее попреков; то, что он увидел на лицах своей команды, когда сообщил, что не сможет играть в субботу, было самым худшим наказанием. Он и сейчас чувствовал на себе взгляд Джинни, но не хотел встречаться с ней глазами, опасаясь прочитать в них гнев или разочарование. Пару минут назад он сказал ей, что в субботу она будет играть за Ищейку, а Дин временно займет ее место Охотника. А ведь если «Гриффиндор» выиграет, то в ликовании после матча Джинни и Дин могут помириться… Эта мысль ледяным ножом пронзила сердце Гарри…
- Гарри! - воскликнула Гермиона. - Как ты можешь защищать свой учебник, когда…
- Может, хватит нудить про учебник? - огрызнулся Гарри. - Принц всего-навсего выписал откуда-то заклинание! Он не советовал его применять! Откуда мы знаем, может, он записал заклинание, которое применили против него!
- Не верю своим ушам, - вымолвила Гермиона. - Ты оправдываешь…
- Себя я вовсе не оправдываю! - поспешил уточнить Гарри. - Я жалею о том, что сделал, и не только из-за взыскания. Ты прекрасно знаешь, что я не стал бы использовать подобное заклинание даже против Малфоя, но Принц тут не при чем, он же не писал: «Обязательно попробуйте, это клево» - он делал записи для себя, а не для кого-то…
- То есть, ты хочешь сказать, - произнесла Гермиона, - что намерен вернуть…
- Учебник? Да, - с силой сказал Гарри. - Без Принца я бы не выиграл фортуну фортунатум, не знал бы, как спасти Рона от отравления, и никогда бы…
- Не приобрел незаслуженной репутации лучшего зельедела, - отвратительным голосом договорила за него Гермиона.
- Гермиона, может, оставишь его в покое? - вмешалась Джинни. Гарри удивленно и благодарно поднял на нее глаза. - Как я понимаю, Малфой собирался применить непоправимое проклятие; лучше радуйся, что у Гарри нашелся достойный ответ!
- Разумеется, я рада, что Гарри не прокляли! - ответила явно уязвленная Гермиона, - но в этой Сектумсемпре, Джинни, нет ничего достойного, посмотри, куда она его завела! И я еще думаю, что, раз это так повлияло на шансы команды…
- Только не строй из себя квидишного знатока, - скривилась Джинни, - опозоришься и ничего больше.
Гарри и Рон изумленно воззрились на девочек: Гермиона и Джинни, которые всегда были в прекрасных отношениях, сидели друг против друга, гневно скрестив руки на груди и глядя в разные стороны. Рон испуганно поглядел на Гарри, схватил первую попавшуюся книгу и быстро за ней спрятался. А Гарри, зная, что ничем этого не заслужил, вдруг преисполнился небывалой радостью, хотя больше за весь вечер никто из них не обмолвился ни словом.
Увы, его счастье было недолгим: назавтра пришлось терпеть издевательства слизеринцев и, еще хуже, гнев гриффиндорцев, возмущенных тем, что их капитан по собственной глупости лишился права участвовать в финальной игре сезона. Сам Гарри, что бы он ни говорил Гермионе, в субботу утром он отчетливо понимал одно: что отдал бы всю фортуну фортунатум мира, лишь бы оказаться на квидишном поле вместе с Роном, Джинни и другими ребятами. Было невыносимо сознавать, что все наденут розетки и шляпы и, размахивая флагами и шарфами, щурясь на ярком солнце, пойдут на стадион, а ему придется спуститься по каменной лестнице в подземелье - туда, где не слышно ни отдаленного шума толпы, ни комментариев, ни ликующих криков, ни разочарованных стонов.
- А, Поттер, - сказал Злей, когда Гарри, постучав в дверь, вошел в печально знакомый кабинет. Злей, хоть и преподавал теперь несколькими этажами выше, не отказался от своей старой комнаты; здесь, как всегда, горел тусклый свет, а по стенам стояли все те же банки со скользкими тварями, заспиртованными в разноцветных зельях. На столе, явно, предназначенном для Гарри, громоздились старые, затянутые паутиной коробки, одним своим видом обещавшие тяжелую, нудную и бесполезную работу.
- Мистер Филч давно хотел, чтобы кто-нибудь разобрался в старых папках, - вкрадчиво произнес Злей. - Здесь собраны записи о нарушителях школьной дисциплины и полученных ими наказаниях. Нам бы хотелось, чтобы ты заново переписал карточки выцветшие и пострадавшие от мышей, потом рассортировал их в алфавитном порядке и заново сложил в коробки. Без колдовства.
- Ясно, профессор, - ответил Гарри, постаравшись вложить в последнее слово как можно больше презрения.
- А для начала, - с мстительной улыбкой процедил Злей, - возьми коробки с тысяча двенадцатой по тысяча пятьдесят шестую. Там ты встретишь знакомые имена, это придаст интерес заданию. Вот, посмотри…
Он сунул руку в одну из верхних коробок, изящным движением извлек оттуда карточку и прочитал: «Джеймс Поттер и Сириус Блэк. Задержаны за наложение запрещенной порчи на Бертрама Обри. Голова Обри раздута вдвое против обычного. Двойное взыскание». - Злей ухмыльнулся. - Приятно: самих давно нет, а записи о великих свершениях целы…
У Гарри привычно закипело в груди. Он прикусил язык, чтобы не отвечать, сел за стол и потянул к себе одну из коробок.
Работа, как и предполагал Гарри, оказалась бесполезной и скучной, при этом (чего, видимо, и добивался Злей) его сердце регулярно пронзала боль - когда он натыкался на фамилии своего отца и Сириуса. Обычно они попадались вместе за разные мелкие хулиганства, иногда с Ремом Люпином или Питером Петтигрю. Но, переписывая сведения о всевозможных преступлениях и последовавшей каре, он не переставал думать о том, что происходит на улице… матч уже должен начаться… Джинни играет за Ищейку против Чу…
Гарри снова и снова поднимал глаза к большим часам, громко тикавшим на стене. Казалось, они шли в два раза медленней, чем всегда; может, Злей специально зачаровал их? Вряд ли он сидит здесь всего полчаса… час… полтора…
К половине первого у Гарри заурчало в животе. Злей, который после выдачи задания не произнес ни слова, поднял глаза в десять минут второго.
- Пожалуй, на сегодня достаточно, - холодно бросил он. - Отметь, где остановился. Продолжишь в десять утра в следующую субботу.
- Да, сэр.
Гарри сунул погнутую карточку в первую попавшуюся коробку и скорее вышел из кабинета - пока Злей не передумал. Потом стремительно взлетел по лестнице, напрягая слух и пытаясь понять, что происходит на стадионе. Тишина… значит, все кончено…
Он нерешительно потоптался перед Большим залом, где было полно народа, а затем побежал вверх по мраморной лестнице: все-таки и праздновать победу, и переживать поражения гриффиндорцы предпочитали в общей гостиной.
- Quid agis? - робко спросил он у Толстой тети, гадая, что происходит внутри.
Та с совершенно непроницаемым лицом ответила:
- Увидишь.
И качнулась вперед.
Из отверстия за портретом хлынул восторженный рев. Гарри только охнул, когда к нему устремился целый поток людей; несколько рук втащили его в комнату.
- Мы победили! - заорал Рон, выскакивая из толпы и потрясая серебряным кубком. - Победили! Четыреста пятьдесят - сто сорок! Мы победили!
Тут вдруг Гарри увидел Джинни, которая летела к нему с огненной решимостью в глазах. Она обхватила его руками - и Гарри без колебаний, без сомнений, нисколько не заботясь о том, что на них смотрит пятьдесят человек, страстно поцеловал ее.
Прошло несколько долгих мгновений - а может быть, полчаса - или даже пара солнечных дней - и они оторвались друг от друга. В гостиной было очень-очень тихо. Затем раздались осторожные свистки и нервное хихиканье. Гарри поднял глаза и, поверх головы Джинни, увидел Дина Томаса с раздавленным бокалом в руке и Ромильду Вейн, которой явно хотелось чем-нибудь в него запустить. Гермиона сияла, но Гарри искал глазами Рона - и наконец нашел. Тот по-прежнему держал над головой кубок, но по его лицу можно было подумать, что его как следует огрели дубиной по темечку. Какую-то долю секунды они смотрели друг другу в глаза, а потом Рон еле заметно мотнул головой, словно говоря: «Ну, раз такое дело…»
Чудовище в груди Гарри торжествуюший взревело. Он улыбнулся Джинни и молча повел рукой в сторону портрета: им обоим настоятельно требовалась длительная прогулка вокруг замка. Вероятно, они даже обсудят матч - если на это останется время.
Роман Гарри и Джинни стал предметом живого интереса многих - главным образом, девочек, - зато сам Гарри с приятным удивлением обнаружил, что сделался абсолютно невосприимчив к слухам. Оказалось, что это даже приятно - когда о тебе, для разнообразия, судачат не из-за какой-нибудь темной истории, а потому, что ты счастлив как никогда в жизни.
- Можно подумать, им больше не о чем говорить, - сказала Джинни. Она сидела на полу в общей гостиной, привалясь спиной к ногам Гарри, и читала «Прорицательскую газету». - Три нападения дементоров за неделю, а Ромильду Вейн интересует одно: правда ли, что у тебя на груди наколот гиппогриф.
Рон с Гермионой громко расхохотались.
- И что ты ответила?
- Что не гиппогриф, а венгерский хвосторог, - Джинни лениво перевернула страницу. - Как у настоящего мачо.
- Спасибо, - ухмыльнулся Гарри. - Ну, а у Рона что?
- Пигмейский пуфка - я, конечно, не сказала, где.
Гермиона покатилась со смеху, а Рон насупился.
- Смотрите у меня, - он строго погрозил пальцем Гарри и Джинни. - А то передумаю и заберу разрешение…
- Разрешение, - насмешливо повторила Джинни. - С каких это пор мне требуется твое разрешение? И вообще, ты сказал, что лучше уж Гарри, чем Дин или Майкл.
- Было дело, - неохотно признал Рон. - Но еще до того, как вы начали лизаться у всех на виду…
- Гнусный лицемер! А сами с Лавандой? Липли друг к другу, как пара угрей, где только можно! - возмутилась Джинни.
Впрочем, наступил июнь, и терпению Рона не грозили слишком тяжкие испытания. Гарри и Джинни проводили вместе гораздо меньше времени, чем раньше: приближались экзамены на С.О.В.У., и Джинни приходилось допоздна заниматься. Как-то вечером, когда она пошла в библиотеку, Гарри сидел у окна в общей гостиной и якобы доделывал домашнее задание по гербологии, а в действительности заново переживал один особенно счастливый час, который они с Джинни вместо обеда провели на берегу озера. Вдруг между ним и Роном плюхнулась Гермиона, суровая и решительная.
- Гарри, мне надо с тобой поговорить.
- О чем? - сразу насторожился Гарри. Не далее как вчера она ругала его за то, что он отвлекает Джинни от подготовки к экзаменам.
- О так называемом Принце-полукровке.
- Опять двадцать пять, - простонал он. - Забудь ты об этом наконец!
Он боялся возвращаться в Нужную комнату за учебником Принца, и на зельеделии уже не блистал (Дивангард, которому очень нравилась Джинни, пока только шутил: мол, бедняга, совсем потерял голову от любви). Но Гарри был уверен, что Злей спит и видит, как бы наложить лапы на учебник, и решил до лучших времен оставить книгу там, где она есть.
- Не забуду, - твердо сказала Гермиона, - пока ты меня не выслушаешь. В общем, так: я попробовала выяснить, кто мог в качестве хобби изобретать черные заклинания…
- Да не было у него такого хобби…
- У него, у него… а кто сказал, что это именно он?
- Уже обсуждали, - недовольно бросил Гарри. - Принц, Гермиона, Принц!
На щеках Гермионы запылали красные пятна.
- Именно! - выкрикнула она, достала из кармана очень старую газетную вырезку и шваркнула на стол перед Гарри. - Вот, посмотри! На снимке!
Гарри взял в руки мятую вырезку и посмотрел на движущееся изображение; Рон тоже с любопытством потянулся к ней. С пожелтевшей от времени фотографии смотрела худосочная девица лет пятнадцати, отнюдь не красавица - угрюмая, с бледным вытянутым лицом и густыми бровями. Подпись внизу гласила: «Эйлин Принц, капитан команды «Хогварца» по игре в побрякуши».
- И что? - спросил Гарри, быстро пробежав глазами короткую и скучную заметку о школьном соревновании.
- Ее звали Эйлин Принц. Принц, Гарри.
Они посмотрели друг на друга, и Гарри понял, что имеет в виду Гермиона. Он рассмеялся.
- Никогда!
- Что?
- Думаешь, она - Принц-полукровка…? Брось.
- А почему нет? Гарри, в колдовском мире нет настоящих принцев! Значит, это либо прозвище, выдуманный титул, которым кто-то решил себя наградить, либо настоящее имя, верно? Нет, ты послушай! Допустим, ее отец был колдун по фамилии Принц, а мать - муглянка, вот и получается, что она наполовину Принц!
- Да, да, просто гениально…
- Нет, правда! Может, она гордилась своей фамилией!
- Слушай, Гермиона, я точно знаю: он - не девочка. Просто знаю и все.
- Просто ты слишком низкого мнения о девочках, - ядовито сказала Гермиона.
- Конечно, целых пять лет общаюсь с тобой и считаю девочек дурами, - оскорбился Гарри. - Нет, понимаешь… то, как он пишет… Я уверен, что Принц - мальчик, я чувствую! А твоя Эйлин тут совершенно не при чем. И вообще, где ты ее откопала?
- В библиотеке, - последовал вполне предсказуемый ответ. - Там огромная подборка старых номеров «Прорицательской»… Ладно, постараюсь разузнать о ней побольше.
- Ага, успеха, - раздраженно пожелал Гарри.
- Спасибо, - невозмутимо ответила Гермиона. - И первым делом, - бросила она уже от портретной дыры, - я просмотрю архивные записи о наградах за успехи в зельеделии!
Гарри хмуро посмотрел ей вслед, а затем вернулся к созерцанию темнеющего неба за окном.
- Никак не может простить, что ты ее в чем-то обошел, - пробормотал Рон, вновь погружаясь в чтение «Тысячи волшебных трав и грибов».
- Ты-то, надеюсь, не считаешь меня придурком за то, что я хочу вернуть учебник?
- Нет, конечно! - с горячностью воскликнул Рон. - Он гений, твой Принц… если б не его подсказка про безоар… - он многозначительно чиркнул пальцем по своему горлу, - я бы с тобой сейчас не разговаривал. В смысле, я не говорю, что заклинание, которое ты применил к Малфою, хорошее…
- Я тоже, - быстро вставил Гарри.
- Но он же поправился, верно? Как новенький, без проблем.
- Да, - кивнул Гарри; это было действительно так, но совесть его все равно мучила. - Спасибо Злею…
- В субботу опять пойдешь отрабатывать? - спросил Рон.
- Да, и в следующую тоже, и потом, - вздохнул Гарри. - А еще он намекает, что к концу года мне со всеми коробками не разделаться и придется продолжить в седьмом классе.
Сейчас отработки его особенно злили, поскольку отнимали драгоценное время, которое можно было бы провести с Джинни. Гарри нередко казалось, что Злей это прекрасно понимает - с каждым разом он задерживал его все дольше и к тому же отпускал многозначительные реплики: дескать, упускаешь хорошую погоду и прочие удовольствия.
От горьких размышлений Гарри отвлекло появление Джимми Пикса с пергаментным свитком в руках.
- Спасибо, Джимми… Ого, это же от Думбльдора! - взволнованно воскликнул Гарри, разворачивая послание и пробегая его глазами. - Он просит как можно скорее прийти к нему в кабинет!
Они с Роном уставились друг на друга.
- Черт, - прошептал Рон. - Ты же не думаешь… что он нашел…?
- Побегу узнаю, - Гарри вскочил с кресла.
Он выскочил из общей гостиной и торопливо зашагал по седьмому этажу. По дороге он не встретил никого, кроме Дрюзга, который летел навстречу. Тот вяло, по привычке, забросал Гарри мелом и с громким хехеканьем увернулся от его порчи. Как только Дрюзг скрылся, на этаже воцарилось молчание; до отбоя оставалось пятнадцать минут, почти все уже разошлись по общим гостиным.
Вдруг Гарри услышал вопль и какой-то грохот. Он замер, прислушиваясь.
- Да как… ты… смеешь… а-а-а-а-а-а!
Крик доносился из ближнего коридора. Гарри кинулся туда, держа наготове волшебную палочку, стремительно завернул за угол и увидел профессора Трелани, лежавшую на полу. Шаль завернулась ей на голову; рядом валялись бутылки с хересом, одна из них разбилась.
- Профессор…
Гарри быстро подошел к преподавательнице, чтобы помочь ей подняться. Несколько нитей бесчисленных сверкающих бус зацепились за ее очки. Она громко икнула, пригладила волосы, взялась за протянутую руку Гарри и встала.
- Что произошло, профессор?
- Ты еще спрашиваешь! - пронзительно взвизгнула она. - Я шла по коридору, горестно размышляя об открывшихся мне мрачных предзнаменованиях…
Но Гарри почти не слушал. Он лишь сейчас заметил, где они находятся: справа висел гобелен с танцующими троллями, а слева тянулась абсолютно ровная каменная стена, за которой…
- Профессор, вы что, пытались проникнуть в Нужную комнату?
- …и знамениях, кои… что?
Ее глаза вдруг забегали.
- В Нужную комнату, - повторил Гарри. - Вы пытались туда проникнуть?
- Я… надо же… не знала, что школьникам известно…
- Далеко не всем, - сказал Гарри. - Все-таки, что случилось? Вы кричали… вас кто-то обидел?
- Меня… видишь ли, - профессор Трелани, словно защищаясь, плотнее запахнула шали и подняла на Гарри глаза, сильно увеличенные линзами очков. - Я хотела… э-э… спрятать кое-какие… э-м-м… личные вещи… - И она невнятно забормотала про «злобные наветы».
- Ясно, - кивнул Гарри, поглядев на бутылки с хересом. - Но вам не удалось войти?
Это показалось ему очень странным; ведь комната открылась, когда понадобилось спрятать учебник Принца-полукровки.
- Войти-то я вошла, - профессор Трелани гневно воззрилась на стену. - Но внутри уже кто-то был.
- Был? Кто? - требовательно спросил Гарри. - Кто там был?
- Понятия не имею, - ответила профессор Трелани, немного оторопев от настойчивости Гарри. - Я вошла и услышала голос, в то время как за все годы, что я прячу… то есть, пользуюсь комнатой… такого ни разу не случалось.
- Голос? Что он говорил?
- Что говорил? Ничего не говорил, - сказала профессор Трелани. - Он скорее… вопил.
- Вопил?
- От радости, - уточнила она.
Гарри впился в нее глазами.
- Мужской или женский?
- Могу только догадываться, но, пожалуй, мужской, - проговорила профессор Трелани.
- И он чему-то радовался?
- Как сумасшедший, - презрительно ответила профессор Трелани.
- Словно что-то праздновал?
- Видимо, так.
- А потом…?
- Я крикнула: «Кто здесь?»
- А просто так вы не могли понять, кто это? - разочарованно поинтересовался Гарри.
- Мое внутреннее око, - с достоинством ответила профессор Трелани, поправляя шали и сверкающие бусы, - было направлено на материи, находящиеся далеко за пределами земных реалий.
- Ясно, - кивнул Гарри; про внутреннее око профессора Трелани он слышал не раз и не два. - И он назвался?
- Нет! - воскликнула она. - В глазах у меня стало черным-черно, и я вылетела из комнаты головой вперед!
- Вы что, не могли этого предвидеть? - не удержался Гарри.
- Нет, я же сказала, все почернело… - Она замолчала и подозрительно уставилась на него.
- Я думаю, вам надо обо всем рассказать профессору Думбльдору, - сказал Гарри. - Он должен знать, что Малфой праздновал… в смысле, что вас вышвырнули из комнаты.
К его удивлению, профессор Трелани горделиво выпрямила спину и холодно произнесла:
- Директор дал мне понять, что желает сократить наше общение, а я не из тех, кто навязывает свое общество людям, которые меня не ценят. Если Думбльдор предпочитает не обращать внимания на предостережения карт…
Неожиданно ее костлявые пальцы впились в запястье Гарри.
- Снова и снова, как ни раскладывай…
Она драматически выхватила из-под шалей карту и прошептала:
- …башня, пораженная молнией. Катастрофа. Несчастье. И с каждым разом все ближе…
- Ясно, - в очередной раз кивнул Гарри. - В общем… я все же думаю, что вам лучше рассказать Думбльдору про голос. И как все потемнело, а вас вышвырнуло из комнаты…
- Думаешь? - Профессор Трелани задумалась, но Гарри видел, что ей очень хочется поведать кому-нибудь о своем приключении.
- Я как раз иду к нему, - сообщил Гарри. - У меня с ним встреча. Можем пойти вместе.
- Раз так, хорошо,- улыбнулась профессор Трелани. Она наклонилась, подхватила бутылки и без лишних раздумий кинула их в большую сине-белую вазу, стоявшую рядом в нише стены.
- Как мне не хватает тебя на уроках, Гарри, - задушевно произнесла она, вышагивая рядом с ним. - Конечно, ты никогда толком не Видел… но зато был замечательным Объектом…
Гарри не ответил; в свое время ему страшно не нравилось быть Объектом бесконечных трагических предсказаний.
- Боюсь, - продолжала профессор Трелани, - что наш коняга… прости, кентавр… полный профан в карточном гадании. Я спрашивала его - как ясновидящий ясновидящего - не ощущает ли он тоже отдаленных вибраций грядущей беды? Но он буквально поднял меня на смех. На смех!
Она истерично повысила голос, и на Гарри ощутимо пахнуло хересом, хотя бутылки остались далеко позади.
- Наверное, глупая лошадь слышала разговоры о том, будто я не унаследовала дар моей прапрабабки. Завистники, дорогой мальчик, кругом завистники… Знаешь, что я отвечаю таким людям, Гарри? Разве Думбльдор дал бы мне место педагога в нашей замечательной школе, разве доверял бы мне так долгие годы, если б я не доказала своей полезности?
Гарри промямлил что-то неопределенное.
- Я хорошо помню нашу с ним первую встречу, - грудным голосом продолжала профессор Трелани. - Он был так потрясен, так потрясен… Я остановилась в «Башке борова»… Кстати, не рекомендую - клопы, мой мальчик… но цены разумные… да… Думбльдор оказал мне честь и посетил меня в моей скромной обители… задал множество вопросов… признаюсь, вначале мне показалось, что он не слишком высокого мнения о прорицании… и вдруг, помню, я почувствовала себя как-то странно, я мало ела в тот день… а потом…
И тут Гарри стал слушать очень внимательно. Он знал, что было дальше: Трелани произнесла пророчество, изменившее весь ход его жизни - пророчество о нем и Вольдеморте.
- …нам самым беспардонным образом помешал Злодеус Злей!
- Что?
- Да; за дверью раздался шум, она распахнулась, и мы увидели на пороге тамошнего неотесанного бармена, а с ним Злея. Он понес какую-то чепуху: якобы они поднялись не по той лестнице… Но я-то сразу поняла, что ему хотелось подслушать мой разговор с Думбльдором - понимаешь, Злей и сам тогда искал работу и, очевидно, рассчитывал узнать что-нибудь ценное! И знаешь, после этого происшествия Думбльдор вдруг переменился ко мне и взял на работу! По-моему, Гарри, наглость и навязчивость молодого человека, не гнушающегося подслушиванием у замочной скважины, так разительно констрастировала с моей скромностью, моим незаметным дарованием, что Думбльдор… Гарри, мальчик мой?
Она оглянулась, только сейчас сообразив, что Гарри нет рядом; он остановился, и она успела отойти от него футов на десять.
- Гарри? - неуверенно повторила профессор Трелани.
Ее лицо выражало испуганную озабоченность: наверное, он весь побелел. Он стоял абсолютно неподвижно, ощущая, как чудовищное потрясение волна за волной обрушивается на него, вымывая из головы все мысли, кроме одной… как же долго от него скрывали…
Так вот кто подслушал пророчество! Вот кто рассказал о нем Вольдеморту! Злей и Питер Петтигрю вместе навели Вольдеморта на след Лили, Джеймса и их сына…
Все остальное вдруг потеряло смысл.
- Гарри? - еще раз позвала профессор Трелани. - Гарри… я думала, мы идем к Думбльдору.
- Стойте здесь, - онемевшими губами произнес Гарри.
- Но, дорогой мой… я хотела рассказать, как меня оскорбили в…
- Стойте здесь! - гневно повторил Гарри.
Она остолбенела от испуга, а он, промчавшись мимо нее, свернул за угол, в коридор, где несла караул одинокая горгулья. Гарри выкрикнул пароль и, прыгая через три ступени, взбежал по винтовой лестнице. Он не постучал в дверь, а забарабанил; когда спокойный голос ответил: «Войдите», Гарри уже влетел в комнату.
Феникс Янгус повернул голову; яркие черные глазки поблескивали золотом, отражая свет заката. Думбльдор, с черной дорожной мантией в руках, стоял у окна и глядел на улицу.
- Ну, Гарри, я обещал взять тебя с собой.
Сначала Гарри ничего не понял; из-за рассказа Трелани у него все повылетало из головы, и мозги, казалось, едва ворочались.
- Взять…? С вами…?
- Разумеется, если ты хочешь.
- Если я…
Тут он внезапно вспомнил, зачем так спешил к Думбльдору.
- Вы нашли? Нашли окаянт?
- Думаю, да.
Гнев и обида боролись с потрясением и азартом; Гарри даже не мог говорить.
- Ты испуган, но это вполне естественно, - сказал Думбльдор.
- Ничего я не испуган! - выпалил Гарри, и это была истинная правда; чего-чего, а страха он не испытавал вовсе. - Какой это окаянт? Где он?
- Я не вполне уверен, какой - впрочем, змею, полагаю, можно исключить - но не сомневаюсь, что он спрятан за много миль отсюда, в пещере у моря, которую я так давно искал: ту, где Том Реддль когда-то издевался над двумя малышами из своего приюта. Помнишь, на ежегодной загородной прогулке?
- Да, - кивнул Гарри. - А как он защищен?
- Не знаю; у меня есть подозрения, но они могут оказаться неверными. - Думбльдор помолчал в нерешительности, а затем добавил: - Гарри, я обещал взять тебя с собой и сдержу слово, однако я просто обязан предупредить, что путешествие будет крайне опасным.
- Я с вами, - заявил Гарри, чуть ли не раньше, чем Думбльдор успел договорить. Его буквально разрывало от ненависти к Злею, и за последние несколько минут желание совершить нечто рискованное и отчаянное стало раз в десять сильнее. Судя по всему, это отражалось на его лице: Думбльдор отошел от окна и внимательно вгляделся в Гарри. Между серебряными бровями директора пролегла морщинка.
- Что с тобой случилось?
- Ничего, - не раздумывая, соврал Гарри.
- Что тебя огорчило?
- Ничего.
- Гарри, ты никогда не отличался успехами в окклуменции.
Последнее слово оказалось искрой, воспламенившей ярость Гарри.
- Злей! - бросил он, так громко, что Янгус за его спиной тихо вскрикнул. - Вот что случилось! Это он донес Вольдеморту о пророчестве, это он, он подслушивал под дверью, мне Трелани рассказала!
Лицо Думбльдора осталось невозмутимо, однако Гарри показалось, что оно побелело, хоть на нем и лежал кровавый отблеск заходящего солнца. После довольно долгого молчания Думбльдор спросил:
- Когда ты узнал?
- Только что! - Гарри прилагал все усилия, чтобы не раскричаться, и вдруг, неожиданно, его прорвало: - И ВЫ ВЗЯЛИ ЕГО УЧИТЕЛЕМ! КОГДА ОН ПОДОСЛАЛ ВОЛЬДЕМОРТА К МОИМ РОДИТЕЛЯМ?
Он отвернулся от Думбльдора, который до сих пор не повел и бровью, и принялся расхаживать взад-вперед по кабинету. Он дышал тяжело, будто после драки, и потирал костяшки пальцев, из последних сил сдерживаясь, чтобы не начать крушить все вокруг. Ему хотелось бесноваться, орать на Думбльдора, но желание отправиться за окаянтом было не менее велико; чуть не выпалив, что только старый дурак мог столько лет доверять Злею, Гарри испугался: если он не совладает со своим гневом, директор не возьмет его с собой…
- Гарри, - тихо произнес Думбльдор. - Пожалуйста, выслушай меня.
Перестать ходить было трудно - почти так же, как сдерживать крик. Гарри закусил губу, остановился и взглянул в морщинистое лицо Думбльдора.
- Профессор Злей совершил ужасную…
- Только не говорите, что это ошибка, сэр, он подслушивал под дверью!
- Пожалуйста, позволь мне закончить. - Думбльдор дождался, пока Гарри кивнет, и продолжил: - Профессор Злей совершил ужасную ошибку. Когда он услышал первую половину пророчества, он еще состоял на службе у лорда Вольдеморта. Естественно, он поспешил к своему господину и рассказал об услышанном, ведь того это напрямую касалось. Но профессор Злей не знал - не мог знать - за кем из мальчиков начнет охотиться Вольдеморт, не знал, что в своей страшной погоне он уничтожит родителей ребенка и что это окажутся знакомые ему люди, твои отец и мать…
Гарри издал невеселый смешок, прозвучавший почти как вскрик.
- Он ненавидел моего отца не меньше, чем Сириуса! А разве вы не заметили, профессор, что люди, которых Злей ненавидит, почему-то обязательно умирают?
- Ты не представляешь, Гарри, насколько велико было раскаянье профессора Злея, когда он понял, как лорд Вольдеморт истолковал пророчество. Думаю, что это самый большой грех его жизни, из-за него он, собственно, и вернулся…
- Но ведь он-то очень хорошо владеет окклуменцией, не правда ли, сэр? - Гарри так старался говорить спокойно, что его голос дрожал. - А Вольдеморт по-прежнему уверен, что Злей на его стороне. Профессор… откуда вы знаете, что Злей - наш?
Думбльдор помолчал, словно что-то для себя решая, и наконец изрек:
- Знаю. Я полностью доверяю Злодеусу Злею.
Гарри несколько раз глубоко вдохнул, пытаясь совладать с собой. Ему это не удалось.
- Ну, а я - нет! - громко выкрикнул он. - Они и сейчас что-то затевают с Драко Малфоем, прямо у вас под носом, а вы…
- Мы это уже обсуждали, Гарри, - в голосе Думбльдора зазвучали суровые нотки. - Я объяснил тебе свою точку зрения.
- Сегодня вас не будет в школе, а вы, я готов поспорить, даже не подумали, что Злей и Малфой могут…
- Что? - спросил Думбльдор, вскидывая брови. - В чем конкретно ты их подозреваешь?
- Я… они что-то задумали! - воскликнул Гарри, и его руки сами собой сжались в кулаки. - Профессор Трелани заходила в Нужную комнату, хотела спрятать бутылки с хересом, и слышала, как Малфой что-то празднует и вопит от радости! Он чинил там что-то опасное и, по-моему, наконец-то починил, а вы хотите оставить школу без…
- Достаточно, - сказал Думбльдор вполне спокойно, и тем не менее Гарри сразу умолк; он понял, что перешел некую невидимую границу. - Ты думаешь, что во время моих отлучек я оставляю школу без присмотра? Ничего подобного. Сегодня тоже обязательно будет включена дополнительная защита. Пожалуйста, не думай, что я несерьезно отношусь к безопасности школьников.
- Я не… - испуганно замямлил Гарри, но Думбльдор его перебил:
- Я больше не желаю обсуждать эту тему.
Гарри прикусил язык, боясь, что зашел слишком далеко и упустил шанс сопровождать Думбльдора, однако тот спросил:
- Так ты хочешь отправиться со мной сегодня?
- Да, - не раздумывая ответил Гарри.
- Что ж, очень хорошо, тогда слушай.
Думбльдор выпрямился во весь рост.
- Я беру тебя на одном условии: беспрекословно подчиняться моим приказам, сразу и без обсуждений.
- Конечно.
- Надеюсь, ты понял меня, Гарри: даже таким приказам, как «беги», «прячься» и «возвращайся назад». Даешь слово?
- Я… да, конечно.
- Если я прикажу спрятаться, ты подчинишься?
- Да.
- Если прикажу бежать, побежишь?
- Да.
- Если прикажу бросить меня и спасаться, ты сделаешь, как я сказал?
- Я…
- Гарри?
Мгновение они смотрели друг на друга.
- Да, сэр.
- Прекрасно. Тогда я попрошу тебя сходить за плащом-невидимкой и через пять минут ждать меня в вестибюле.
Думбльдор отвернулся к огненному окну; от солнца осталась лишь тускло сияющая рубиново-красная полоска над горизонтом. Гарри быстро вышел из кабинета и спустился по винтовой лестнице. В голове неожиданно прояснилось. Он теперь знал, что делать.
Рон и Гермиона сидели в общей гостиной.
- Чего хотел Думбльдор? - начала было Гермиона, но тут же встревоженно спросила: - Гарри, что с тобой?
- Все нормально, - на ходу бросил Гарри. Он взлетел по лестнице в спальню, откинул крышку сундука и достал Карту Мародера и пару свернутых носков. Затем сбежал вниз и резко остановился перед ошарашенными Роном и Гермионой.
- У меня мало времени, - тяжело дыша, проговорил Гарри, - Думбльдор прислал за плащом. Слушайте…
Он коротко рассказал, куда отправляется, и зачем. Он не обращал внимания ни на охи и ахи Гермионы, ни на вопросы Рона; у них еще будет время все обсудить.
- …в общем, вы понимаете, что это значит? - чуть не захлебываясь, закончил Гарри. - Думбльдора вечером не будет, и Малфой сможет преспокойно заняться своими делишками. Нет, послушайте! - гневно зашипел он, увидев, что Рон с Гермионой открыли рты. - Я знаю, что это именно он вопил от радости. На-ка… - Он сунул Гермионе в руку Карту Мародера. - Вы должны следить за ним и Злеем. Привлеките всех, кого найдете, из Д.А. Гермиона, контактные галлеоны еще работают, да? Думбльдор говорит, что установил дополнительную защиту, но, если в дело замешан Злей, то он в курсе, в чем она заключается и как ее обойти - но не знает, что будет у вас под колпаком, верно?
- Гарри… - начала Гермиона с огромными от ужаса глазами.
- На споры нет времени, - отрезал Гарри. - Возьмите еще вот это, - он пихнул Рону носки.
- Спасибо, - поблагодарил Рон. - Но… э-э… зачем мне носки?
- Не носки, а то, что в них завернуто: это фортуна фотунатум. Разделите между собой и Джинни тоже дайте. Попрощайтесь с ней за меня. Мне пора, Думбльдор ждет…
- Нет! - воскликнула Гермиона, когда Рон благоговейно извлек на свет крохотную бутылочку с золотистым зельем. - Нам не нужно, лучше ты возьми, кто знает, что тебя ждет?
- Со мной все будет хорошо, я же с Думбльдором, - ответил Гарри. - Но я хочу быть уверен, что и у вас все в порядке… Не смотри так, Гермиона, мы еще увидимся…
Он выскочил в дыру за портретом и помчался к вестибюлю.
Думбльдор стоял у дубовых дверей и сразу повернулся к Гарри, едва тот, задыхаясь, изнывая от чудовищной рези в боку, выбежал на каменное крыльцо.
- Надень плащ, пожалуйста, - попросил Думбльдор, дождался, пока Гарри станет невидимым, и сказал: - Очень хорошо. Пойдем? - Он сразу начал спускаться по каменным ступеням; летний вечер был так спокоен, что дорожная мантия Думбльдора даже не колыхалась. Гарри под плащом-невидимкой торопился следом, он по-прежнему задыхался и довольно сильно потел.
- Но что подумают люди, когда увидят, что вы опять покидаете школу, профессор? - спросил Гарри, не в силах выкинуть из головы мысли о Злее и Малфое.
- Решат, что я пошел в Хогсмед пропустить стаканчик, - легкомысленно отозвался Думбльдор. - Я ведь иногда наношу визит Росмерте, а не то посещаю «Башку борова»… по крайней мере, всем так кажется. Самый лучший способ отвести подозрения.
Они зашагали по подъездной аллее. Надвигались сумерки, в воздухе витали запахи нагретой травы, озерной воды, горящих поленьев из хижины Огрида. Трудно было поверить, что им предстоит страшное и опасное путешествие.
- Профессор, - тихо сказал Гарри, завидев ворота, - мы будем аппарировать?
- Да, - кивнул Думбльдор. - Ты, надо полагать, это уже освоил?
- Освоил, - подтвердил Гарри, - но у меня пока нет прав.
Лучше было сказать правду, а то вдруг он все испортит, очутившись за сотни миль от нужного места?
- Ерунда, - отмахнулся Думбльдор, - я тебе помогу.
Они вышли из ворот на пустынную, еле видную в сумерках дорогу, которая вела в Хогсмед. Тьма сгущалась стремительно; когда они добрались до Высокой улицы, уже наступила ночь. В окнах над магазинами мерцали огоньки. На подходе к «Трем метлам» они услышали сиплый крик.
- …и больше сюда не ходи! - надрывалась мадам Росмерта, выталкивая из своего заведения какого-то чумазого колдуна. - О, здравствуйте, Альбус… что-то поздненько вы…
- Добрый вечер, Росмерта, добрый вечер… прости, я сегодня в «Башку борова»… не обижайся; что-то вдруг захотелось тишины…
Минуту спустя они свернули за угол, к «Башке борова». Вывеска над баром поскрипывала, хотя ветра совсем не чувствовалось. Внутри, в отличие от «Трех метел», почти никого не было.
- Заходить не обязательно, - пробормотал Думбльдор, оглядываясь по сторонам. - Коль скоро никто нас не видел… Положи ладонь мне на руку, Гарри. Не надо сильно хвататься, я буду только направлять тебя. На счет три… раз… два… три…
Гарри повернулся на месте. И сразу почувствовал, будто его протаскивают сквозь тугую резиновую трубу; он не мог дышать, тело сжимало со всех сторон. Но вскоре, когда он почувствовал, что больше не в силах этого выносить и сейчас задохнется, невидимые обручи лопнули, и Гарри обнаружил, что стоит в темноте, жадно вдыхая свежий, холодный морской воздух.
Гарри чувствовал запах соли, слышал шорох волн; прохладный ветерок ерошил ему волосы; впереди простиралась лунная дорожка, небо пестрело звездами. Он стоял на высокой скале, под ногами бурлили и пенились волны. Гарри оглянулся. За спиной возвышалась гора, отвесная, черная, безликая. От нее, видимо, и откололись когда-то лежавшие вокруг громадные камни, на одном из которых очутились Гарри и Думбльдор. Пейзаж был суровый, безрадостный: море да камни - ни деревца, ни травы, ни песка.
- Что скажешь? - спросил Думбльдор так, словно интересовался у Гарри, подойдет ли этот участок для пикника.
- И сюда привозили детей из приюта? - Трудно было представить менее подходящее место для прогулки.
- Не совсем сюда, - пояснил Думбльдор. - Выше, где-то на середине горы, есть деревушка. Думаю, именно там сироты дышали морским воздухом и любовались волнами. А сюда не забредал никто, кроме Тома Реддля и его малолетних жертв. К этим скалам не подберется ни один мугл, разве что опытный альпинист, и на лодке тоже не подъедешь; слишком опасно. Мне представляется, что Реддль слез с горы - колдовство куда надежней веревок. Он привел с собой двух малышей, очевидно, ради удовольствия как следует напугать их. По-моему, для этого хватило бы одного только спуска, как ты считаешь?
Гарри посмотрел на гору. По его спине побежали мурашки.
- Но конечная цель Реддля - и наша - находится чуть дальше. Идем.
Думбльдор поманил Гарри к обрыву. Множество небольших выступов внизу, образуя подобие ступенек, вели к валунам под скалой, наполовину выступавшим из воды. Спуск оказался коварным; Думбльдор из-за больной руки двигался очень медленно. Камни в нижней части уступа были мокрыми и скользкими. Гарри чувствовал на щеках соленые колкие брызги.
- Люмос, - сказал Думбльдор, добравшись до ближайшего к обрыву камня и опускаясь на корточки. На темной поверхности моря засверкали тысячи золотых точек; черная скала за спиной Думбльдора тоже осветилась.
- Видишь? - тихо спросил Думбльдор, поднимая палочку чуть выше. Гарри заметил в скале расщелину, где бурлила черная вода.
- Не боишься немного намокнуть?
- Нет, - ответил Гарри.
- Тогда сними плащ-невидимку - он сейчас не нужен - и ныряй.
С проворством, неожиданным для столь немолодого человека, Думбльдор соскользнул с валуна в море и безукоризненным брассом поплыл к зияющей расщелине. Светящуюся волшебную палочку он держал в зубах. Гарри снял плащ, сунул его в карман и последовал за Думбльдором.
Вода была ледяная; мокрая одежда мешала двигаться и тянула вниз. Глубоко и размеренно дыша - в ноздри бил острый запах соли и морских водорослей, - Гарри плыл на мерцающий огонек, который продвигался внутрь скалы, становясь все меньше и меньше.
Расщелина скоро превратилась в тоннель, во время прилива, очевидно, заполняющийся водой. Шириной он был фута три, не больше; стены, покрытые слизью, под движущимся лучом волшебной палочки блестели, точно мокрый гудрон. Чуть дальше тоннель поворачивал влево и уходил глубоко в скалу. Гарри сосредоточенно плыл за Думбльдором, то и дело касаясь кончиками немеющих пальцев грубой поверхности камня.
Наконец Думбльдор поднялся из воды. Серебристые волосы и длинная роба влажно посверкивали в темноте. Подплыв к нему, Гарри увидел ступеньки, которые вели в большую пещеру. Он кое-как вскарабкался по ним, чувствуя, как с одежды струями стекает вода. Воздух был спокойный и очень холодный; Гарри колотила дрожь.
Думбльдор стоял посреди пещеры и, высоко держа палочку, медленно крутился на месте, осматривая стены и потолок.
- Да, это здесь, - произнес он.
- Откуда вы знаете? - шепотом спросил Гарри.
- Когда-то здесь колдовали, - просто объяснил Думбльдор.
Гарри уже не понимал, отчего дрожит - от холода или присутствия волшебных чар - и внимательно следил за Думбльдором. Тот задумчиво вертелся вокруг своей оси, внимая чему-то, совершенно не доступному Гарри.
- Это всего лишь ante - chamber, вестибюль, - сказал Думбльдор чуть погодя. - Нам же надо проникнуть внутрь… и теперь нас ждут препятствия, созданные не природой, а лордом Вольдемортом…
Думбльдор подошел к стене и осторожно провел по ней кончиками почерневших пальцев, бормоча слова на странном языке, которого Гарри не понимал. Затем старый колдун дважды обошел пещеру по периметру, часто касаясь рукой каменных стен, иногда замирая на мгновение и проводя пальцами по какому-нибудь месту. Наконец он остановился, плоско прижав ладонь к стене.
- Здесь, - объявил он. - Мы пройдем здесь. Вход запечатан.
Гарри не стал спрашивать, откуда Думбльдор это знает. Он никогда не видел, чтобы колдовали вот так, взглядом и прикосновением; впрочем, ему давно было понятно, что дым и грохот - спутники неумелости, а не мастерства.
Думбльдор отступил от стены и указал на нее палочкой. На миг в камне проступил контур арки, вспыхнувший белым огнем - так, словно с другой стороны включили мощный прожектор.
- У в-вас п-получилось, - произнес Гарри, стуча зубами, но, прежде чем слова слетели с его губ, контур исчез. Думбльдор оглянулся.
- Гарри, прости, я совсем забыл, - сказал он и повел палочкой в сторону Гарри, чья одежда сразу стала сухой и теплой, как будто ее высушили перед жарко натопленным камином.
- Спасибо! - благодарно воскликнул Гарри, но Думбльдор уже отвернулся к гладкой стене пещеры. Он больше не пытался колдовать, просто стоял и пристально вглядывался в нее, точно читал что-то невероятно интересное. Гарри ждал, затаив дыхание; он не хотел отвлекать Думбльдора.
После двух минут очень напряженного молчания Думбльдор еле слышно проговорил:
- Нет, не может быть. Как грубо.
- Что, профессор?
- У меня есть сильные подозрения, - Думбльдор сунул здоровую руку во внутренний карман и достал оттуда короткий серебряный ножик; Гарри обычно измельчал таким компоненты зелий, - что нам придется заплатить за вход.
- Заплатить? - удивился Гарри. - Дать что-нибудь двери?
- Именно, - подтвердил Думбльдор. - Кровь, если я не сильно ошибаюсь.
- Кровь?
- Я же говорю, грубо, - сказал Думбльдор с разочарованным презрением в голосе; очевидно, Вольдеморт не оправдал его ожиданий. - Фокус, как ты несомненно догадался, заключается в том, что враг не может войти, не ослабив себя. Как обычно, лорд Вольдеморт упустил из виду, что есть вещи пострашнее физического увечья.
- Да, но все равно, если этого можно избежать… - пробормотал Гарри. Он испытал в жизни немало боли и отнюдь не стремился к новым испытаниям.
- Увы, иногда страдания неизбежны, - отозвался Думбльдор, откинул рукав, высвобождая поврежденную руку, и занес над ней нож.
- Профессор! - протестующе крикнул Гарри и подбежал к нему. - Лучше мне, все же я…
Он не знал, что хотел сказать - моложе, крепче? Думбльдор только улыбнулся. Сверкнуло серебрянное лезвие, и забил алый фонтанчик; стену густо окропили темные, тускло сверкающие точечки.
- Ты очень добр, Гарри, - сказал Думбльдор и провел кончиком волшебной палочки над глубоким порезом. Рана на его руке мгновенно затянулась; точно так же Злей залечил раны Малфоя. - Но твоя кровь гораздо ценнее моей. Ага, кажется, сработало…
Полыхающий контур возник снова, и на этот раз не исчез; камень внутри арки, обрызганный кровью, испарился, образовав проем, за которым царила непроницаемая тьма.
- Пожалуй, я пойду первым, - решил Думбльдор и прошел в арку. Гарри торопливо последовал за ним, засветив на ходу палочку.
Им открылось совершенно нереальное зрелище: необъятная пещера, такая высокая, что было неясно, есть ли у нее потолок, и огромное черное озеро без конца и края. Из глубины где-то посредине исходило туманное зеленоватое свечение, отражавшееся в абсолютно гладкой водной поверхности. Этот странный свет и лучи волшебных палочек лишь чуть-чуть разрежали непроницаемую бархатистую тьму, но не проникали особенно далеко. Здешняя темнота почему-то была намного плотней обычной.
- Пойдем, - спокойно сказал Думбльдор. - И осторожно, не коснись воды. Держись поближе ко мне.
Он зашагал вдоль берега; Гарри пошел следом, почти наступая ему на пятки. Их шаги гулким, звонким эхом отражались от узкой полосы камней, словно бы ограждавших озеро. Они шли и шли, но пейзаж не менялся: с одной стороны - грубая стена пещеры, с другой - безграничная черная зеркальная гладь, из самого сердца которой исходило загадочное зеленоватое свечение. Это жуткое место, зловещая тишина вокруг пугали и подавляли Гарри.
- Профессор, - наконец не выдержал он. - По-вашему, окаянт здесь?
- О да! - отозвался Думбльдор. - Я уверен. Вопрос лишь в том, как к нему подобраться.
- А нельзя… воспользоваться призывным заклятием? - спросил Гарри, понимая, что вопрос глупый, но… он даже себе боялся признаться, насколько сильно ему хочется убраться отсюда - причем как можно скорее.
- Разумеется, можно, - сказал Думбльдор и остановился так резко, что Гарри едва не уткнулся в него. - Почему бы тебе не попытаться?
- Мне? Э-э… ладно…
Гарри не ожидал подобного предложения, однако откашлялся и, подняв волшебную палочку, громко произнес:
- Ассио окаянт!
С шумом, напоминающим взрыв, над темной водой футах в двадцати от берега взвилось что-то большое и бледное; Гарри не успел его рассмотреть, и оно с громким всплеском исчезло. По воде побежали большие, глубокие круги. Гарри в страхе отскочил назад и ударился о стену пещеры. С сильно бьющимся сердцем он повернулся к Думбльдору.
- Что это было?
- Полагаю, нечто, готовое защищать окаянт.
Гарри посмотрел на воду. Черная поверхность озера вновь сделалась гладкой и сверкающей, как стекло; волны улеглись неестественно быстро. Сердце Гарри все еще колотилось как бешеное.
- Вы ждали такого, сэр?
- Я ждал чего-то в ответ на очевидную попытку добраться до окаянта. Кстати, прекрасная мысль, Гарри; мы очень просто выяснили, что нам грозит.
- Но мы ведь не знаем, что это была за штука, - возразил Гарри, осматривая пугающе спокойную водную гладь.
- Штуки, ты хочешь сказать, - поправил Думбльдор. - Я сильно сомневаюсь, что она там одна. Идем дальше?
- Профессор…
- Да, Гарри?
- Думаете, нам придется лезть в озеро?
- В озеро? Только если очень-очень не повезет.
- Окаянт не на дне?
- Нет… скорее, он в центре.
Думбльдор показал на туманное зеленоватое свечение в середине озера.
- Значит, придется плыть по озеру?
- Думаю, да.
Гарри замолчал. Его всецело поглотили мысли о водяных чудовищах, гигантских змеях, демонах и прочей нечисти…
- Так, - Думбльдор опять остановился, и на сей раз Гарри наткнулся на него; он зашатался, еле удерживаясь на кромке у черной воды. Думбльдор здоровой рукой схватил его за локоть и потянул назад. - Прости, Гарри, мне следовало предупредить тебя. Встань, пожалуйста, у стены; кажется, я нашел место.
Гарри понятия не имел, о чем говорит его спутник; этот участок на берегу ничем не отличался от остальных, но Думбльдор, видимо, почуял здесь что-то особенное. Только теперь он провел рукой не по каменной стене, а по воздуху, словно надеялся схватить какой-то невидимый предмет.
- Ага! - радостно воскликнул Думбльдор секунды через две и схватил что-то, не различимое для Гарри. Старый колдун вплотную приблизился к воде; Гарри нервно следил за тем, как носки башмаков с пряжками балансируют на каменистом краю озера. Думбльдор, вытягивая перед собой кулак, другой рукой поднял волшебную палочку и постучал ее кончиком по своей сжатой ладони.
И сразу невесть откуда появилась толстая медная с прозеленью цепь, которая тянулась из воды прямо к кулаку Думбльдора. Он постучал по ней, и цепь, словно змея, заскользила сквозь его руку. С громким лязгом, эхом отражавшимся от каменных стен, цепь ложилась на землю и свивалась в кольца, одновременно вытягивая что-то со дна озера. Гарри хрипло охнул: из воды показался нос призрачной лодки, тоже позеленевшей, как и цепь. Лодка всплыла и, почти не тревожа воду, направилась к Гарри и Думбльдору.
- Как вы узнали, что она там? - изумленно спросил Гарри.
- Магия всегда оставляет след, - ответил Думбльдор. Лодка с тихим стуком причалила к берегу. - Иногда очень ясный. Я сам учил Тома Реддля и знаю его стиль.
- А она… не страшная?
- Нет, думаю, нет. Вольдеморту было необходимо средство, чтобы переплыть озеро, не тревожа тех, кого он поселил в нем - на случай, если понадобится навестить или забрать окаянт.
- Значит, водные существа ничего нам не сделают, если мы поплывем в его лодке?
- В какой-то момент они наверняка осознают, что мы - не лорд Вольдеморт, и тут уж ничего не поделаешь. Впрочем, пока все шло гладко. Они отдали нам лодку.
- Но почему? - спросил Гарри. Он никак не мог отогнать от себя видение: мерзкие щупальца, которые встанут над черной водой, как только берег пропадет из виду.
- Вольдеморт знал, что отыскать лодку, а тем более добраться до его окаянта способен лишь очень сильный колдун, - объяснил Думбльдор. - Поэтому решился пойти на риск, с его точки зрения, практически нулевой. К тому же он полагал, что ему одному под силу преодолеть дальнейшие препятствия. Сейчас мы проверим, так ли это.
Гарри посмотрел вниз, на лодку: такая маленькая!
- Она явно не предназначена для двоих. Выдержит она нас обоих? Или мы слишком тяжелые?
Думбльдор хохотнул.
- Уверен, Вольдеморт принимал в расчет не вес, а объем колдовской силы. Я склонен думать, что чары наложены так, чтобы лодка выдерживала только одного колдуна.
- Но тогда…?
- Вряд ли тебя следует принимать в расчет, Гарри: ты несовершеннолетний и без диплома. Вольдеморт не думал, что сюда попадет шестнадцатилетний юноша; скорее всего, рядом с моей твоя колдовская сила вовсе не будет замечена.
Такие слова отнюдь не укрепили боевой дух Гарри; наверное, Думбльдор это понял, поскольку добавил:
- Вольдеморт ошибся, Гарри, ошибся… Взрослые глупы и забывчивы, а потому склонны недооценивать возможности юности… А сейчас, пожалуй, ты первый. И будь осторожен, не дотрагивайся до воды.
Думбльдор отступил в сторону, и Гарри осторожно перебрался в лодку. Думбльдор последовал за ним, кольцами уложив на дно цепь. Было очень тесно; Гарри не мог нормально сидеть и весь сжался, упираясь коленями в борт лодки; та сразу отчалила от берега. Вокруг не раздавалось ни звука, кроме нежнейшего шороха, с которым нос суденышка разрезал воду; лодка плыла к центру озера сама, словно ее притягивала невидимая веревка. Вскоре стены пещеры исчезли вдали; казалось, что вокруг море, только без волн.
Гарри посмотрел вниз. По черной поверхности воды, поблескивая, скользил золотой лучик, отражавшийся от его палочки. От носа лодки по воде расходились глубокие борозды, напоминающие царапины на темном зеркале…
Вдруг Гарри увидел в глубине нечто мраморно-белое.
- Профессор! - взволнованно крикнул он, и его голос гулким эхом разнесся над тишиной озера.
- Гарри?
- В воде рука - человеческая!
- Естественно, - спокойно отозвался Думбльдор.
Гарри уставился в воду, выискивая взглядом пропавшую руку, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.
- Так эта штука, которая выпрыгнула из воды…?
Не успел Думбльдор раскрыть рот, как Гарри получил ответ на свой вопрос; лучик волшебной палочки выхватил из мрака человеческое тело, которое плавало лицом вверх в нескольких дюймах от поверхности озера. Открытые глаза мертвеца были затянуты пленкой, волосы и одежда вились вокруг него, будто дым.
- Там трупы! - не своим голосом взвизгнул Гарри.
- Да, - безмятежно отозвался Думбльдор, - но сейчас о них можно не беспокоиться.
- Сейчас? - повторил Гарри, отрывая взгляд от воды и переводя его на Думбльдора.
- Пока они мирно плавают внизу, - пояснил Думбльор. - Трупов вообще бояться нечего, как и темноты. Разумеется, лорд Вольдеморт, который втайне боится и того, и другого, со мной бы не согласился. Но это, опять же, от недостатка ума. Ведь в смерти и темноте пугает, собственно, неизвестность.
Гарри молчал, не желая спорить, но мысль о многочисленных трупах совсем рядом приводила его в ужас, к тому же, он не верил, что они настолько безобидны.
- Но один из них выпрыгнул, - сказал он, пытаясь сохранять спокойствие. - Когда я призвал окаянт, из озера выпрыгнул мертвец.
- Да, - согласился Думбльдор. - Уверен, когда мы заберем окаянт, они станут более воинственны. К счастью, те, кто обитает в холоде и темноте, обычно боятся тепла и света. Следовательно, его мы и призовем на помощь, случись такая нужда. Огонь, Гарри, - с улыбкой пояснил Думбльдор в ответ на крайнее изумление, отразившееся на лице Гарри.
- А… да… - слабо отозвался тот и, повернув голову, взглянул на зеленоватое свечение, к которому неумолимо влекло лодку. Изображать бесстрашие больше не получалось. Бескрайнее озеро, кишащее мертвецами… Гарри казалось, что прошло уже много часов с тех пор, как он повстречал профессора Трелани, отдал Рону с Гермионой фортуну фортунатум… И почему он не попрощался с ними как следует… не повидался с Джинни…
- Почти приплыли, - весело сообщил Думбльдор.
Действительно, зеленоватое свечение вдруг оказалось рядом, и через нескольких минут лодка мягко уткнулась во что-то. Гарри поднял светящуюся волшебную палочку повыше и увидел, что они причалили к островку, представлявшему собой плоскую каменную площадку в середине озера.
- Осторожней, не коснись воды, - напомнил Думбльдор, когда Гарри выбирался из лодки.
По размеру островок едва ли превосходил кабинет Думбльдора; на гладком и темном камне не было ничего, кроме источника зеленоватого свечения, которое близи казалось намного ярче. Гарри прищурился, присмотрелся и сначала решил, что это лампа, но затем понял: свет исходит от каменной чаши наподобие дубльдума, стоящей на пьедестале.
Думбльдор направился к чаше; Гарри последовал за ним. Они встали бок о бок, заглянули внутрь и увидели изумрудную жидкость, испускающую флюоресцентное сияние.
- Что это? - тихо спросил Гарри.
- Точно не знаю, - ответил Думбльдор. - Но это явно опасней, чем кровь и трупы.
Думбльдор отодвинул рукав и кончиками обугленных пальцев потянулся к зелью.
- Нет, сэр, не трогайте!…
- Да я и не могу, - слабо улыбнулся Думбльдор. - Видишь? Не получается. Попробуй ты.
Гарри, в страхе глядя на зелье, попытался до него дотронуться и ощутил невидимый барьер, мешавший поднести руку ближе, чем на дюйм. Он толкнул сильней, еще сильней, но пальцы ничего не чувствовали, только воздух, почему-то очень плотный, непроницаемый.
- Отойди, пожалуйста, Гарри, - сказал Думбльдор.
Он воздел палочку и, почти неслышно бормоча, проделал над чашей какие-то замысловатые движения. Ничего не произошло, хотя зелье, пожалуй, засветилось ярче. Гарри молчал, но, едва Думбльдор опустил палочку, сразу заговорил.
- Вы думаете, окаянт внутри, сэр?
- О да. - Думбльдор всмотрелся вглубь чаши. Гарри увидел на гладкой зеленой поверхности его перевернутое лицо. - Только как до него добраться? В зелье не удается погрузить руку, его нельзя испарить, заставить расступиться, собрать, втянуть в палочку, а также зачаровать, трансформировать или каким-то иным образом изменить его природу.
Думбльдор почти бездумно крутанул палочкой и поймал хрустальный кубок, который создал из воздуха.
- Могу лишь заключить, что зелье надо выпить.
- Что? - воскликнул Гарри. - Нет!
- Видимо, так: только выпив зелье, можно опустошить чашу и увидеть, что лежит на дне.
- Но если… если оно убьет вас?
- Сомневаюсь, - беззаботно отозвался Думбльдор. - Едва ли лорд Вольдеморт хотел убить человека, добравшегося до этого острова.
Гарри не верил собственным ушам. Что это - очередной пример безумного стремления Думбльдора во всем и вся видеть только хорошее?
- Сэр, - вразумляющим тоном произнес Гарри, - мы говорим о Вольдеморте…
- Прости, Гарри; следовало сказать, что он не хотел убивать его сразу, - поправился Думбльдор. - Нет, он держал бы его живым до тех пор, пока не узнает, как тот сумел пройти сквозь его заслоны и, главное, почему хочет опустошить чашу. Не забывай, лорд Вольдеморт уверен, что, кроме него, никто ничего не знает об окаянтах.
Гарри хотел что-то сказать, но Думбльдор поднял руку, призывая к молчанию, и, слегка нахмурясь, воззрился на чашу. После напряженных размышлений он изрек:
- Без сомнения, зелье должно помешать мне взять окаянт. Оно может парализовать меня, заставить забыть, для чего я здесь, вызвать такую боль, что мне станет не до чаши, либо еще как-то воспрепятствовать моим намерениям. Если так, Гарри, твоя задача - проследить, чтобы я все выпил, даже если тебе придется меня заставлять. Ты понял?
Их глаза встретились над чашей; бледные лица были подсвечены зеленым. Гарри молчал. Так вот зачем он здесь - чтобы насильно вливать в Думбльдора зелье, которое может причинить невыносимую боль?
- Ты помнишь, - сказал Думбльдор, - на каких условиях я взял тебя с собой?
Гарри нерешительно посмотрел в голубые глаза старого колдуна, ставшие зелеными в свете чаши.
- Но что если…?
- Ты поклялся, не так ли, повиноваться моим приказам?
- Да, но…
- Я предупреждал, верно, что путешествие может быть опасным?
- Да, - отвечал Гарри, - но…
- Что ж, в таком случае, - сказал Думбльдор, вновь отодвигая рукав и поднимая пустой кубок, - ты слышал мой приказ.
- Почему я не могу выпить зелье? - в отчаянье воскликнул Гарри.
- Потому что я намного старше и умнее и при этом не так ценен, - ответил Думбльдор. - Раз и навсегда, Гарри: даешь слово сделать все, что в твоих силах, чтобы я выпил зелье до конца?
- А нельзя…?
- Даешь?
- Но…
- Дай слово, Гарри.
- Я… хорошо, но…
Прежде чем он успел произнести еще хоть слово протеста, Думбльдор опустил хрустальный кубок в чашу. У Гарри еще оставалась надежда, что кубок не сможет коснуться зелья, однако хрусталь погрузился туда с легкостью. Когда кубок наполнился до краев, Думбльдор поднес его ко рту.
- Твое здоровье, Гарри.
И выпил до дна. Гарри в ужасе следил за ним, вцепившись в края чаши так, что онемели кончики пальцев.
- Профессор! - встревоженно позвал он, едва Думбльдор опустил кубок. - Как вы себя чувствуете?
Думбльдор потряс головой. Он плотно сжимал веки. «Так больно?» - испугался Гарри. Думбльдор не глядя сунул кубок в чашу, заново наполнил его и выпил еще раз.
В полном молчании он выпил три кубка, а на середине четвертого пошатнулся и упал вперед, на чашу. Он по-прежнему не открывал глаз и очень тяжело дышал.
- Профессор Думбльдор! - тревожно воскликнул Гарри. - Вы меня слышите?
Думбльдор не отвечал. Его лицо подергивалось, как будто он очень глубоко спал и видел кошмар. Рука, державшая зелье, ослабела; питье вот-вот могло вылиться. Гарри потянулся и выровнял хрустальный кубок.
- Профессор, вы меня слышите? - громко повторил он, и его слова гулко разлетелись по пещере.
Думбльдор часто и тяжело дышал. Потом он заговорил, и Гарри не узнал его голоса; раньше Думбльдор никогда не выказывал при нем страха.
- Я не хочу… не заставляй меня…
Гарри смотрел на побелевшее лицо, такое знакомое, на крючковатый нос и очки в форме полумесяца, и не понимал, что делать.
- Мне не нравится… я больше не хочу… - стонал Думбльдор.
- Надо… надо, профессор, - твердо сказал Гарри. - Надо все выпить, помните? Вы велели заставлять вас пить. Вот…
Гарри, испытывая жгучую ненависть к себе, решительно подтолкнул кубок ко рту Думбльдора и наклонил его. Думбльдор покорно выпил остатки зелья.
- Нет… - пролепетал он, когда Гарри заново наполнил кубок. - Я не хочу… не хочу… отпусти меня…
- Ничего, ничего, профессор, - сказал Гарри. Его рука отчаянно дрожала. - Ничего, я с вами…
- Пусть это прекратится, пусть прекратится… - плакал Думбльдор.
- Да… да, выпейте еще и все прекратится, - солгал Гарри и вылил зелье в открытый рот Думбльдора.
Тот закричал; крик эхом разнесся по огромной пещере, над мертвой черной водой.
- Нет, нет, нет… нет… не могу… не могу, не заставляй меня, я не хочу…
- Все хорошо, профессор, все хорошо! - воскликнул Гарри. Его руки так сильно тряслись, что он еле сумел в шестой раз зачерпнуть зелье; чаша опустела наполовину. - С вами ничего не случится, это безопасно, не по-настоящему, правда, не по-настоящему… вот, пейте, пейте…
Думбльдор послушно выпил, будто получив противоядие, но, едва опустошив кубок, рухнул на колени. Он дрожал мелкой дрожью, рыдая:
- Простите меня, я больше не буду, не буду! Пожалуйста, прекратите, я знаю, что поступил плохо, но, пожалуйста, пусть это прекратится, и я больше никогда, никогда…
- Выпейте, и все прекратится, профессор, - страдая, пообещал Гарри и вылил в рот Думбльдору седьмой кубок.
Бедный старик съежился, словно защищаясь от невидимых палачей, случайно махнул рукой и чуть не вышиб из трясущихся рук Гарри новый кубок зелья, стеная:
- Не мучайте их, не мучайте, пожалуйста, пожалуйста, это я виноват, возьмите меня…
- Выпейте, выпейте, вам станет лучше, - исступленно молил Гарри, и снова Думбльдор повиновался и открыл рот, хотя не разжимал век и дрожал с головы до ног.
Потом он упал на землю, опять рыдая и стуча кулаками по земле. Гарри снова наполнил кубок.
- Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, нет… не это, только не это, я все сделаю…
- Просто выпейте, профессор, выпейте…
Думбльдор выпил, как ребенок, умирающий от жажды, и тут же завопил, словно ему обожгло все внутренности:
- Все, все, пожалуйста, больше не могу…
Гарри в десятый раз зачерпнул зелье и почувствовал, что хрусталь царапнул по дну чаши.
- Уже почти все, профессор, пейте, пейте…
Он поддержал Думбльдора за плечи, и тот осушил кубок; Гарри встал за новой порцией, и вдруг Думбльдор закричал в смертной муке:
- Я хочу умереть! Хочу умереть! Прекрати это, прекрати, я хочу умереть!
- Пейте, профессор, пейте…
Думбльдор повиновался, но, не допив, взмолился:
- УБЕЙ МЕНЯ!
- Вот… это убьет! - в ужасе выдохнул Гарри. - Просто выпейте… и все кончится… кончится!
Думбльдор, громко глотая, выпил зелье до последней капли, издал отчаянный, прерывистый стон и упал на землю лицом вниз.
- Нет! - выкрикнул Гарри, который встал за очередной порцией; он уронил кубок в чашу, бросился к Думбльдору и с трудом перевернул его на спину. Очки старого колдуна перекосились, веки были сомкнуты, рот открыт. - Нет, - Гарри затряс Думбльдора, - вы не можете умереть, вы сами сказали, что это не яд, очнитесь, очнитесь… Реннервейт! - вскричал он, указывая палочкой на грудь Думбльдора. Вспыхнул красный свет, но ничего не произошло. - Реннервейт… сэр… пожалуйста…
Веки Думбльдора дрогнули; сердце Гарри с надеждой подскочило в груди.
- Сэр, вы…?
- Воды, - хрипло простонал Думбльдор.
- Воды, - выдохнул Гарри, - да…
Он вскочил и выхватил из чаши кубок, почти не обратив внимания на золотой медальон, который лежал под ним.
- Агуаменти! - прокричал он, тыча в кубок волшебной палочкой.
Тот наполнился чистой водой; Гарри упал на колени возле Думбльдора, поднял его голову и поднес кубок к губам - но там было пусто. Думбльдор застонал и начал задыхаться.
- Была же… погодите… Агуаменти! - приказал Гарри. На секунду в кубке засверкала вода, но, стоило Гарри поднести его ко рту Думбльдора, как вода снова исчезла.
- Сэр, я стараюсь, стараюсь! - в отчаянии воскликнул Гарри, но Думбльдор вряд ли его слышал; он перекатился на бок и дышал прерывисто, как в агонии. - Агуаменти… агуаменти… АГУАМЕНТИ!
Кубок в третий раз наполнился и опустел. Дыхание Думбльдора останавливалось. Мозг Гарри лихорадочно работал, и он вдруг догадался, где, по задумке Вольдеморта, надо взять воду…
Он бросился к краю каменной площадки и быстро опустил кубок в озеро, до краев наполнив его ледяной водой. Она не исчезла.
- Сэр… вот! - заорал Гарри и, неловко бросившись к Думбльдору, выплеснул воду ему на лицо.
Больше он ничего не успел сделать; по его свободной руке пополз холод, и вовсе не из-за ледяной воды. Чья-то скользкая белая конечность, ухватив Гарри за запястье, медленно тянула его назад, к озеру, поверхность которого уже не была зеркальной; вода забурлила, и отовсюду, куда ни кинь взгляд, выныривали бледные руки и головы, мужские, женские, детские. К островку, восстав из черноты, неумолимо приближалась армия мертвецов с незрячими впалыми глазами.
- Петрификус тоталус! - заорал Гарри, изо всех сил цепляясь за гладкий и мокрый камень и одновременно тыча палочкой в инферния, который схватил его за руку. Труп разжал хватку, опрокинулся назад и с громким всплеском рухнул обратно в озеро. Гарри кое-как поднялся, но на камень уже залезали другие инфернии; костлявые пальцы впивались в скользкую кромку суши, пустые, подернутые пленкой глаза слепо смотрели на Гарри, с лохмотьев стекала вода, раздувшиеся физиономии плотоядно щерились.
- Петрификус тоталус! - взревел Гарри, пятясь и размахивая палочкой; шесть или семь трупов упали, но за ними наступало множество других. - Импедимента! Инкарсерус!
Кое- кто из инферниев споткнулся, одного или двух опутали веревки, но идущие следом просто переступали через лежащие тела. Гарри упорно размахивал палочкой, крича:
- Сектумсемпра! СЕКТУМСЕМПРА!
Но сквозь разрезы на мокром тряпье и ледяной коже мертвецов не проливалось ни капли крови: они шли и шли, как ни в чем не бывало, и тянули к нему изъеденные руки. Гарри попятился дальше - и почувствовал, что сзади его тоже хватают руки, тонкие, лишившиеся плоти, холодные, как сама смерть. Его оторвали от земли, подхватили и медленно, но неуклонно потащили к воде. И Гарри понял, что ему уже не вырваться, что он утонет и тоже станет мертвым хранителем частички изуродованной души Вольдеморта…
Вдруг тьму прорезал огонь, малиново-золотой; он кольцом окружил каменный остров, и инфернии, цепко державшие Гарри, дрогнули и зашатались; они не осмеливались пройти сквозь огонь к воде. Они выронили Гарри; он ударился о землю, сразу попытался встать, но поскользнулся и упал, до крови ободрав руки о камень; потом все-таки поднялся и, держа волшебную палочку наизготовку, огляделся по сторонам.
Думбльдор очнулся и встал. Он был бледен, подобно инферниям, но грозно возвышался над всеми; в его глазах танцевал огонь. Он держал волшебную палочку как факел, и пламя, рвущееся из нее, огромным жарким лассо обвивало остров.
Инфернии начали слепо тыкаться друг в друга, пытаясь убежать от подступающего огня…
Думбльдор схватил со дна чаши медальон и спрятал его во внутренний карман, потом жестом подозвал Гарри. Растерявшиеся инфернии, казалось, даже не заметили, что упустили добычу. Думбльдор повел Гарри к лодке; огненное кольцо двигалось вместе с ними. Инфернии остолбенело дошли до края озера и с облегчением скользнули в темную воду.
Гарри дрожал с головы до ног. Он подумал, что Думбльдору может не хватить сил перебраться в лодку; действительно, тот пошатывался; вся его энергия уходила на поддержание огненного кольца. Гарри подхватил Думбльдора и помог ему сесть. Стоило им войти в лодку, как она отчалила от острова, все еще окруженного кольцом пламени; инфернии кишели внизу, но не осмеливались высунуться.
- Сэр, - обессиленно выдохнул Гарри, - сэр, я совсем забыл… про огонь… они наступали, я запаниковал…
- Не удивительно, - пробормотал Думбльдор. Гарри испугался - настолько глухо звучал его голос.
Лодка легко ткнулась в берег. Гарри выпрыгнул из нее и сразу обернулся, чтобы помочь Думбльдору. Едва ступив на берег, тот в изнеможении уронил руку и выпустил из пальцев волшебную палочку; огненное кольцо исчезло, но инфернии больше не показывались. Лодка ушла под воду; цепь, звеня и бряцая, тоже ускользнула на глубину. Думбльдор громко вздохнул и откинулся на стену пещеры.
- Я так устал… - пожаловался он.
- Не беспокойтесь, сэр, - отозвался Гарри, очень испуганный смертельной бледностью Думбльдора. - Я отведу вас обратно… обопритесь на меня…
Он положил здоровую руку Думбльдора себе на плечи и, прогибаясь под его весом, повел вокруг озера.
- В общем и целом… защита оказалась… весьма хитроумной, - дребезжаще выговорил Думбльдор. - Один человек не справился бы… ты молодец, Гарри, большой молодец…
- Лучше ничего не говорите сейчас, - невнятный голос и нетвердая походка Думбльдора внушали Гарри большую тревогу, - сохраняйте силы, сэр… скоро мы выберемся отсюда…
- Арка будет закрыта… мой нож…
- Не надо, я порезался о камень, - твердо сказал Гарри, - вы только покажите, где…
- Здесь…
Гарри провел окровавленной рукой по стене пещеры; арочный проем, получив кровавую плату, сразу открылся. Они пересекли внешнюю пещеру, и Гарри помог Думбльдору спуститься в ледяную воду, наполнявшую расщелину в скале.
- Все будет хорошо, сэр, - снова и снова твердил Гарри, которого молчание Думбльдора пугало намного больше, чем его затрудненная речь. - Мы почти пришли… я вам помогу аппарировать обратно… не бойтесь…
- Я и не боюсь, Гарри, - ответил Думбльдор. Его голос слегка окреп, несмотря на то, что вода была ледяная. - Я ведь с тобой.
Наконец над головой снова показались звезды. Гарри втащил Думбльдора на вершину ближайшего валуна и помог ему встать на ноги. Гарри страшно промок, и у него зуб на зуб не попадал от холода; он сгибался под тяжестью Думбльдора, однако собрал последние силы и сосредоточился на своей цели - Хогсмеде. Он сжал веки, стиснул руку своего спутника и шагнул вперед, в знакомую давящую пустоту.
Не успев открыть глаза, он уже понял, что путешествие прошло благополучно: запах соли и легкий морской бриз исчезли. Они с Думбльдором стояли посреди неосвещенной Высокой улицы; с них ручьями стекала вода, они дрожали с головы до пят. На один жуткий миг воображение Гарри нарисовало инферниев, наползающих со всех сторон, но он моргнул и увидел, что вокруг все тихо и тьма стоит абсолютная, если не считать нескольких фонарей и светящихся окон в верхних этажах магазинов.
- Получилось, профессор! - обессиленным шепотом воскликнул Гарри, только сейчас почувствовав ужасную резь в груди. - Получилось! Мы добыли окаянт!
Думбльдор пошатнулся и привалился к нему. Сначала Гарри подумал, что из-за его неумелого аппарирования у профессора закружилась голова, но потом заглянул ему в лицо и ужаснулся: оно было покрыто испариной и даже в тусклом свете фонарей поражало своей бледностью.
- Сэр, как вы себя чувствуете?
- Бывало и получше, - слабым голосом ответил Думбльдор. Уголки его губ дрогнули в едва заметной улыбке. - Это зелье… тонизирующим не назовешь…
Тут, к полному отчаянию Гарри, Думбльдор опустился на землю.
- Сэр… не волнуйтесь, сэр, вам сейчас станет лучше, не бойтесь…
Он в панике огляделся, рассчитывая найти хоть какую-то помощь, но нигде никого не было, а Гарри понимал только одно: что необходимо любым способом срочно доставить Думбльдора в больницу.
- Надо отвести вас в школу, сэр… к мадам Помфри…
- Нет, - возразил Думбльдор. - Нужен… профессор Злей… но я… вряд ли смогу дойти…
- Да… сэр, послушайте… я сейчас постучу в двери, найду, где вам передохнуть… а сам сбегаю и приведу мадам…
- Злодеуса, - ясно сказал Думбльдор. - Нужен Злодеус…
- Хорошо, пускай… но мне все равно придется оставить вас ненадолго, чтобы…
Но, не успел Гарри пошевелиться, как услышал, что к ним кто-то бежит. Его сердце ликующе подпрыгнуло: их заметили, поняли, что требуется помощь! Он оглянулся: к ним спешила мадам Росмерта в пушистых шлепанцах на высоких каблуках и шелковом халате с драконами.
- Я закрывала занавески в спальне - и вдруг вы! Хвала небесам, хвала небесам, я не знала, что и… но что это с Альбусом?
Она резко остановилась и, часто дыша, широко распахнутыми глазами уставилась на Думбльдора.
- Он ранен, - объяснил Гарри. - Мадам Росмерта, можно ему побыть в «Трех метлах», пока я сбегаю в школу за помощью?
- Тебе нельзя туда одному! Ты что, не понимаешь?… Разве вы не видели?…
- Если вы поможете его поднять, - не слушая, продолжал Гарри, - то мы отведем его внутрь…
- В чем дело? - спросил Думбльдор. - Росмерта, что случилось?
- Сме… Смертный Знак, Альбус.
И она показала в небо над «Хогварцем». От ее слов Гарри охватил животный страх… он обернулся, посмотрел…
Над школой висел светящийся зеленый череп со змеиным языком, знак Упивающихся Смертью… тот, который они оставляют над зданиями… когда убивают кого-то…
- Давно он появился? - спросил Думбльдор. Его рука больно вцепилась Гарри в плечо - профессор с трудом начал подниматься с земли.
- Буквально пару минут назад; когда я выпускала кошку, его еще не было, а когда поднялась наверх…
- Мы должны немедленно вернуться в замок, - сказал Думбльдор. Его пошатывало, но голос звучал властно. - Росмерта, нам потребуется транспорт… метлы…
- У меня есть парочка за баром, - с испуганным видом пролепетала та. - Сбегать принести?
- Нет, Гарри сам справится.
Гарри с готовностью поднял волшебную палочку:
- Ассио метлы Росмерты.
Секунду спустя из паба с грохотом вырвались две метлы. Они молниеносно подлетели к Гарри и, чуть заметно вибрируя, замерли на уровне его пояса.
- Росмерта, пошли, пожалуйста, сообщение в министерство, - распорядился Думбльдор, оседлывая ближнюю метлу. - В «Хогварце», возможно, еще не поняли… Гарри, надень плащ-невидимку.
Гарри достал из кармана плащ, накинул его на себя и только потом сел на метлу. Мадам Росмерта на своих высоких каблуках побежала к пабу, а Гарри с Думбльдором оттолкнулись от земли, взмыли в воздух и устремились к замку. Гарри то и дело косился на своего спутника, чтобы, если тот начнет падать, вовремя его подхватить, однако вид Смертного знака, похоже, придавал Думбльдору сил: он прильнул к метле и летел, не сводя глаз с зеленого черепа; длинные серебристые волосы и борода развевались сзади, ярко выделяясь на фоне черного неба. Гарри тоже смотрел на жуткую метку, и по его жилам, словно отрава, разбегался страх, не давая дышать и заставляя забыть обо всех других неприятностях…
Сколько времени они отсутствовали? Выдохлось ли зелье удачи у Рона, Гермионы и Джинни? Неужели кто-то из них погиб? Или это Невилль, Луна, кто-нибудь из Д.А.? А если так… ведь патрулировать коридоры, выйти из безопасных спален приказал им он, Гарри… Неужели он вновь окажется виноват в смерти друга?
Внизу показалась извилистая подъездная аллея. В ушах Гарри громко свистел ветер, но он все равно услышал, что Думбльдор снова бормочет что-то непонятное. Вскоре, над стеной замка, метла Гарри неожиданно сильно завибрировала, и тогда он понял: Думбльдор снимал свои же защитные заклинания, чтобы влететь на территорию, не снижая скорости. Смертный знак сверкал прямо над астрономической башней, самой высокой в школе. Значит ли это, что убийство произошло именно там?
Думбльдор пролетел над зубчатым ограждением башни и уже слезал с метлы; Гарри приземлился рядом буквально на секунду позже и осмотрелся по сторонам.
Никого, ничего. Дверь на винтовую лестницу, ведущую в замок, закрыта. Вокруг ни следов борьбы, ни тела.
- Что это значит? - спросил Гарри, поднимая глаза на зеленый череп со змеиным языком, который зловеще поблескивал в вышине. - Это настоящий знак? Кого-то действительно… профессор?
В мутном свечении знака Гарри увидел, что Думбльдор изуродованной рукой схватился за грудь.
- Иди за Злодеусом, - слабым, но четким голосом произнес Думбльдор. - Расскажи обо всем и приведи ко мне. Больше ничего не предпринимай, ни с кем не разговаривай и не снимай плаща. Я буду ждать здесь.
- Но…
- Ты поклялся меня слушаться, Гарри - иди!
Гарри поспешил к двери на лестницу, но, едва схватившись за железное кольцо, услышал с другой стороны чьи-то быстрые шаги. Он оглянулся на Думбльдора. Тот жестом велел ему отойти. Гарри попятился, вынимая волшебную палочку.
Дверь распахнулась, и кто-то вылетел на площадку башни с криком:
- Экспеллиармус!
Тело Гарри окостенело. Он, точно статуя, косо повалился на стену, да так и остался стоять; он не мог ни пошевелиться, ни заговорить и совершенно не понимал, как это получилось: ведь Экспеллиармус не замораживающее заклятие…
Затем он увидел волшебную палочку Думбльдора, стремительной дугой улетевшую за ограждение башни, и все понял… Думбльдор молча лишил его подвижности и, потратив на это драгоценную секунду, не смог защититься сам.
Думбльдор стоял у стены. Его лицо было совсем белым, но он не выказывал ни паники, ни даже беспокойства. Он лишь поглядел на того, кто его обезоружил, и невозмутимо произнес:
- Добрый вечер, Драко.
Малфой отступил назад и торопливо огляделся по сторонам, проверяя, нет ли у Думбльдора защитников. Его взгляд упал на вторую метлу.
- Кто здесь еще?
- То же самое могу спросить у тебя. Или ты действуешь в одиночку?
Бледные глаза Малфоя метнулись к Думбльдору.
- Нет, - сказал он. - Ко мне пришло подкрепление. Сегодня у вас в школе Упивающиеся Смертью.
- Так, так, - проговорил Думбльдор таким тоном, словно Малфой показывал ему отлично выполненную домашнюю работу. - Очень хорошо. Значит, ты нашел способ их впустить?
- Да, - отозвался Малфой. Он сильно задыхался. - Прямо у вас под носом, а вы даже не заметили!
- Феноменально, - восхитился Думбльдор. - И все же… ты уж прости… где они сейчас? Твоих сторонников что-то не видно.
- Им помешала ваша охрана. Они сражаются там, внизу. Это ненадолго… я пошел вперед. я… мне надо выполнить приказ.
- Что же, мой мальчик, действуй, выполняй, - ласково сказал Думбльдор.
Повисло молчание. Гарри, запертый в клетке своего парализованного тела, следил за ними во все глаза и мучительно напрягал слух, надеясь уловить шум отдаленной борьбы. Драко Малфой бездействовал и только смотрел на Альбуса Думбльдора, который - просто непостижимо! - улыбался.
- Драко, Драко, ты не убийца.
- Это почему это? - вскинулся Малфой.
Кажется, он и сам понял, насколько по-детски это прозвучало; даже в неясном свете знака Гарри увидел, как вспыхнули щеки Малфоя.
- Вы не знаете, на что я способен, - напористо объявил Малфой, - и не представляете, что я уже сделал!
- Почему, представляю, - мягко возразил Думбльдор. - Ты едва не убил Кэтти Белл и Рональда Уэсли. Ты целый год отчаянно старался убить меня. Прости меня, Драко, но твои попытки были неубедительны… до такой степени, что я, откровенно говоря, стал сомневаться, действительно ли тебе это нужно…
- Нужно! Еще как! - неистово вскричал Малфой. - Я весь год работал, и сегодня…
Откуда- то из замка донесся приглушенный вопль. Малфой напрягся и оглянулся через плечо.
- Кто-то оказывает мужественное сопротивление, - светским тоном заметил Думбльдор. - Но ты говорил… ах да, тебе удалось провести в школу Упивающихся Смертью. Признаюсь, я считал это невозможным… как тебе удалось?
Но Малфой не ответил: он прислушивался к происходящему внизу и, казалось, тоже обездвижел.
- Не приступить ли тебе к делу самостоятельно? - предложил Думбльдор. - Вдруг твоих помощников задержала моя охрана? Ты, возможно, понял, что сегодня здесь еще и члены Ордена Феникса. Да и помощь тебе, по большому счету, не нужна… волшебной палочки у меня нет… защититься нечем…
Малфой молча смотрел на него.
- Понятно, - доброжелательно улыбнулся Думбльдор, не дождавшись ответа. - Один боишься.
- Ничего я не боюсь! - огрызнулся Малфой, по-прежнему ничего не делая. - Это вам надо бояться!
- Но чего? Я сомневаюсь, что ты сможешь убить меня, Драко. Это совсем не так просто, как полагают невинные… ну хорошо, пока мы поджидаем твоих друзей, скажи мне… как ты провел их сюда? Должно быть, тебе понадобилось немало времени?
Казалось, Малфой с трудом подавляет крик или рвоту. Яростно сверля Думбльдора взглядом и направляя палочку прямо ему в сердце, он судорожно проглотил слюну, сделал несколько глубоких вдохов, а затем, словно против воли, сказал:
- Я починил шкаф-исчезант, которым давным-давно никто не пользовался. Где в прошлом году потерялся Монтегью.
- А-а-а.
Это прозвучало почти как стон. Думбльдор на мгновение закрыл глаза.
- Очень умно… насколько я понимаю, к нему есть пара?
- Да, в магазине «Борджина и Д’Авилло», - подтвердил Малфой, - а между ними что-то вроде прохода. Монтегью рассказывал, что, пока он сидел в исчезанте в «Хогварце», он в общем-то был без сознания, но все-таки иногда слышал, что происходит в школе, а иногда - в магазине, как будто исчезант перемещался между ними… Но ему никак не удавалось добиться, чтобы его услышали… в конце концов он сумел аппарировать наружу, хотя прав у него еще не было. Он от этого чуть не умер. Все слушали и только рты развевали, и я один догадался, в чем там дело - даже Борджин не знал! - я единственный понял, что с помощью этих шкафов, если починить сломанный, можно проникать в «Хогварц».
- Замечательно, - пробормотал Думбльдор. - Стало быть, Упивающиеся Смертью через магазин «Борджина и Д’Авилло» проникли в школу, чтобы помочь тебе… хитро, очень хитро… к тому же, как ты сам говоришь, прямо у меня под носом…
- Да, - кивнул Малфой, самым парадоксальным образом окрыленный похвалой Думбльдора. - Очень!
- Между тем, временами, - продолжал Думбльдор, - тебе начинало казаться, что починить исчезант не удастся? И тогда ты начинал действовать грубо и непродуманно. Например, послал мне зачарованное ожерелье, которое просто не могло не попасть в чужие руки… отравил мед, выпить который я мог лишь по невероятной случайности…
- Да, а вы так и не поняли, кто за этим стоит, - осклабился Малфой. Думбльдор сполз чуть ниже по стене: видимо, у него постепенно слабели ноги. Онемевший Гарри тщетно боролся с заклятьем, сковавшим его по рукам и ногам.
- Вообще-то, понял, - сказал Думбльдор. - Я был уверен, что это ты.
- Что же вы меня не остановили? - с вызовом бросил Малфой.
- Я пытался, Драко. Профессор Злей следил за тобой по моему приказу…
- Ничего не по вашему, он обещал моей матери…
- Так он говорил тебе, Драко, а на самом…
- Он двойной агент, старый вы идиот, и работает вовсе не на вас, это только вы так думали!
- Здесь, Драко, мы расходимся во мнениях, и тебе придется с этим смириться. Видишь ли, я целиком доверяю профессору Злею…
- И значит, совсем потеряли хватку! - ухмыляясь, воскликнул Малфой. - Он все время предлагал мне помощь… думал заполучить всю славу… хотел действовать… «Что ты творишь? Ожерелье - твоих рук дело? Какая глупость, ты мог все испортить»… Но я ему не сказал, чем занимался в Нужной комнате… Вот завтра он проснется, а все уже кончено, и он больше не любимчик Черного лорда… в сравнении со мной он будет ничто, ничто!
- Достойная награда за труды, - мягко произнес Думбльдор. - Разумеется, все любят, когда их труды оценивают по заслугам… и все же… едва ли ты обошелся без помощника… видимо, это кто-то в Хогсмеде, тот, кто мог передать Кэтти… а-а-а…
Думбльдор вновь закрыл глаза, словно бы засыпая, и кивнул.
- Ну, конечно… Росмерта. Как давно она под проклятием подвластия?
- Дошло, наконец? - издевательски усмехнулся Малфой.
Внизу снова закричали, куда громче, чем в прошлый раз. Малфой нервно глянул назад и опять повернулся к Думбльдору. Тот продолжал:
- Значит, бедной Росмерте пришлось топтаться в собственном туалете, поджидая, когда можно будет передать ожерелье той ученице «Хогварца», которая зайдет одна? А отравленный мед… разумеется, Росмерта спокойно могла по твоему приказу подсыпать яда в бутылку и отослать ее Дивангарду, зная, что он собирается подарить ее мне на Рождество… да, ловко… ловко… бедному мистеру Филчу, естественно, в голову бы не пришло проверять бутылку от Росмерты… скажи, как вы с ней связывались? Я считал, что все коммуникации с внешним миром у нас под контролем.
- Зачарованные монеты, - пояснил Малфой будто бы через силу; рука, в которой он держал волшебную палочку, отчаянно дрожала. - Одна была у меня, а вторая - у нее, и мы обменивались сообщениями…
- Не этот ли метод использовала в прошлом году группа, называвшая себя Думбльдоровой армией? - непринужденно поинтересовался Думбльдор, но при этом, заметил Гарри, сполз по стене еще на дюйм.
- Да, я позаимствовал идею у них, - криво усмехнулся Малфой. - А мысль отравить мед - у мугродины Грэнжер, я слышал, как она в библиотеке говорила, что Филч не способен отличить одно зелье от другого…
- Прошу тебя воздержаться от таких слов в моем присутствии, - произнес Думбльдор.
Малфой грубо расхохотался.
- Я тут собираюсь его убить, а он переживает из-за нехорошего слова!
- Да, переживаю, - твердо сказал Думбльдор, и Гарри увидел, что его ноги зашаркали по полу в попытке сохранить равновесие. - Что же касается убийства, Драко, то у тебя было достаточно времени. Мы совсем одни. Я абсолютно беззащитен - думаю, ты не смел и надеяться застигнуть меня в таком положении…
Малфой скривился, как будто съел что-то очень горькое.
- Кстати, насчет сегодняшнего вечера, - продолжал Думбльдор. - Я в недоумении: как же так получилось… откуда ты знал, что меня нет в школе? Но, разумеется, - ответил он на свой же вопрос, - меня видела Росмерта, она и сообщила с помощью ваших хитроумных монет…
- Именно, - подтвердил Малфой. - Только она сказала, что вы пошли выпить и скоро вернетесь…
- Что правда, то правда, я действительно выпил… и… так или иначе… вернулся, - пробормотал Думбльдор. - А ты догадался подстроить мне ловушку?
- Мы решили повесить над башней Смертный знак, чтобы вы сразу поспешили сюда, узнать, кого убили, - сказал Малфой. - И это сработало!
- Как посмотреть… и да и нет, - протянул Думбльдор. - Однако… из твоих слов следует, что убийства не было?
- Кое-кого все-таки прикончили, - на этих словах голос Малфоя повысился на целую октаву. - Одного из ваших… не знаю кого, там было темно… я через него переступил… мне велели ждать вас наверху, а эти ваши фениксы из Ордена так и лезли под ноги…
- Да, это им свойственно, - ответил Думбльдор.
Снизу донеслись грохот, крики, еще громче, чем прежде; очевидно, сражение шло на винтовой лестнице, совсем рядом… Сердце Гарри неслышно колотилось в невидимой груди… кто-то погиб… Малфой переступил через тело… чье?
- Как бы там ни было, время поджимает, - сказал Думбльдор. - Поэтому давай обсудим, какие у тебя есть варианты, Драко.
- У меня - варианты?! - воскликнул Малфой. - У меня палочка… и я вас сейчас убью…
- Мой дорогой мальчик, пора оставить притворство. Если б ты действительно хотел убить, то сделал бы это, как только разоружил меня, а не откладывал бы и не болтал о том, о сем.
- У меня нет никаких вариантов! - вскричал Малфой и внезапно побелел, совершенно как Думбльдор. - Я должен это сделать! Он меня убьет! Он убьет всю мою семью!
- Я понимаю всю трудность твоего положения, - кивнул Думбльдор. - Почему, как ты думаешь, я не пресек твою деятельность раньше? Потому что знал: если лорд Вольдеморт догадается о моих подозрениях, он тебя убьет.
Малфой вздрогнул при звуке жуткого имени.
- Я знал о возложенной на тебя миссии, но не решался заговорить с тобой из опасения, что он воспользуется легалименцией, - продолжал Думбльдор. - Но теперь мы наконец можем поговорить открыто… До сих пор, Драко, ты ничего плохого не сделал, никому не нанес вреда, хотя тебе очень повезло, что твои случайные жертвы выжили… и я могу тебе помочь.
- Нет, не можете, - сказал Малфой. Палочка в его руке ходила ходуном. - Никто не может. Он приказал мне это сделать - а иначе он меня убьет. У меня нет выбора.
- Переходи на нашу сторону, Драко, и мы спрячем тебя так надежно, как тебе и не снилось! Более того, я сейчас же пошлю членов Ордена за твоей матерью, и ее тоже спрячут. Твой отец на данный момент в безопасности, в Азкабане… но когда придет время, мы и его защитим… переходи к нам, Драко… ты не убийца…
Малфой расширенными глазами смотрел на Думбльдора.
- Но я уже так далеко зашел, - медленно проговорил он. - Все думали, я умру, пытаясь это сделать, а я жив… вы в моей власти… палочка у меня… вам осталось рассчитывать только на мое милосердие…
- Нет, Драко, - тихо возразил Думбльдор. - Речь идет не о твоем милосердии, а о моем.
Малфой молчал. Он стоял с открытым ртом, палочка в руке сильно дрожала. Гарри показалось, что он чуть-чуть опустил ее…
Но тут по лестнице загрохотали чьи-то шаги. Секунду спустя в дверь ворвались четверо в черных робах, смели с дороги Малфоя и выскочили на площадку башни. Парализованный Гарри немигающе, с ужасом смотрел на незнакомцев: кажется, Упивающиеся Смертью победили.
Грузный колдун со странноватой кривой усмешечкой одышливо захихикал.
- Думбльдорика приперли к стеночке! - просюсюкал он, оборачиваясь к приземистой ведьме, судя по виду, его сестре, которая тоже радостно ухмылялась. - Думбльдорик без палочки, Думбльдорик один-одинешенек! Умница, Драко, умница!
- Добрый вечер, Амикус, - спокойно поздоровался Думбльдор, словно приветствуя гостя, зашедшего на чашку чаю. - И Алекто здесь… как мило…
Женщина сердито хмыкнула.
- Думаешь, на смертном одре тебе помогут идиотские шуточки? - осклабилась она.
- Шуточки? Что вы, это простая вежливость, - ответствовал Думбльдор.
- Давай уже, - перебил незнакомец, стоявший ближе всего к Гарри; большой сухопарый человек с усами и свалявшимися серыми патлами в явно тесноватой черной робе Упивающегося Смертью. Гарри никогда не слышал такого голоса: он больше напоминал хриплый лай. От незнакомца жутко несло грязью, пoтом и, совершенно безошибочно, кровью; у него были очень грязные руки и длинные желтые ногти.
- Это ты, Фенрир? - спросил Думбльдор.
- Так точно, - прохрипел тот. - Рад меня видеть, Думбльдор?
- Нет, не сказал бы…
Фенрир Уолк хищно улыбнулся, показав острые зубы. По его подбородку стекала кровь; он медленно, непристойно облизнулся.
- Но ты же знаешь, как я обожаю детей.
- Неужели ты стал нападать на людей не только при полной луне? Весьма необычно… настолько вошел во вкус, что одного раза в месяц уже недостаточно?
- Вот именно, - сказал Уолк. - Что, Думбльдор, я тебя шокировал? Напугал?
- Не стану притворяться, что это не внушает мне отвращения, - ответил Думбльдор. - И я действительно потрясен, что Драко пригласил тебя в школу, где живут его друзья… Подумать, из всех людей…
- Я его не приглашал, - еле слышно выдохнул Малфой. Он не смотрел на Уолка, боялся даже покоситься в его сторону. - Я не знал, что он будет…
- Кто же откажется от визита в «Хогварц», - просипел Уолк. - Столько нежненьких вкусненьких глоточек… у-м-м, чудо…
Он оскалился в улыбке и поковырял в передних зубах отвратительным желтым ногтем.
- А тебя, Думбльдор, я съем на закуску…
- Нет, - резко возразил четвертый Упивающийся Смертью. У него было тяжелое, грубое и жестокое лицо. - Есть приказ. Это должен сделать Драко. Давай уже, Драко, приступай.
Но у Малфоя совсем не осталось решимости. Он в страхе смотрел на белое лицо Думбльдора, расположенное непривычно низко - настолько сильно тот сполз по стене.
- Да он и так долго не протянет! - воскликнул криворотый колдун под аккомпанемент одышливого хихиканья своей сестрицы. - Гляньте-ка на него… что с тобой, Думби?
- Ничего особенного, Амикус: пониженная сопротивляемость, замедленная реакция, - ответил Думбльдор. - Старость, одним словом… когда-нибудь она придет и к тебе… если повезет, конечно…
- О чем это ты, о чем это? - неожиданно взбеленился Упивающийся Смертью. - Вечно одно и то же, Думби, сплошная болтовня и никакого дела, никакого, я даже не знаю, зачем Черному лорду вообще тебя убивать, только силы тратить! Валяй, Драко, кончай с ним!
Но тут внизу опять забегали, и чей-то голос прокричал:
- Они перекрыли лестницу… Редукто! РЕДУКТО!
Сердце Гарри радостно подпрыгнуло: значит, эти четверо не полностью подавили сопротивление, а лишь прорвались на вершину башни, поставив за собой преграду…
- Драко, быстро! - раздраженно воскликнул мужчина с жестоким лицом.
Но рука Малфоя так сильно тряслась, что он едва мог прицелиться.
- Дайте я, - рыкнул Уолк и пошел на Думбльдора, протягивая вперед руки и скаля зубы.
- Я сказал, нет! - крикнул жестоколицый. Полыхнула вспышка, и оборотня отбросило в сторону; он ударился о стену и остался стоять, шатаясь и возмущенно сверкая глазами. Сердце Гарри колотилось так сильно, что он поражался, почему никто этого не слышит и не замечает его… если бы только он мог двигаться, запустить в них заклятием из-под плаща…
- Драко, приступай или отойди, чтобы мы сами… - пронзительно завизжала женщина, но в этот миг дверь опять распахнулась, и на пороге вырос Злей с волшебной палочкой в руке. Его черные глаза мигом вобрали в себя всю сцену: Думбльдора, без сил привалившегося к стене, трех Упивающихся Смертью, разъяренного оборотня, Малфоя.
- У нас беда, Злей, - сообщил одутловатый Амикус, не сводя глаз и волшебной палочки с Думбльдора, - мальчишка, похоже, сдрейфил…
Вдруг кто-то еще позвал Злея по имени, очень-очень тихо:
- Злодеус…
За весь сегодняшний вечер Гарри еще ни разу так не пугался. Впервые Думбльдор умолял.
Злей не ответил, но прошел вперед, бесцеремонно оттолкнув Малфоя. Трое Упивающихся Смертью безмолвно попятились. Даже оборотень как-то притих.
Злей жестко смотрел на Думбльдора, и его лицо сочилось ненавистью и отвращением.
- Злодеус… пожалуйста…
Но тот воздел палочку и направил ее на Думбльдора.
- Авада Кедавра!
Зеленый сноп пламени ударил Думбльдора прямо в грудь. Вопль ужаса и тоски не слетел с губ немого, неподвижного Гарри, и он не мог отвести глаз от кошмарного зрелища. Думбльдора подбросило в воздух, на мгновение он завис под блистающим черепом, затем, как большая тряпичная кукла, медленно перевалился через ограду башни - и его не стало.
Гарри казалось, что и он тоже летит куда-то в пространство; этого не было… не было…
- Уходим отсюда, быстро, - приказал Злей.
Он схватил Малфоя за шиворот и вытолкал в дверь впереди остальных; Уолк и коренастые брат с сестрой шли следом, причем колдунья восторженно сопела. Они скрылись за дверью, и Гарри осознал, что опять может двигаться; в нелепой позе у стены его теперь удерживало не заклятие, но чудовищный шок. Когда жестоколицый, уходивший последним, уже исчезал в двери, Гарри опомнился и сбросил плащ-невидимку.
- Петрификус тоталус!
Упивающегося Смертью словно ударили в спину. Он выгнулся назад и, застыв точно восковая фигура, упал на пол. Гарри тотчас перелез через него и побежал вниз по темной лестнице.
Объятый ужасом, он понимал одно: что должен как можно быстрее добраться до Думбльдора и одновременно поймать Злея… почему-то это было связано… если свести их вместе, все еще можно поправить… Думбльдор не мог умереть…
Он перепрыгнул через последние десять ступенек винтовой лестницы, приземлился и замер, выставив перед собой волшебную палочку. В тускло освещенном коридоре шло яростное сражение; все было в пыли, потолок наполовину провалился. Гарри пытался понять, кто с кем борется, и внезапно услышал ненавистный голос, прокричавший: «Дело сделано, уходим!» Злей свернул за угол в дальнем конце коридора; им с Малфоем удалось беспрепятственно пересечь поле боя. Гарри бросился следом. Вдруг от клубка дерущихся кто-то оторвался и кинулся на него: это был оборотень, Уолк. Гарри не успел даже поднять палочку, как оборотень повалил его на спину. На лицо Гарри упали грязные свалявшиеся волосы, нос и рот наполнились кровавым и потным смрадом, в горло полилось горячее алчное дыхание…
- Петрификус тоталус!
Уолк всей тяжестью рухнул на Гарри; тот колоссальным усилием столкнул с себя оборотня, чудом увернулся от полетевшей в него зеленой вспышки, вскочил и головой вперед ринулся в гущу сражения. Но сразу угодил ногами во что-то мягкое, скользкое и чуть не упал снова: на полу лицом вниз, в луже крови, лежали два тела. Выяснять, кто это, времени не было - перед Гарри неожиданно заплясало пламя рыжих волос. Джинни дралась с одутловатым Амикусом, который швырял в нее проклятие за проклятием. Она ловко уворачивалась, а приземистый Упивающийся Смертью хихикал, явно наслаждаясь увлекательным состязанием:
- Крусио… крусио … ты не сможешь танцевать вечно, красотуля…
- Импедимента! - заорал Гарри.
Его заклинание ударило Амикуса в грудь. Тот завизжал как свинья, взлетел на воздух, ударился о противоположную стену, сполз на пол, и его не стало видно за Роном, профессором Макгонаголл и Люпином. Каждый из них дрался со своим Упивающимся Смертью, чуть дальше Бомс сражалась с громадным светловолосым колдуном, который бил заклятиями во все стороны; стены вокруг потрескались, ближнее окно разбилось…
- Гарри, откуда ты взялся? - крикнула Джинни, но отвечать было некогда. Гарри пригнул голову и кинулся вперед, чудом избежав заклятия, которое взорвалось у него над головой и засыпало всех каменной крошкой. Злей не должен уйти, его надо поймать…
- Получи, гадина! - рявкнула профессор Макгонаголл. Гарри краем глаза заметил Алекто; та улепетывала по коридору, прикрывая голову руками, ее брат старался не отставать. Гарри побежал за ними, но его ботинок где-то застрял, и в следующий момент он уже лежал поперек чьей-то ноги - повернув голову, Гарри увидел бледное, круглое лицо Невилля, приплюснутое к полу.
- Невилль, с тобой…?
- В порядке, - пробормотал Невилль, держась за живот, - Гарри… Малфой и Злей… побежали туда…
- Знаю, я за ними! - ответил Гарри. Он прицелился с пола и запустил проклятием в громадного блондина, самого неуемного и опасного из противников; проклятье попало ему в лицо. Он взвыл от боли, резко обернулся, зашатался - и припустил за низенькими братом и сестрой.
Гарри кое-как поднялся и помчался по коридору, не обращая внимания ни на грохот за спиной, ни на призывы вернуться, ни на безмолвный зов неподвижных тел, чья судьба была пока неизвестна…
Он стремительно завернул за угол - подошвы кроссовок скользили от крови. Злей получил огромную фору… вдруг он уже проник в Нужную комнату? Или Орден все-таки успел ее запечатать и отрезать Упивающимся Смертью хотя бы этот путь к отступлению? Гарри не слышал ничего, кроме стука собственных шагов и грохота своего сердца, но вдруг заметил на полу кровавые отпечатки - значит, как минимум один Упивающийся Смертью бежит к парадному входу… Вероятно, Нужная комната и в самом деле заблокирована…
Гарри, не снижая скорости, еще раз свернул за угол. В него полетело проклятие; он нырнул за рыцарские доспехи; те сразу взорвались. Гарри увидел впереди Амикуса и Алекто, сбегающих по мраморной лестнице, и запустил в них проклятием, но лишь распугал ведьм в париках с портрета на лестничной площадке - те с визгом разбежались по соседним картинам. Гарри перепрыгнул через обломки доспехов. До него доносились взволнованные крики; похоже, обитатели замка начали просыпаться…
Он помчался коротким путем, надеясь обогнать брата и сестру и настичь Злея с Малфоем, которые наверняка уже во дворе; он не забыл перепрыгнуть через исчезающую ступеньку посреди тайной лестницы, прорвался сквозь гобелен у ее подножья и вылетел в коридор. Там стояла группка ничего не понимающих хуффльпуффцев в пижамах.
- Гарри! Мы услышали шум, говорят, там Смертный знак… - начал Эрни Макмиллан.
- С дороги! - проревел Гарри, отбросил в сторону двух мальчиков, бросился к лестничной площадке и сбежал по мраморной лестнице в вестибюль. Дубовые двери были распахнуты; на мощеном полу виднелись пятна крови; несколько до смерти перепуганных школьников жались по стенам, причем некоторые все еще закрывали лица руками; гигантские песочные часы «Гриффиндора» разбились, рубины с громким стуком сыпались на пол…
Гарри пулей пролетел через вестибюль и выскочил в черноту двора. По газону к воротам быстро шли три еле различимые фигуры. Выйдя за территорию, они смогут дезаппарировать - судя по всему, это огромный блондин и, чуть впереди, Злей с Малфоем…
Холодный ночной воздух буквально разрывал легкие Гарри, но он сделал рывок и помчался быстрее. В отдалении что-то вспыхнуло, на мгновение высветив преследуемых; Гарри не знал, что это было, а просто бежал, бежал, однако никак не мог приблизиться настолько, чтобы как следует прицелиться и послать проклятие
Снова вспышка, крики, ответные снопы пламени. Гарри понял: это Огрид выскочил из своей хижины и пытается задержать Упивающихся Смертью. И, хотя каждый вдох раздирал его легкие, а в середину груди будто вонзили огненный кол, Гарри продолжал бежать. Непрошенный голос в его голове твердил: неужели еще и Огрида… неужели еще и Огрида…
Что- то больно ударило Гарри в поясницу, и он упал лицом в землю. Из ноздрей хлынула кровь. Перекатываясь на спину с палочкой наизготовку, он уже знал, что его догоняют брат с сестрой, которых удалось опередить благодаря секретному проходу.
- Импедимента! - вскричал он, снова перекатываясь на живот и прижимаясь к траве. Заклятье чудесным образом попало в кого-то из них, он пошатнулся и упал, свалив с ног второго; Гарри вскочил и опять припустил за Злеем…
Впереди, в свете полумесяца, неожиданно вышедшего из-за облаков, вырос огромный силуэт Огрида. Светловолосый Упивающийся Смертью швырял в него проклятие за проклятием, но недюжинная сила Огрида и грубая кожа, унаследованная от матери-гигантессы хорошо его защищали. Злей и Малфой, между тем, ускользали; скоро они окажутся за воротами и дезаппарируют…
Гарри промчался мимо Огрида и его противника, прицелился в спину Злею и выкрикнул:
- Ступефай!
Он промахнулся; красная вспышка просвистела мимо головы Злея; тот крикнул:
- Беги, Драко! - и обернулся; их с Гарри разделяло двадцать футов. Они посмотрели друг на друга и одновременно взметнули палочки.
- Крус…
Злей предупредил удар и сбил Гарри с ног, не дав договорить; Гарри упал на спину, перевернулся и быстро вскочил. Огромный блондин за его спиной тем временем проорал:
- Инсендио!
Раздался громкий взрыв, и все вокруг залило мерцающим оранжевым светом: это загорелась хижина Огрида.
- Там же Клык, злобная ты тва…! - взревел Огрид.
- Крус… - во второй раз закричал Гарри, целясь в Злея, подсвеченного танцующим пламенем пожара, но тот снова блокировал проклятье; Гарри видел, как он ухмыляется.
- Непоправимые проклятия не для тебя, Поттер! - презрительно бросил он, перекрикивая рев огня, вопли Огрида и вой запертого Клыка. - Тебе не зватит ни духу, ни умения…
- Инкарс … - начал Гарри, но Злей остановил его ленивым мановением палочки.
- Сражайся со мной! - выкрикнул Гарри. - Сражайся, трусливая…
- Ты называешь меня трусом, Поттер? - ответил Злей. - Твой папаша не решался напасть на меня иначе как вчетвером на одного… Интересно, как бы ты назвал его?
- Ступе …
- Я буду останавливать тебя снова, снова и снова, пока ты не научишься держать рот на замке, а мысли при себе, Поттер! - осклабился Злей, в очередной раз легко отражая заклятие. - А теперь уходим! - крикнул он, обращаясь к огромному блондину. - Пора, пока министерские не подоспели…
- Импеди…
Он не успел договорить. Нечеловеческая боль пронзила тело; Гарри упал на траву. Кто-то вопил от боли; все ясно, он умрет; Злей запытает его до смерти или до сумасшествия…
- Нет! - вскричал голос Злея. Боль прекратилась внезапно, как и началась; Гарри лежал на траве, свернувшись клубком, судорожно вцепившись в палочку и задыхаясь. Где-то сверху Злей кричал: - Вы что, забыли приказ? Поттер принадлежит Черному лорду - мы должны его оставить! Уходим! Уходим!
Гарри щекой почувствовал, как задрожала земля - Амикус, Алекто и огромный блондин повиновались и побежали к воротам. Гарри завыл от ярости. Ему сейчас было все равно, жить или умереть; он с трудом поднялся и, слепо шатаясь, пошел на Злея, которого ненавидел так же, как самого Вольдеморта…
- Сектум …
Злей махнул палочкой и отразил проклятье, но Гарри был теперь близко и ясно видел его лицо. С него исчезла ухмылка; пламя пожарища освещало черты, полностью искаженные бешенством. Собрав всю волю, Гарри подумал: «Леви…»
- Нет, Поттер! - вскричал Злей. Раздался грохот, Гарри отлетел назад и опять сильно ударился спиной о землю; палочка выпала из его руки. Гарри лежал совершенно беззащитный, как недавно Думбльдор; в его ушах звенели вопли Огрида и вой Клыка. Внезапно над ним нависло бледное лицо Злея. В жарком отсвете пожара оно полыхало ненавистью - совсем как тогда, когда он убивал Думбльдора.
- И ты, Поттер, осмеливаешься обращать против меня мои собственные заклятия? Это я их придумал… я, Принц-полукровка! Хочешь взять меня моим же изобретением, как твой мерзкий папаша? Нет уж… не выйдет!
Гарри метнулся за своей палочкой; Злей выпустил в нее заклятие, она отлетела далеко в сторону и потерялась из виду.
- Ну, так убей меня, - прохрипел Гарри. Он не чувствовал страха, только гнев и презрение. - Убей меня, как убил его, трус пога…
- НЕ СМЕТЬ, - завизжал Злей, неожиданно обезумев, и его лицо исказилось нечеловеческой мукой, точно он страдал не меньше, чем скулящий, завывающий пес в охваченной пожаром хижине, - НАЗЫВАТЬ МЕНЯ ТРУСОМ!
Он хлестнул палочкой по воздуху. Словно раскаленный кнут ударил Гарри по лицу и швырнул его спиной о землю; из глаз посыпались искры, из легких вышел весь воздух. Вдруг наверху зашуршали крылья, и что-то огромное закрыло собой звезды: на Злея летел Конькур. Злей отшатнулся, спасаясь от острых как бритва когтей. Гарри с трудом сел - в глазах все плыло - и увидел, что Злей удирает со всех ног, а громадное животное, хлопая крыльями, несется за ним с пронзительным, жутким криком, какого Гарри еще никогда не слышал…
Гарри насилу поднялся и мутным взором огляделся по сторонам, надеясь разыскать палочку и возобновить преследование. Его пальцы шарили по траве, отбрасывая какие-то веточки, но он уже знал, что прошло слишком много времени. Действительно, когда он нашел палочку и повернулся к воротам, то увидел только кружащего над ними гиппогрифа: Злей успел дезаппарировать.
- Огрид, - позвал Гарри, все еще оглушенный, и завертел головой. - ОГРИД!
Он, шатаясь, побрел к горящему домику. Оттуда выскочила огромная фигура с Клыком на спине. Гарри с благодарным криком опустился на колени; его трясло с головы до ног, все тело страшно болело, прерывистое дыхание с болью вырывалось из груди.
- Ты как, Гарри? В порядке? Гарри? Скажи что-нибудь…
Гигантская волосатая физиономия плавала над Гарри, заслоняя небо. Кругом витал запах горелого дерева и паленой шерсти; Гарри протянул руку и почувствовал рядом обнадеживающе теплого, живого Клыка.
- Я нормально, - выдохнул Гарри. - Ты тоже?
- Яс’дело… чтоб меня прикончить, такой ерунды маловато.
Огрид сунул ладони подмышки Гарри и дернул вверх с такой силой, что его ступни на миг оторвались от земли. Когда его поставили на ноги, он заметил на щеке Огрида кровь, текущую из глубокой раны под стремительно опухающим глазом.
- Надо потушить твой дом, - сказал Гарри, - заклинание «Агуаменти»…
- Я помнил, что чего-то в этом роде, - пробормотал Огрид, поднял розовый в цветочек зонтик, от которого шел дым, и выкрикнул: - Агуаменти!
Из зонтика забила вода. Гарри поднял палочку - она показалась свинцовой - и чуть слышно пролепетал:
- Агуаменти!
Они с Огридом вместе заливали дом водой, пока не потухли последние угольки.
- Все не так страшно, - радостно произнес Огрид через несколько минут, обводя взором дымящиеся развалины. - Пустяки, Думбльдор в два счета поправит…
Услышав это, Гарри содрогнулся от мучительной боли в животе. Сейчас, когда кругом воцарилась тишина, он вдруг особенно остро почувствовал обрушившееся на него горе.
- Огрид…
- Представляешь, сижу, бинтую ножки лечуркам и вдруг слышу: идут, - Огрид грустно покачал головой, глядя на свое изуродованное жилище. - Небось обгорели до головешек, бедняжечки…
- Огрид…
- Но чего там случилось, Гарри? Я только видел, как они улепетывали из замка, но на кой черт Злей пошел с ними? Куда он…? Ловить, что ли?
- Он… - Гарри откашлялся; горло пересохло от дыма и страха. - Огрид, он убил…
- Убил? - громко переспросил Огрид, глядя вниз, на Гарри. - Злей? Кого? Про что это ты?
- Думбльдора, - договорил Гарри. - Злей убил… Думбльдора.
Огрид хлопал глазами. Та небольшая часть его лица, что не была закрыта волосами, выражала полнейшее непонимание.
- Чего Думбльдора? А, Гарри?
- Думбльдор умер. Злей его убил…
- Не говори так, - грубо перебил Огрид. - Злей убил Думбльдора!… Не глупи, Гарри. Зачем ты так говоришь?
- Я сам видел.
Огрид помотал головой, неверяще, но сочувственно, очевидно считая, что Гарри не в себе из-за проклятия или после удара по голове…
- Там, видать, вот чего получилось: Думбльдор велел Злею идти с ними, с Упивающимися Смертью, - уверенно сказал Огрид. - Для виду, Гарри. Я так думаю. Слушай, давай-ка отведем тебя в школу. Пошли-ка, пошли…
Гарри даже не пытался спорить. Его все еще колотила дрожь. Огрид сам все узнает, и очень скоро… Они направились к замку. Во многих окнах горел свет. Гарри отчетливо представлял, как внутри все бегают из комнаты в комнату, рассказывая друг другу об Упивающихся Смертью, о Смертном знаке, о том, что кого-то, наверное, убили…
Распахнутые дубовые двери проливали свет на подъездную дорогу и газон. Медленно, неуверенно на крыльцо выходили люди в пижамах и халатах. Они осторожно спускались по ступенькам и нервно вглядывались в темноту, высматривая Упивающихся Смертью, исчезнувших в ночи. Но взгляд Гарри был прикован к подножию самой высокой башни замка, и ему казалось, что он видит в траве небольшое черное возвышение - хотя на самом деле с такого расстояния не мог ничего разглядеть. Пока он молча смотрел туда, где, по его расчетам, лежало тело Думбльдора, к башне стал стекаться народ.
- Чего они там высматривают? - спросил Огрид, когда они с Гарри подошли к замку. Клык жался к их ногам. - Чего это там в траве? - пронзительно вскрикнул он и кинулся к успевшей собраться небольшой толпе. - Видишь, Гарри? Прям под стеной? Где знак… черт… думаешь, кого-то сбросили…?
Огрид замолчал, очевидно, опасаясь высказать ужасную мысль, пришедшую ему в голову. Гарри шагал рядом с ним. Лицо и ноги, по которым за последние полчаса ударило столько всевозможных заклятий, сильно саднили, но Гарри в какой-то странной отрешенности не чувствовал своего тела… Реальной, неизбывной была только разрывающая боль в груди…
Они с Огридом как во сне прошли сквозь тихо бормочущую толпу - к границе, которую онемевшие школьники и преподаватели не осмеливались пересечь.
Огрид застонал от горя и потрясения, но Гарри не остановился; он медленно побрел вперед, подошел к Думбльдору и сел рядом с ним на корточки.
Что надежды нет, Гарри понял, когда Телобинт Думбльдора перестал действовать - такое могло произойти только со смертью человека, наложившего заклятие. И все же он не был готов к столь страшному зрелищу: разбитое тело, руки и ноги, простертые в разные стороны… величайший колдун эпохи…
Глаза Думбльдора были закрыты; если б не странно изогнутые руки и ноги, казалось бы, что он спит. Гарри протянул руку, поправил на крючковатом носу очки со стеклами в форме полумесяца, стер рукавом струйку крови, вытекшую из уголка рта. А потом стал просто смотреть на мудрое старое лицо, стараясь постичь кошмарную, невозможную правду: Думбльдор больше никогда не заговорит с ним, никогда не придет на помощь…
За спиной Гарри раздавалось тихое бормотание. Прошло очень много времени, прежде чем он, наконец, осознал, что упирается коленом в нечто твердое, и посмотрел вниз.
Медальон, который они добыли так давно, выпал из кармана Думбльдора и открылся, вероятно, от удара о землю. И хотя Гарри был уже за пределами всех эмоций, он, подбирая медальон, подумал: что-то не так…
Он повертел драгоценность в руках. Медальон казался меньше, чем в воспоминании, и на нем не было ни украшений, ни витиеватого «S», знака Слизерина. Внутри тоже не было ничего, кроме свернутого клочка пергамента вместо портрета.
Гарри автоматически, не отдавая себе отчета в своих действиях, вытащил бумажку, развернул и при свете множества палочек, которые успели зажечься у него за спиной, прочитал:
Черному лорду
Я знаю, что умру раньше, чем ты прочитаешь мое послание, но хочу, чтобы ты знал: это я открыл твой секрет. Я украл настоящий окаянт и намерен уничтожить его, как только смогу. Я встречаю смерть в надежде, что когда ты встретишь соперника, равного тебе по силе, ты снова будешь простым смертным.
Р.А.Б.
Что это? Гарри не понимал и не хотел понимать. Важно было только одно: это не окаянт. Думбльдор напрасно выпил то страшное зелье и потерял силы. Гарри скомкал пергамент, и в его глазах закипели жгучие слезы. Клык завыл.
- Нет.
- Нельзя всю жизнь здесь оставаться… давай-ка, вставай…
- Нет.
Он не хотел отходить от Думбльдора. Вообще не хотел двигаться. Рука Огрида, лежавшая на его плече, сильно дрожала. Потом другой голос сказал:
- Гарри, пойдем.
Чья- то ладонь, маленькая и теплая, сжала его руку и настойчиво потянула кверху. Гарри безвольно повиновался и слепо побрел назад сквозь толпу. Только позже по легкому цветочному запаху он узнал Джинни и понял, что она ведет его в замок. Рядом вскрикивали, рыдали, всхлипывали, громкие голоса пронзали ночь, но Гарри словно ничего не слышал. Они с Джинни шли и шли, шаг за шагом, и добрались до крыльца, и поднялись в вестибюль. У Гарри перед глазами все плавало, он едва замечал направленные на него удивленные взгляды и взволнованное перешептывание. Джинни повела его к мраморной лестнице; на полу, словно пятна крови, блестели гриффиндорские рубины.
- Нам в больничное крыло, - сказала Джинни.
- Я не ранен, - возразил Гарри.
- Это приказ Макгонаголл, - объяснила Джинни. - Все уже там, Рон, Гермиона, Люпин, все…
В груди Гарри шевельнулся страх: он совсем забыл о неподвижных телах на полу.
- Джинни, кто еще погиб?
- Не волнуйся, из наших - никто.
- Но Смертный знак… Малфой говорил, что переступил через чье-то тело…
- Через Билла, но все хорошо, он жив.
Однако что-то в ее голосе насторожило Гарри.
- Правда?
- Конечно… он… немного пострадал, вот и все. На него напал Уолк. Мадам Помфри говорит, Билл… внешне уже не будет таким, как раньше… - Голос Джинни слегка задрожал. - Вообще пока неизвестно, какие будут последствия… в смысле, Уолк оборотень, но сейчас не полнолуние.
- А другие… там еще кто-то лежал…
- Невилль в больнице, но мадам Помфри уверена, что он полностью поправится; профессор Флитвик был без сознания, но пришел в себя, только слабость осталась. Он все порывается встать и уйти, «присмотреть» за равенкловцами. Еще погиб один Упивающийся Смертью, попал под убийственное проклятие, которым палил тот блондин… Гарри, если б не твоя фортуна фортунатум, мы бы, наверное, все погибли, а так заклятия пролетали мимо…
Они дошли до больницы. Гарри распахнул двери и увидел на кровати около входа Невилля. Он спал. У другой кровати, в дальнем конце отделения, стояли Рон, Гермиона, Луна, Бомс и Люпин. Услышав, что кто-то вошел, все обернулись. Гермиона кинулась к Гарри и обняла его; Люпин шагнул навстречу.
- Как ты, Гарри? - встревоженно спросил он.
- Нормально… а как Билл?
Никто не ответил. Гарри глянул поверх плеча Гермионы: на подушке лежало совершенно неузнаваемое лицо. Оно было так чудовищно изорванно, что казалось гротескной маской. Мадам Помфри осторожно, подушечками пальцев, наносила на раны зеленую мазь с резким запахом. Гарри вспомнилось, как легко Злей справился с порезами Малфоя.
- А нельзя их залечить каким-нибудь заклинанием? - обратился он к фельдшерице.
- Заклинания тут не помогут, - ответила та. - Я перепробовала все, что знаю, но… от укусов оборотня лекарства нет.
- Но его же покусали не при полной луне, - сказал Рон, который так пристально всматривался в лицо брата, словно надеялся излечить его взглядом. - Уолк не преобразился, и Билл ведь не станет… настоящим…?
Он неуверенно поглядел на Люпина.
- Настоящим вряд ли, - отозвался тот, - но отрава все равно могла попасть в кровь. Это прoклятые раны, Рон. Едва ли они полностью заживут и… не исключено… в Билле появится что-то волчье.
- Ничего, Думбльдор наверняка что-нибудь придумает, - уверенно заявил Рон. - Кстати, где он? С этими маньяками Билл дрался по его приказу, Думбльдор просто обязан ему помочь, не бросит же он его в таком состоянии…
- Рон… Думбльдор погиб, - тихо проговорила Джинни.
- Нет! - Глаза Люпина переметнулись от Джинни к Гарри, словно в надежде, что тот опровергнет ее слова, но этого не произошло, и тогда Люпин бессильно рухнул на стул у кровати Билла и закрыл лицо руками. Гарри еще не видел, чтобы Люпин так бурно выражал свои эмоции, и ему стало неловко, словно он нечаянно вторгся во что-то очень личное, интимное. Он отвернулся, встретился глазами с Роном и взглядом подтвердил: это правда.
- Как он умер? - шепотом спросила Бомс. - Что произошло?
- Его убил Злей, - сказал Гарри. - Я сам видел. Мы вернулись на башню, потому что там висел Знак… Думбльдору было плохо, он сильно ослабел, но, видно, почувствовал ловушку - мы услышали, как кто-то бежит по лестнице… Он меня обездвижил, я ничего не мог сделать, я был под плащом-невидимкой… вдруг вошел Малфой и обезоружил его…
Гермиона закрыла рот ладонью, Рон застонал. У Луны дрожали губы.
- …прибежали Упивающиеся Смертью… потом Злей… это сделал он… Авада Кедавра. - Гарри не мог продолжать.
Мадам Помфри разрыдалась. Никто не обратил на нее никакого внимания, кроме Джинни, которая шикнула:
- Тише! Слышите?
Фельдшерица, проглотив слезы, прижала пальцы к губам и застыла с широко распахнутыми глазами. Где-то вдалеке пел феникс. Гарри никогда еще не слышал ничего подобного - это был горестный плач немыслимой красоты. И, как всегда при звуках голоса волшебной птицы, Гарри почудилось, что музыка звучит у него внутри, что его страдание магическим образом преобразовалось в песню и летит над замком, и льется в окна…
Сколько они простояли, слушая феникса, он не знал, как не знал и того, почему скорбные и прекрасные звуки немного облегчают душевную боль, но ему показалось, что прошла вечность, прежде чем двери больницы снова отворились и в отделение вошла профессор Макгонаголл. По ссадинам на лице и рваной одежде было видно, что она, как и все остальные, недавно побывала в сражении.
- Молли и Артур скоро будут, - сообщила она, и чары волшебной мелодии исчезли. Все встряхнулись, словно выходя из транса, и опять повернулись к Биллу, начали вытирать глаза, затрясли головами. - Гарри, что произошло? Огрид говорит, ты был с профессором Думбльдором, когда его… когда все случилось. И что якобы тут замешан профессор Злей…
- Злей убил Думбльдора, - сказал Гарри.
Какое- то мгновение она смотрела на него, потом сильно пошатнулась; мадам Помфри, которая успела взять себя в руки, бросилась к ней и, создав из воздуха стул, подставила его Макгонаголл.
- Злей, - еле слышно повторила Макгонаголл, упав на стул. - Мы все удивлялись… но он доверял… всегда… Злей… не могу поверить…
- Злей в совершенстве владел окклуменцией, - бросил Люпин с несвойственной для него резкостью. - Нам это было прекрасно известно.
- Но Думбльдор клялся, что Злей на нашей стороне! - прошептала Бомс. - Я всегда считала, что Думбльдор знает о нем что-то такое, чего не знаем мы…
- Он всегда говорил, что у него есть железное доказательство его верности, - пробормотала Макгонаголл, промокая клетчатым носовым платком уголки глаз. - То есть… учитывая биографию Злея… нельзя было не удивляться… но Думбльдор недвусмысленно утверждал, что раскаянье Злея искренне… Он не желал слышать о нем ничего дурного!
- Хотела бы я знать, чем его заморочил этот гад, - яростно процедила Бомс.
- Я знаю! - воскликнул Гарри, и все повернулись к нему. - Злей передал Вольдеморту кое-какие сведения, и тот стал охотиться за моими мамой и папой. А потом Злей сказал Думбльдору, будто не понимал, что делает, ужасно во всем раскаивается и жалеет об их гибели.
- И Думбльдор поверил? - вытаращил глаза Люпин. - Что Злей жалеет о Джеймсе? Да Злей его ненавидел…
- Маму он тоже презирал, - добавил Гарри, - потому что она муглорожденная… называл ее «мугродьем»…
Никто не спросил, откуда ему это известно. Все пребывали в шоке, не в силах постичь чудовищности случившегося.
- Это я виновата, - неожиданно заявила профессор Макгонаголл, потерянно комкая носовой платок. - Я! Именно я отправила Филиуса за Злеем, чтобы он привел его на подмогу! Если б он не знал про Упивающихся Смертью, то и не присоединился бы к ним. Вряд ли ему было известно, что они в замке, пока Филиус не сообщил… не думаю, чтобы он знал об их планах.
- Ты не виновата, Минерва, - убежденно сказал Люпин. - Мы нуждались в подкреплении, радовались, что Злей вот-вот подойдет…
- Значит, он явился и встал на сторону Упивающихся Смертью? - Гарри жаждал подробностей, новых и новых свидетельств двуличия и подлости Злея, чтобы возненавидеть его еще больше и - отомстить, отомстить!
- Я точно не помню, как это было, - рассеянно произнесла профессор Макгонаголл. - В голове все перепуталось… Думбльдор сказал, что его не будет в школе несколько часов и на всякий случай велел патрулировать коридоры… должны были подойти Рэм, Билл и Нимфадора… Мы пошли по коридорам. Видим, все тихо. Секретные ходы перекрыты, двери запечатаны сильнейшими заклятиями. Влететь внутрь никто не мог. До сих пор не знаю, как Упивающиеся Смертью проникли в замок…
- Я знаю, - Гарри вкратце рассказал про шкафы-исчезанты и волшебный проход между ними. - Они вошли через Нужную комнату.
Почти против воли он взглянул на Рона и Гермиону - совершенно уничтоженных.
- Я облажался, Гарри, - уныло признал Рон. - Мы сделали, как ты сказал: проверили Карту Мародера, не нашли Малфоя и пошли караулить Нужную комнату: я, Джинни и Невилль… но Малфой сумел мимо нас пробраться.
- Мы простояли где-то час, потом он вышел, - сказала Джинни. - Один, с этой своей жуткой рукой…
- Светозаристой, - пояснил Рон. - Которая светит только тому, кто ее держит, помнишь?
- Видимо, - продолжала Джинни, - он проверял, можно ли выпускать Упивающихся Смертью, потому что увидел нас и сразу бросил в воздух какую-то дрянь. Стало совершенно темно…
- …моментальный тьмущий порошок из Перу, - горько вздохнул Рон. - От Фреда и Джорджа. Они вообще соображают, кому продают товар?
- Мы перепробовали все: Люмос, Инсендио: никакого эффекта! - пожаловалась Джинни. -Пришлось выбираться по стеночкам. А мимо кто-то бежал. Наверное, Малфой в свете руки все видел и вел их за собой, но мы боялись колдовать, чтобы не попасть в своих, а когда вышли на свет, их уж и след простыл.
- К счастью, - хрипло произнес Люпин, - Рон, Джинни и Невилль практически сразу наткнулись на нас и все рассказали. Мы настигли Упивающихся Смертью буквально через несколько минут, они направлялись к астрономической башне. Малфой явно не рассчитывал встретить патрульных, и у него, видимо, кончился тьмущий порошок. Началась драка, они разбежались, мы - за ними. Там был такой Гиббон, он оторвался и бросился к лестнице на башню…
- Чтобы выпустить Знак? - спросил Гарри.
- Думаю, да. Наверное, они договорились об этом еще в Нужной комнате, - ответил Люпин. - Только, похоже, Гиббону не понравилось ждать Думбльдора в одиночестве. Он прибежал обратно, чтобы помочь своим, и тут же угодил под убийственное проклятие, которое, кстати, чуть не попало по мне.
- Значит, пока Рон, Джинни и Невилль следили за Нужной комнатой, - Гарри повернулся к Гермионе, - ты была…?
- У кабинета Злея, - прошептала Гермиона со слезами на глазах. - Вместе с Луной. Мы болтались там невесть сколько и совершенно зря… мы не знали, что происходит наверху, Рон забрал с собой Карту Мародера… Потом, уже около полуночи, прибежал профессор Флитвик с криками, что в замок прорвались Упивающиеся Смертью; по-моему, он даже не заметил нас с Луной. Он влетел в кабинет Злея и стал звать его на помощь, мы слышали, а после раздался грохот, Злей выбежал из комнаты, увидел нас и… и…
- Что? - нетерпеливо спросил Гарри.
- Гарри, какая же я дура! - тоненьким шепотом воскликнула Гермиона. - Злей сказал, что профессор Флитвик упал в обморок и мы должны о нем позаботиться, потому что… в школе Упивающиеся Смертью и ему надо бежать на подмогу…
Она сокрушенно закрыла лицо руками и продолжила говорить сквозь пальцы, так что ее голос звучал совсем глухо:
- Мы вошли в кабинет к профессору Флитвику… он лежал на полу, без сознания… ах, теперь-то все ясно: Злей наложил на него сногсшибальное заклятие, а мы не поняли, Гарри, не поняли, мы дали Злею уйти!
- Вы не виноваты, Гермиона, - твердо сказал Люпин. - Если б вы не послушались Злея и не убрались с дороги, он, скорее всего, убил бы тебя и Луну.
- Значит, когда он поднялся наверх, - медленно произнес Гарри, который мысленным взором следил, как Злей, в развевающейся за спиной черной робе, взбегает по мраморной лестнице, на ходу выхватывая из-под мантии волшебную палочку, - и нашел вас…
- Все было плохо, мы проигрывали, - стала рассказывать Бомс. - Гиббона убило, зато остальные Упивающиеся Смертью явно нацелились биться до смерти. Невилля ранили, Билла изуродовал Уолк… было темно… повсюду летали проклятия… Малфой куда-то исчез, видно, потихоньку пробрался на башню… несколько Упивающихся Смертью побежали за ним, причем кто-то перекрыл заклятием лестницу… Невилль кинулся туда, но его подбросило в воздух…
- Мы не могли прорваться, - подхватил Рон, - а тот здоровенный Упивающийся Смертью палил во все стороны проклятиями, они отскакивали от стен, но нас не задевали…
- И тут появился Злей, - вспомнила Бомс, - но вскоре опять пропал…
- Я увидела, что он бежит к нам, но мимо меня как раз пролетело проклятие того бугая, пришлось уворачиваться, и я отвлеклась, - сказала Джинни.
- Я заметил, что он совершенно спокойно пробежал сквозь зачарованный барьер, - добавил Люпин, - сунулся за ним, но меня отбросило, как Невилля…
- Видно, он знал нужное заклинание, - прошептала Макгонаголл. - В конце концов, он… преподаватель защиты от сил зла… а я-то думала, он спешит за Упивающимися Смертью, которые прорвались в башню…
- Так и было, - свирепо выплюнул Гарри, - но только чтобы помочь им, а не помешать… и еще… голову даю на отсечение: чтобы пройти сквозь барьер, требовался Смертный знак на руке… Так что же было, когда он вернулся вниз?
- Здоровенный Упивающийся Смертью разрушил заклятием полпотолка и, кстати, разбил чары, которые блокировали лестницу, - ответил Люпин. - Мы - те, кто еще стоял на ногах - бросились наверх. Вдруг из пыли появились Злей с Малфоем; мы их, понятно, не тронули…
- Пропустили, - убитым голосом произнесла Бомс, - думали, они убегают от Упивающихся Смертью… Но тут уже спустились те четверо вместе с Уолком, и мы снова стали драться… мне показалось, Злей прокричал что-то, только я не поняла…
- Он прокричал: «дело сделано», - сказал Гарри. - В смысле, что он выполнил свою задачу.
Все затихли. За окнами по-прежнему разносился плач Янгуса, а в голову Гарри под звуки чудесной мелодии непрошенно лезли страшные мысли… унесли ли уже тело Думбльдора? Что будет с ним дальше? Где его похоронят? Гарри крепко сжал в карманах кулаки и костяшками пальцев правой руки почувствовал что-то маленькое, холодное - фальшивый окаянт.
Внезапно все вздрогнули: двери снова распахнулись, и в палату ворвались мистер и миссис Уэсли. За ними спешила Флер; ее прекрасное лицо было искажено от ужаса.
- Молли… Артур… - профессор Макгонаголл вскочила со стула и заторопилась навстречу. - Мне так жаль…
- Билл, - прошептала миссис Уэсли, глядя на изувеченное лицо сына, и, не замечая Макгонаголл, бросилась к нему. - О, Билл!
Люпин и Бомс быстро встали и отошли, пропуская мистера и миссис Уэсли к кровати. Миссис Уэсли склонилась над Биллом и приникла губами к его окровавленному лбу.
- Вы говорите, на него напал Уолк? - рассеянно, словно думая о другом, спросил мистер Уэсли у профессора Макгонаголл. - Но не при полной луне… Что же это значит? Что будет с Биллом?
- Мы пока не знаем, - профессор Макгонаголл беспомощно посмотрела на Люпина.
- Скорее всего, Артур, без отравления не обошлось, - сказал Люпин. - Но случай необычный, пожалуй, единственный в своем роде… непонятно, как поведет себя Билл, когда очнется…
Миссис Уэсли взяла у мадам Помфри отвратительно пахнущую мазь и стала сама наносить ее на раны Билла.
- А Думбльдор… - проговорил мистер Уэсли. - Минерва, это правда?… Он что, действительно?…
Профессор Макгонаголл кивнула. Джинни, стоявшая рядом с Гарри, шевельнулась; он посмотрел на нее. Она, сузив глаза, наблюдала за Флер, которая застывшим взором смотрела на Билла.
- Думбльдор умер, - прошептал мистер Уэсли, но миссис Уэсли могла думать только о своем старшем сыне; она заплакала, роняя слезы на изодранное лицо Билла.
- Конечно, нам все равно, как он будет выглядеть… это не… н-не самое важное… но он всегда был таким красивым мальчиком… т-таким красивым… и с-с-собирался жениться!
- Что?! - неожиданно грозно взревела Флер. - Что значьит, «собьигался»?
Заплаканная миссис Уэсли испуганно повернулась к ней.
- Да я только…
- Ви думаете, Билл уже не захочьет на мне женьиться? - возмущенно спросила Флер. - Газльюбит менья из-за какьих-то пагшивых укусов?
- Нет, я совсем не то…
- Потому что он еще как захочьет! - крикнула Флер, выпрямляясь во весь рост и отбрасывая назад длинные серебрящиеся волосы. - Какому-то жалкому обогатню нас не газлучить!
- Да, да, конечно, - забормотала миссис Уэсли, - просто я подумала, что… учитывая… как он теперь…
- Думали, это я не захочу выйти за ньего замуж? Или, может, надеялись? - раздувая ноздри, бушевала Флер. - Какая мнье газница, как он выгльядит? Моей кгасоты хватит на двоих! Шгамы укгашают мужчьину! Показывают, что мой муж - гегой! И… дайте сьюда, я сама! - свирепо прибавила она, отталкивая миссис Уэсли и выхватывая у нее мазь.
Миссис Уэсли, привалившись спиной к своему мужу, растерянно смотрела, как Флер смазывает раны Билла. На ее лице застыло весьма странное выражение. Все молчали; Гарри не осмеливался пошевелиться. Как и остальные, он ждал взрыва.
- У нашей тетушки Мюриэль, - после долгой паузы заговорила миссис Уэсли, - есть невероятно красивая диадема… гоблинской работы… думаю, что смогу одолжить ее вам на свадьбу… знаешь, она обожает Билла, и к тому же… диадема очень пойдет к твоим волосам.
- Спасибо, - сухо сказала Флер. - Не сомневаюсь, это будет кгасиво.
А через секунду - Гарри даже не понял, как это произошло - они уже плакали друг у друга в объятиях. Потрясенный Гарри, гадая, не сошел ли, случайно, весь мир с ума, оглянулся на Рона: он тоже явно был ошарашен. Джинни и Гермиона изумленно переглянулись.
- Вот видишь! - неожиданно, сдавленным голосом, воскликнула Бомс, гневно взирая на Люпина. - Она все равно хочет за него замуж, хоть он и покусан! Ей безразлично!
- Тут другое, - еле шевеля губами, отозвался Люпин. Он вдруг страшно напрягся. - Билл не будет настоящим оборотнем. Случаи совершенно…
- Но мне тоже безразлично, все равно! - Бомс схватила Люпина за отвороты мантии и яростно встряхнула его. - Я тебе говорила миллион раз…
И тут для Гарри все прояснилось: и новый Заступник Бомс, и ее мышиные волосы, и то, почему она прибежала к Думбльдору, услышав, что Уолк на кого-то напал… так она влюблена вовсе не в Сириуса…
- А я миллион раз говорил тебе, - Люпин упорно избегал ее взгляда и смотрел в пол, - что я для тебя слишком стар и беден… и к тому же опасен…
- А я уже устала повторять, что это просто смешно, Рэм, - сказала миссис Уэсли поверх плеча Флер, не переставая похлопывать ее по спине.
- Нисколько не смешно, - возразил Люпин. - Бомс заслуживает кого-нибудь помоложе и поздоровее…
- Но ей нужен ты, - слабо улыбнулся мистер Уэсли. - И потом, Рэм, молодость и здоровье - качества преходящие. - Он грустно показал на сына, лежавшего на кровати между ними.
- Сейчас… не время это обсуждать, - пробормотал Люпин. Он растерянно озирался по сторонам, но ни на кого не смотрел. - Думбльдор погиб…
- Думбльдор больше всех радовался бы, что на свете прибавилось немного любви, - отрывисто сказала профессор Макгонаголл, но тут двери снова открылись, и вошел Огрид.
Его лицо - то немногое, что не было скрыто под волосами и бородой - совершенно распухло и блестело от слез; Огрид содрогался от рыданий, и комкал в руках необъятный носовой платок из веселой ткани в горошек.
- Я… все сделал, профессор, - великан давился словами. - Пе… перенес его. Профессор Спаржелла развела ребятишек по спальням. Профессор Флитвик лежит, но говорит, что мигом поправится, а профессор Дивангард просил сказать, что известил министерство.
- Спасибо, Огрид, - поблагодарила профессор Макгонаголл, встала и оглянулась к тем, кто стоял у кровати Билла. - Я должна буду встретиться с людьми из министерства. Огрид, сообщи, пожалуйста, завучам колледжей - Дивангард может представлять «Слизерин» - что я срочно жду их в своем кабинете. Тебя тоже попрошу подойти.
Огрид кивнул, повернулся и, с трудом шевеля ногами, побрел к выходу. Профессор Макгонаголл посмотрела на Гарри.
- Прежде чем встретиться с ними, я хотела бы переговорить с тобой, Гарри. Пойдем, пожалуйста, со мной…
Гарри встал, шепнул Рону, Гермионе и Джинни:
- Увидимся, - и вслед за профессором Макгонаголл вышел из больничного крыла. В коридорах было пусто, тихо, лишь где-то вдалеке раздавалось пение феникса. Гарри не сразу осознал, что они направляются не к Макгонаголл, а к кабинету Думбльдора; еще через несколько секунд до него дошло, что, раз она была заместителем директора… то, очевидно, теперь стала директрисой… и комната, которую охраняет горгулья, отныне принадлежит ей…
Они молча поднялись по движущейся винтовой лестнице и вошли в круглый кабинет. Гарри не знал, что ожидал увидеть: черные драпировки или, может быть, тело Думбльдора, но в действительности комната выглядела почти так же, как несколько часов назад, когда они с Думбльдором ее покидали. На тонконогих столиках крутились, пыхая паром, серебряные приборы; в стеклянной витрине, отражая лунный свет, мерцал гриффиндорский меч; на полке за письменным столом стояла шляпа-сортировщица. Только шест Янгуса пустовал; феникс изливал свою тоску над просторами замка. А в ряду изображений бывших директоров и директрис «Хогварца» появился новый портрет… Думбльдор покойно дремал в золотой раме; очки со стеклами в форме полумесяца ровно сидели на крючковатом носу.
Профессор Макгонаголл глянула на этот портрет, странно встряхнулась, словно собираясь с духом, обошла письменный стол и повернулась к Гарри. Ее лицо было сурово, на нем резко обозначились морщины.
- Гарри, - начала она, - я хотела бы знать, где вы с профессором Думбльдором сегодня были и что делали.
- Я не могу рассказать, профессор, - ответил Гарри. Он ждал такого вопроса и приготовил ответ. Именно здесь, в этом кабинете, Думбльдор сказал ему, что знать об их занятиях могут только Рон и Гермиона, больше никто.
- Гарри, это может быть важно, - напомнила профессор Макгонаголл.
- Даже очень, - подтвердил Гарри, - но он просил молчать.
Профессор Макгонаголл недовольно воззрилась на него.
- Поттер, - (Гарри отметил обращение по фамилии), - в свете гибели профессора Думбльдора… ты должен понимать, что ситуация изменилась…
- Мне так не кажется, - Гарри пожал плечами. - Профессор Думбльдор ни разу не говорил, что в случае его смерти его приказы отменяются.
- Но…
- Впрочем, кое-что вам знать необходимо, причем до появления министерских. Мадам Росмерта находится под проклятием подвластия, она помогала Малфою и Упивающимся Смертью, именно так ожерелье и отравленный мед…
- Росмерта? - неверяще переспросила профессор Макгонаголл, но больше ничего сказать не смогла: в дверь постучали, и в комнату печально вошли Спаржелла, Флитвик и Дивангард, а следом - безутешно рыдающий, содрогающийся всем телом Огрид.
- Злей! - потрясенно выпалил Дивангард. Он был бледен и весь в испарине. - Злей! Я учил его! Думал, что хорошо знаю!
Ответить никто не успел, потому что сверху, со стены, заговорил чей-то резкий голос: на пустой холст только что вернулся колдун с короткой черной челкой и землистым лицом.
- Минерва, министр прибудет через несколько секунд, он только что дезаппарировал из министерства.
- Благодарю, Эверард, - кивнула профессор Макгонаголл и сразу повернулась к остальным.
- До того, как он явится, я хочу обсудить с вами судьбу «Хогварца», - быстро заговорила она. - Я не уверена, что в следующем году школа будет работать. Смерть директора от руки коллеги - страшное пятно на нашей репутации. Это чудовищно.
- Думбльдор не хотел бы, чтобы школа закрывалась, - убежденно сказала профессор Спаржелла. - По-моему, школа должна работать даже ради одного-единственного ученика.
- Будет ли он у нас, этот единственный ученик, после всего случившегося? - Дивангард промокнул лоб шелковым носовым платком. - Родители не захотят отпускать от себя детей, и я их понимаю. Лично мне кажется, что в «Хогварце» ничуть не опаснее, чем где бы то ни было, но едва ли матери со мной согласятся. Они сочтут, что надежнее держать детей дома, и это совершенно естественно.
- Согласна, - вздохнула профессор Макгонаголл. - К тому же, нельзя сказать, что Думбльдор не предвидел подобной ситуации. Когда вновь открылась Комната Секретов, он сам всерьез подумывал закрыть школу - а ведь убийство директора, с моей точки зрения, куда страшнее слизеринского монстра в подземельях замка…
- Надо поставить этот вопрос перед попечительским советом, - проскрипел профессор Флитвик; на лбу у него багровел огромный синяк, но никаких других последствий обморока заметно не было. - Мы должны следовать установленной процедуре. И не принимать поспешных решений.
- Огрид, ты молчишь, - сказала профессор Макгонаголл. - Как, по-твоему, надо закрывать «Хогварц» или нет?
Огрид, безмолвно ливший слезы в большой носовой платок, поднял опухшие красные глаза и всхлипнул:
- Не знаю, профессор… это дело завучей и нового директора…
- Профессор Думбльдор очень ценил твое мнение, - ласково произнесла профессор Макгонаголл, - и я тоже.
- Ну, я-то сам останусь, - ответил Огрид. Громадные слезы вытекали из уголков его глаз и сбегали по щекам в спутанную бороду. - Тут мой дом, с тринадцати годов. И ежели найдутся детишки, которым захочется у меня учиться, то и славно. Только… я не знаю… «Хогварц» без Думбльдора…
Он подавился рыданиями и опять уткнулся в носовой платок. Повисло молчание.
- Хорошо, - профессор Макгонаголл выглянула в окно, проверяя, не идет ли министр, - в таком случае я вынуждена согласиться с Филиусом: нужно обратиться в попечительский совет. Он и примет окончательное решение.
- Теперь, что касается отправки детей по домам… пожалуй, разумно сделать это поскорее. «Хогварц-экспресс» можно вызвать хоть на утро…
- А как же похороны? - впервые за долгое время заговорил Гарри.
- Похороны… - голос профессора Макгонаголл дрогнул, и она сразу растеряла всю свою деловитость, - я… знаю, что Думбльдор хотел лежать здесь, в «Хогварце»…
- Значит, так и будет? - со свирепой настойчивостью спросил Гарри.
- Если министерство сочтет возможным, - ответила Макгонаголл. - Никто из директоров раньше не…
- Никто из директоров не отдавал этой школе так много, - грозно сказал Гарри.
- Местом упокоения Думбльдора должен стать «Хогварц», - уверенно заявил профессор Флитвик.
- Точно, - подхватила профессор Спаржелла.
- И тогда, - сказал Гарри, - нельзя отсылать учеников до похорон. Они захотят попро…
Последнее слово застряло у него в горле, но профессор Спаржелла закончила за него:
- Попрощаться.
- Золотые слова! - пискнул Флитвик. - Золотые! Школьники должны отдать последний долг, это правильно. А уж после мы отошлем их домой.
- Правильно, - коротко бросила профессор Спаржелла.
- Полагаю… что так… - взволнованно сказал Дивангард. Огрид задушенным возгласом тоже выразил свое согласие.
- Идет, - внезапно сообщила профессор Макгонаголл, глядя вниз, во двор. - Министр… а с ним, похоже, целая делегация…
- Можно мне уйти, профессор? - тут же спросил Гарри.
У него не было никакого желания видеть Руфуса Скримжера и отвечать на его вопросы.
- Можно, - разрешила профессор Макгонаголл, добавив: - И побыстрее.
Она стремительно прошла к двери и открыла ее. Гарри быстро спустился по винтовой лестнице и направился прочь; плащ-невидимка остался на вершине астрономической башни, но это не имело значения; в коридорах не было ни души - даже Филча, миссис Норрис или Дрюзга. Так никого и не встретив, Гарри свернул в коридор, ведущий к общей гостиной «Гриффиндора».
- Это правда? - прошептала Толстая тетя. - Правда? Думбльдор - умер?
- Да, - сказал Гарри.
Она вскрикнула и, не дожидаясь пароля, качнулась вперед и пропустила его.
Как и предполагал Гарри, в общей гостиной было полно народа. При его появлении воцарилась тишина. Он заметил неподалеку Дина и Симуса: значит, в спальне никого или почти никого. Гарри, не промолвив ни слова, ни на кого не взглянув, пересек комнату и закрыл за собой дверь в спальню мальчиков.
Он надеялся, что Рон будет ждать его, и действительно, тот, не переодеваясь, сидел на кровати. Гарри сел к себе. Какое-то время они молча смотрели друг на друга.
- Школу хотят закрыть, - сказал Гарри.
- Люпин так и говорил, - ответил Рон.
Они помолчали.
- Ну? - спросил Рон настолько тихо, будто боялся, что мебель может их подслушать. - Вы нашли его? Забрали? Этот… окаянт?
Гарри помотал головой. Все, что произошло у черного озера, казалось забытым ночным кошмаром; неужели это действительно было, да еще так недавно?
- Не удалось? - упавшим голосом прошептал Рон. - Его там не оказалось?
- Его взял кто-то другой, а вместо него оставил фальшивку, - объяснил Гарри.
- Взял…?
Гарри молча достал из кармана лжемедальон, открыл и передал Рону. С подробным рассказом можно подождать… сейчас это неважно… все неважно, кроме самого конца - конца бесполезного путешествия, конца жизни Думбльдора…
- Р.А.Б., - еле слышно произнес Рон, - но кто это?
- Понятия не имею, - Гарри лег на спину и невидяще уставился в потолок. Никакой Р.А.Б. его не интересовал; вряд ли ему вообще что-нибудь когда-нибудь будет интересно. Внезапно он осознал, что за окнами стало тихо. Янгус перестал петь.
И Гарри, не зная, как и почему, понял, что феникс навсегда покинул «Хогварц» - так же, как Думбльдор навсегда покинул этот мир… покинул Гарри.
Все уроки отменили; экзамены отложили. Кое-кого из учеников родители поспешили забрать - близняшек Патил не было уже наутро после смерти Думбльдора, Заккерайеса Смита увез его высокомерный отец. Зато Симус Финниган наотрез отказался уезжать домой с матерью; они долго кричали друг на друга в вестибюле и в конце концов договорились, что она останется в школе до похорон. По словам Симуса, она с трудом нашла, где переночевать - Хогсмед буквально наводнили колдуны и ведьмы, желавшие сказать последнее «прости» Думбльдору.
Бледно- голубая карета размером с дом, запряженная дюжиной крылатых коней, грандиозно приземлившаяся на опушку Запретного леса вечером накануне похорон, наделала много шума среди школьников помладше -им подобное зрелище было в новинку. Гарри видел в окно, как раскрылись двери и по лесенке спустилась огромная, очень красивая женщина с оливковой кожей и черными волосами, которая тут же бросилась в поджидавшие ее объятия Огрида. Министерскую делегацию и самого министра магии разместили в замке. Гарри старательно избегал встречи с ними, опасаясь расспросов о последней отлучке Думбльдора.
Гарри, Рон, Гермиона и Джинни все время проводили вместе. Как назло, стояла чудесная погода; Гарри невольно представлял, как бы все было, если б не умер Думбльдор: последние дни перед каникулами, теплынь, никаких домашних заданий, экзамены у Джинни кончились - и час за часом откладывал неизбежное. Он знал, что это необходимо и правильно, но… не мог отказаться от последнего утешения.
Два раза в день они ходили в больницу; Невилля выписали, но Билл оставался под наблюдением мадам Помфри. Его шрамы не заживали; внешне он сильно напоминал Шизоглаза Хмури (к счастью, с двумя глазами и руками), но в остальном совершенно не изменился, если не считать внезапной любви к полусырым бифштексам.
- …вот и хогошо, что он на мне женьится, - счастливо щебетала Флер, взбивая подушки Билла, - я всегда говогила, что англьичане стгашно пегежагивают мьясо.
- Кажется, придется смириться с их свадьбой, - вздохнула Джинни в тот же день вечером. Она, Гарри, Рон и Гермиона сидели у открытого окна гриффиндорской гостиной и смотрели, как сгущаются сумерки.
- Флер не такая уж плохая, - сказал Гарри, но, заметив, что брови Джинни поползли кверху, торопливо прибавил: - Правда, страшенная…
Джинни невольно хихикнула.
- Ладно, если мама может ее терпеть, то я тем более.
- Из знакомых кто-нибудь окочурился? - спросил Рон Гермиону, которая листала «Прорицательскую».
Гермиона поморщилась от его напускной толстокожести и, сложив газету, укоризненно ответила:
- Нет. Злея ищут, но безрезультатно…
- Естественно, - бросил Гарри. Как только всплывала эта тема, он начинал кипятиться. - Пока не найдут Вольдеморта, не найдут и Злея, а учитывая, что за все время они так и не…
- Пойду спать, - зевнула Джинни. - Я толком не спала с тех пор, как… м-м-м… в общем, поспать не помешает.
Она поцеловала Гарри (Рон демонстративно отвернулся), помахала рукой остальным и ушла. Дверь в спальню девочек закрылась. И тут же Гермиона с самым что ни на есть гермионистым выражением лица наклонилась к Гарри:
- Утром я была в библиотеке и кое-что нашла…
- Р.А.Б.? - встрепенулся Гарри.
Он не чувствовал ничего того, что когда-то было ему свойственно - ни азарта, ни любопытства, ни страстного желания разгадать тайну; просто понимал, что знать правду о медальоне необходимо. Лишь тогда удастся продвинуться немного вперед по темному и извилистому пути, на который они вступили вместе с Думбльдором и по которому ему теперь предстоит идти одному. Вероятней всего, придется разыскать и уничтожить четыре окаянта, прежде чем появится хоть малейший шанс убить Вольдеморта. Гарри день и ночь мысленно твердил: «медальон… чаша… змея… что-то от Гриффиндора или Равенкло… медальон… чаша… змея… что-то от Гриффиндора или Равенкло…», словно таким образом надеялся их приблизить.
Эта мантра пульсировала в голове Гарри весь вечер, и во сне его преследовали медальоны, чаши и другие таинственные предметы, до которых никак не удавалось добраться, несмотря на то, что Думбльдор услужливо подставлял ему веревочную лестницу - как только Гарри начинал по ней взбираться, веревки сразу превращались в змей…
Утром после смерти Думбльдора Гарри показал Гермионе записку из медальона. К сожалению, она не узнала в загадочных инициалах имени какого-нибудь ветхозаветного колдуна, о котором ей доводилось читать, но с тех пор бегала в библиотеку намного чаще, чем необходимо человеку, свободному от домашних заданий.
- Нет, - Гермиона печально покачала головой, - я искала, Гарри, но ничего не нашла… правда, есть парочка довольно известных колдунов с такими инициалами - Розалинда Антигона Бретель, Руперт «Алебарда» Брукстэнтон… но они совершенно не подходят. Судя по записке, человек, который украл окаянт, был знаком с Вольдемортом, а Бретель и Алебарда не имели с ним дела, по крайней мере, свидетельств я не нашла… нет, вообще-то, я хотела сказать… э-э… про Злея.
Только назвав это имя, она сразу занервничала.
- И что же? - мрачно поинтересовался Гарри, откидываясь на спинку кресла.
- Просто я оказалась права насчет Принца-полукровки, - робко пробормотала Гермиона.
- И теперь будешь всю жизнь возить меня носом, да? Думаешь, мне самому не тошно?
- Нет… нет… Гарри, я не о том! - воскликнула она, оглядываясь и проверяя, что их никто не подслушивает. - Но, понимаешь, в свое время учебник действительно принадлежал Эйлин Принц… а она была матерью Злея!
- Естественно, такая уродина, - сказал Рон. Гермиона не обратила на него внимания.
- Я просмотрела всю подшивку «Прорицательских» и нашла малюсенькое объявление о том, что Эйлин Принц выходит замуж за некоего Тобиаса Злея, а потом, позднее, что она родила…
- Убийцу, - словно выплюнул Гарри.
- М-м… да, - кивнула Гермиона. - Словом… я оказалась права. Злей в самом деле гордился, что он наполовину Принц. Тобиас Злей, судя по заметке, был муглом.
- Все сходится, - сказал Гарри. - Злей только изображал чистокровку перед Люциусом Малфоем и прочими мерзавцами… Он совсем как Вольдеморт: чистокровная мать и отец-мугл… Они оба стыдились своего происхождения и обратились к черной магии, чтобы всех запугивать, и придумали себе звучные имена: лорд Вольдеморт, Принц-полукровка… И как Думбльдор не понял…?
Гарри замолчал, глядя в окно, терзаясь мыслью о непростительной доверчивости Думбльдора… Впрочем, сам он не лучше, и об этом ему только что невольно напомнила Гермиона… Заклинания на полях становились все отвратительней, а он, Гарри, отказывался плохо думать о мальчике, который их изобрел… ведь он был таким умным и так ему помогал…
Помогал… сейчас эта мысль казалась Гарри невыносимой.
- Я так и не понял, почему он тебя не выдал с учебником, - проговорил Рон. - Он наверняка догадался, откуда ты все берешь.
- Конечно! - горько воскликнул Гарри. - Он понял из-за Сектумсемпры. Даже легалименция не понадобилась… а может, и раньше, когда Дивангард начал расхваливать мои таланты… и чего он оставил свой старый учебник в шкафу…
- Но все-таки, почему он тебя не выдал?
- Не хотел признаваться, что это его книга, - высказала предположение Гермиона. - Думбльдору бы это не понравилось. Даже если б Злей притворился, что учебник не его, Дивангард узнал бы почерк. И вообще, книга лежала в старом кабинете Злея, а Думбльдор наверняка знал, что фамилия его матери «Принц».
- Надо было отнести учебник Думбльдору, - сказал Гарри. - Он все время показывал мне, что Вольдеморт еще в школе был воплощением зла, а я мог представить доказательство, что и Злей такой же…
- «Зло» слишком сильное слово, - негромко заметила Гермиона.
- Ты сама без конца твердила, что оставлять у себя эту книгу опасно!
- Я хотела сказать, Гарри, что ты слишком строг к себе. Я и правда считала, что у твоего Принца странное чувство юмора, но ни за что бы не догадалась, что он потенциальный убийца…
- Никто бы никогда не подумал, что Злей… ну, вы понимаете, - пробормотал Рон.
Они замолчали и погрузились в свои мысли, но Гарри знал, что его друзья, как и он сам, думают о завтрашнем дне, о прощании с Думбльдором. Гарри никогда еще не присутствовал на похоронах; когда умер Сириус, хоронить было нечего. Он не понимал, чего ждать, и немного побаивался церемонии и своих эмоций. Интересно, после похорон он наконец поверит в смерть Думбльдора? Временами Гарри пронзало жуткое осознание случившегося, но в целом он пребывал в странном оцепенении и, хотя в замке только об одном и говорили, никак не мог осознать, что Думбльдора больше нет. Он, конечно, не ждал, как это было после гибели Сириуса, что Думбльдор чудесным образом вернется… Гарри нащупал в кармане холодную цепочку фальшивого окаянта, который постоянно носил с собой - не как талисман, нет; просто чтобы помнить, какой ценой он добыт и какие испытания еще предстоят.
Утром Гарри встал пораньше и уложил вещи; «Хогварц-экспресс» уходил через час после похорон. В Большом зале царила тишина; все были в парадных робах и ели очень мало. Солидное кресло в середине учительского стола, похожее на трон, профессор Макгонаголл велела оставить незанятым. Место Огрида тоже пустовало (так переживает, что совсем лишился аппетита, подумал Гарри), но в кресле Злея совершенно запросто расположился Руфус Скримжер. Он быстро скользил желтоватыми глазами по Большому залу, и Гарри старательно прятал взгляд, подозревая, что министр ищет именно его. В толпе сопровождающих выделялся своими рыжими волосами и роговыми очками Перси Уэсли. Рон не подавал виду, что замечает брата, и лишь с особой свирепостью тыкал вилкой в рыбу.
За слизеринским столом о чем-то шептались Краббе и Гойл, которые, при всей внушительности, выглядели до странности неприкаянно без своего высокого бледного предводителя. Гарри редко думал о Малфое - вся его ненависть сосредоточилась на Злее, - но не забывал о страхе, звучавшем в голосе Малфоя на башне, и о том, что за секунду до появления Упивающихся Смертью он немного опустил волшебную палочку. Гарри не верил, что Малфой решился бы на убийство, и, по-прежнему презирая его за преклонение перед черной магией, все же испытывал к нему микроскопическую капельку жалости. Интересно, где сейчас этот несчастный и что Вольдеморт заставляет его делать, шантажируя жизнью родителей?
Джинни прервала размышления Гарри, толкнув его локтем в бок. Профессор Макгонаголл поднялась со своего места, и печальный гул, витавший над Большим залом, моментально стих.
- Пора, - объявила она. - Пожалуйста, следуйте за своими завучами. Гриффиндорцы, за мной.
В почти абсолютной тишине все прошли вдоль скамей и потянулись к выходу. Во главе колонны слизеринцев мелькнул Дивангард в великолепной изумрудной мантии, расшитой серебром; хуффльпуффцев вела профессор Спаржелла, одетая как никогда аккуратно, без единой заплатки на шляпе. В вестибюле бок о бок стояли мадам Щипц и Филч; она была в густой черной вуали до колен, он - в очень ветхом черном костюме и галстуке, которые источали запах нафталина.
На крыльце Гарри понял, что они направляются к озеру. Вместе с остальными он молча шел за профессором Макгонаголл; теплые лучи солнца ласкали его лицо. На берегу бесконечными рядами стояли стулья с проходом посередине, ведущим к белому мраморному столу. День стоял чудесный, поистине летний.
Половина мест была уже занята самыми разными людьми: бедно и роскошно одетыми, старыми и молодыми. Гарри знал совсем немногих; из Ордена Феникса присутствовали Кинсли Кандальер, Шизоглаз Хмури, Бомс, чьи волосы чудесным образом снова стали ярчайше-розовыми, Рэм Люпин (они, кажется, держались за руки), мистер и миссис Уэсли, Билл, которого нежно поддерживала Флер, Фред и Джордж в черных куртках из драконьей кожи. Здесь были мадам Максим, занимавшая почти три стула, Том, хозяин «Дырявого котла», шваха Арабелла Фигг, соседка Гарри, волосатый басс-гитарист из «Чертовых сестричек», Эрни Катастрофель, водитель «Грандулета», мадам Малкин, владелица магазина на Диагон-аллее, еще кое-какие знакомые лица: бармен из «Кабаньей головы», ведьма, развозившая еду в «Хогварц-экспрессе». Явились и привидения, неразличимые в ярком солнечном свете; лишь когда они двигались, сверкающий воздух прочерчивали быстрые переливчатые блики.
Гарри, Рон, Гермиона и Джинни сели с краю, у самого озера. Люди шептались чуть слышно - словно легкий ветерок шелестел по сухой траве, зато птицы пели очень громко. Толпа продолжала прибывать; Гарри с особой теплотой в сердце увидел Луну, заботливо усаживавшую Невилля. Из всего Д.А. только эти двое откликнулись на призыв Гермионы в ночь гибели Думбльдора, и Гарри знал, почему: именно они больше всего скучали по занятиям группы и, наверное, регулярно проверяли монеты, надеясь на новое собрание…
Мимо, направляясь к передним рядам, прошел несчастный Корнелиус Фудж, который, как всегда, вертел в руках желто-зеленый котелок. Следом прошествовала Рита Вритер. Гарри с омерзением посмотрел на блокнот, зажатый в ее ярко-красных когтях, и тут же едва не задохнулся от возмущения при виде Долорес Кхембридж с черным бархатным бантиком в стальных кудряшках и довольно неубедительной печалью на жабьем лице. Заметив кентавра Фиренце, неподвижным часовым застывшего на берегу, она испуганно вздрогнула и поспешила сесть как можно дальше от него.
Наконец расселись и преподаватели. Гарри посмотрел на Скримжера, с суровым достоинством восседавшего рядом с профессором Макгонаголл, и задумался, действительно ли министр и прочие важные лица горюют о смерти Думбльдора. Но тут зазвучала мелодия, загадочная, неземная, и Гарри сразу отвлекся от мыслей об этих неприятных людях. Он стал оглядываться по сторонам, не понимая, откуда доносится пение. И не он один: многие тревожно завертели головами.
- Вон там, - шепнула Джинни на ухо Гарри.
Он вдруг увидел в прозрачной, зеленой, пронизанной солнцем воде, совсем недалеко от поверхности - и вздрогнул от ужаса, вспомнив об инферниях - хор русалидов, поющих на странно звучащем, не понятном ему языке. Вокруг зыбко колышущихся, мертвенно-белых лиц извивались лиловатые волосы. От жутковатого пения у Гарри зашевелились волосы на затылке, и все же оно не было неприятным - чувствовалось, что русалиды искренне оплакивают Думбльдора. Затем Джинни снова толкнула Гарри в бок, и он оглянулся.
По проходу между стульями шел Огрид с блестящим от слез лицом. Беззвучно рыдая, он нес на руках нечто, обернутое фиолетовым с золотыми звездами бархатом. Гарри понял, что это Думбльдор, и острая боль сковала его горло; в жаркий летний день ему вдруг стало холодно. Рон испуганно побелел. Крупные слезы быстро капали на колени Джинни и Гермионы.
Ребята толком не видели, что происходит впереди. Огрид осторожно положил тело на стол и теперь шел назад, трубным сморканием шокируя кое-кого из собравшихся, в том числе Долорес Кхембридж… но Гарри точно знал, что Думбльдор не обиделся бы, и дружески махнул Огриду, но глаза великана так сильно опухли, что оставалось лишь удивляться, как он вообще что-то видит перед собой. Гарри обернулся, и ему сразу стало ясно, куда направляется Огрид: в заднем ряду сидел Гурп. В пиджаке и брюках невообразимых размеров, с печально опущенной головой-глыбой он выглядел почти как человек. Огрид сел рядом с гигантом, и тот с силой похлопал сводного брата по макушке, отчего ножки его стула ушли в землю. На одно чудесное мгновение Гарри даже стало смешно, но тут пение прекратилось, и он снова повернулся лицом к мраморному столу.
У тела Думбльдора встал маленький человечек в простой черной робе и с клочковатыми волосами. Гарри не слышал, что тот говорит, до него долетали лишь отдельные слова: «благородство духа»… «интеллектуальный вклад»… «величие сердца»… Все это очень мало значило и почти не имело отношения к Думбльдору, которого знал Гарри. Он вдруг вспомнил, как Думбльдор умел «сказать несколько слов»: «тютя, рева, рвакля, цап», и опять с трудом подавил улыбку… да что это с ним сегодня?
Слева раздался тихий плеск: русалиды высунулись из воды, прислушиваясь к речи. Два года назад буквально на этом же месте Думбльдор, склонившись над озером, беседовал с предводительницей русалидов на ее языке. Интересно, где он его выучил? Гарри ужаснулся: у него осталось столько вопросов и он так много не успел сказать своему старому другу…
На него внезапно, со всей полнотой, обрушилась страшная правда: Думбльдора больше нет, он умер… К глазам Гарри подступили жаркие слезы. Он сдавил в кармане медальон - так, что руке стало больно, но не сумел сдержаться и спешно отвернулся от Джинни и всех остальных. Человечек в черном говорил, говорил… Гарри смотрел вдаль, на озеро, на лес и вдруг заметил среди деревьев движение: кентавры тоже пришли проститься с Думбльдором. Не выходя на опушку, они очень тихо стояли между стволов, опустив луки и внимательно наблюдая за колдунами. Гарри вспомнил свой самый первый, жуткий, поход в Запретный лес и встречу с кошмарным существом, каким тогда был Вольдеморт, и как они сошлись лицом к лицу, и как потом обсуждали с Думбльдором, что поражение - не повод прекращать борьбу. Главное, сказал Думбльдор, бороться, бороться и еще раз бороться, только так можно остановить зло, пусть даже истребить его до конца никогда не удастся…
Здесь, у озера, под палящим солнцем, Гарри отчетливо увидел людей, которые любили его и один за другим вставали на его защиту: мать, отца, крестного, Думбльдора. И понял, что с этим пора покончить. Он больше никому не позволит встать между собой и Вольдемортом; ему уже в год следовало понять, что родительские руки не всесильны и не могут защитить от всех бед. Нечего надеяться на пробуждение от кошмара, на ласковые заверения, что все хорошо, а плохое только привиделось; последний, великий защитник Гарри умер, и теперь он остался совсем один.
Человечек в черном наконец замолчал и вернулся на место. Гарри ждал, что встанет кто-то еще, возможно, министр, но все сидели не шелохнувшись.
Неожиданно раздались испуганные возгласы. Яркий белый огонь охватил тело и стол, на котором оно лежало; очень скоро Думбльдора не стало видно за языками пламени. Белый дым поднимался спиралями, принимая странные очертания; на миг Гарри показалось - у него даже замерло сердце - будто он видел феникса, радостно взмывшего в голубое небо, но уже в следующую секунду огонь погас. Взглядам открылась белая мраморная гробница, укрывшая стол с телом Думбльдора.
Вновь послышались испуганные крики - в воздух полетели сотни стрел, но они упали, не достигнув людей. Гарри понял, что это последний салют кентавров; он видел, как они развернулись и скрылись в прохладной глубине леса. Русалиды медленно опустились под воду и тоже пропали из виду.
Гарри посмотрел на своих друзей. Рон сидел зажмурившись, словно ослепнув от солнечного света. Лицо Гермионы ярко блестело от слез, но Джинни уже не плакала. Она встретила взгляд Гарри с той же огненной решимостью, с какой бросилась обнимать его после победы на квидишном чемпионате, и он почувствовал, что они читают мысли друг друга; понял, что, рассказав о своих планах, не услышит в ответ: «не надо» или «будь осторожен» - Джинни примет его решение, ибо не ждет от него ничего другого. И тогда он нашел в себе силы сказать то, что обязан был сказать сразу после гибели Думбльдора.
- Джинни, послушай… - очень тихо начал он. Люди вокруг начали вставать, переговариваться; шум голосов нарастал. - Я больше не могу с тобой встречаться. Мы должны прекратить… Нам нельзя быть вместе.
Она спросила с кривоватой улыбкой:
- По какой-нибудь дурацкой благородной причине, да?
- Эти несколько недель с тобой… они были словно из другой, прекрасной жизни, - сказал Гарри. - Но я не могу… мы не можем… дальше я должен идти один.
Она не плакала, просто смотрела на него.
- Вольдеморт использует тех, кто дорог его врагам. Однажды он уже сделал из тебя наживку, всего лишь потому, что ты - сестра моего лучшего друга. Подумай, какая опасность тебя ждет, если мы останемся вместе. Он узнает, пронюхает. И попытается добраться до меня через тебя.
- А если мне безралично? - с яростным вызовом бросила Джинни.
- Мне не безралично, - ответил Гарри. - Как, по-твоему, я бы себя чувствовал, если бы это были твои похороны… и по моей вине…
Джинни отвела глаза и посмотрела на озеро.
- Я никогда по-настоящему не отказывалась от мечты о тебе, - проговорила она. - Всегда надеялась… Гермиона говорила, что надо жить своей жизнью и даже встречаться с другими, чтобы стать более раскованной… я ведь и рта не могла раскрыть в твоем присутствии, помнишь? А она считала, что ты скорее обратишь на меня внимание, если я буду… сама собой.
- Экая умница наша Гермиона, - Гарри постарался улыбнуться. - Жалко только, что я поздно спохватился. У нас было бы столько времени… месяцы… даже годы…
- Но ты же был занят, все время спасал колдовской мир, - грустно рассмеялась Джинни. - В общем… не могу сказать, что ты меня удивил. Я знала, что в конце концов так и случится. Что ты не будешь счастлив, пока не расправишься с Вольдемортом. Наверное, поэтому ты мне и нравишься.
Гарри не мог больше слушать; он боялся, что если и дальше будет сидеть рядом с Джинни, то его решимость пошатнется. Он посмотрел на Рона. Тот держал за руку и гладил по голове Гермиону, которая плакала у него на плече; слезы так и капали с кончика ее длинного носа. Гарри отчаянно махнул рукой, встал, отвернулся от Джинни и могилы Думбльдора и зашагал вокруг озера. Движение приносило хоть какое-то облегчение; пожалуй, на поиски окаянтов и смертный бой с Вольдемортом тоже лучше пуститься сразу, а не ждать у моря погоды…
- Гарри!
Он обернулся. Руфус Скримжер быстро приближался к нему по берегу, хромая и опираясь на трость.
- Я надеялся поговорить с тобой… не возражаешь, если мы немного прогуляемся вместе?
- Нет, - Гарри безразлично пожал плечами и пошел дальше.
- Ужасная трагедия, Гарри, - задушевно начал Скримжер, - не могу передать, как она меня потрясла. Думбльдор был величайшим колдуном эпохи. У нас с ним, как тебе известно, были разногласия, но никто лучше меня не знает…
- Чего вы хотите? - ровным голосом спросил Гарри.
На лице Скримжера выразилось раздражение, которое, впрочем, быстро сменилось сочувственным пониманием.
- Разумеется, ты убит горем, - сказал он. - Вы с Думбльдором были очень близки… Ты, наверное, был его самым любимым учеником. Вас соединяло…
- Чего вы хотите? - резко остановившись, повторил Гарри.
Скримжер тоже остановился и, опираясь на трость, пристально, с откровенной расчетливостью, посмотрел на Гарри.
- Говорят, ты был с ним, когда он умер.
- Кто говорит? - поинтересовался Гарри.
- Уже после смерти Думбльдора кто-то сбил сногсшибальным заклятием Упивающегося Смертью. А еще на башне нашли две метлы. Министерство в состоянии сложить два и два, Гарри.
- Рад это слышать, - ответил тот. - Но только где я был с Думбльдором и зачем, мое дело. Он не хотел, чтобы об этом знали.
- Подобная преданность, разумеется, делает тебе честь, - сказал Скримжер, с трудом сдерживая раздражение, - однако Думбльдор умер, Гарри. Его больше нет.
- Он действительно покинет эту школу только тогда, когда в ней не останется ни одного преданного ему человека, - Гарри невольно улыбнулся.
- Милый мальчик… даже Думбльдор не может вернуться из…
- Да я и не говорю… Ладно, вам не понять. В общем, мне вам сказать нечего.
Скримжер помялся, а затем произнес деликатным, с его точки зрения, тоном:
- Понимаешь, Гарри, министерство обеспечит тебе беспрецедентную защиту. Я с радостью предоставлю в твое распоряжение двух-трех авроров…
Гарри рассмеялся.
- За мной охотится сам Вольдеморт - никакие авроры его не остановят. Так что спасибо за предложение, но… нет.
- Иными словами, - сказал Скримжер, теперь уже очень холодно, - то, что я предложил тебе на Рождество…
- Что? Ах да… рассказывать всем и каждому, какие вы молодцы, в обмен на…
- Спокойствие общества! - рявкнул Скримжер.
Мгновение Гарри молча смотрел на него.
- Вы освободили Стэна Стражера?
Скримжер побагровел и сделался невероятно похож на дядю Вернона.
- Я вижу, ты…
- Целиком и полностью человек Думбльдора, - перебил Гарри. - Да. Это точно.
Еще секунду министр яростно взирал на него, потом отвернулся и без лишних слов захромал прочь. Перси и остальная свита поджидали его, нервно поглядывая на рыдающего Огрида и Гурпа, которые пока не вставали с места. Рон и Гермиона спешили к Гарри; Скримжер прошел мимо них. Гарри повернулся и медленно побрел дальше. Друзья нагнали его под буковым деревом, в тени которого они втроем часто сиживали в более счастливые времена.
- Чего хотел Скримжер? - шепотом спросила Гермиона.
- Того же, что и на Рождество, - пожал плечами Гарри. - Выведать тайны Думбльдора и сделать из меня своего нового плакатного мальчика.
Рон секунду боролся с собой, а потом громко взмолился, обращаясь к Гермионе:
- Слушай, можно я сбегаю накостыляю Перси?
- Нет, - твердо ответила она и схватила его за руку.
- Жалко, мне бы так полегчало!
Гарри засмеялся. Даже Гермиона чуть-чуть улыбнулась, но тут же посерьезнела, взглянув на замок.
- Не могу представить, что мы можем сюда не вернуться, - почти прошептала она. - Неужели «Хогварц» закроют?
- Может, и нет, - отозвался Рон. - Согласитесь, тут не опасней, чем дома. Теперь везде одинаково. Пожалуй, «Хогварц» даже надежнее, здесь столько колдунов. Как ты думаешь, Гарри?
- Я в любом случае сюда не вернусь, - ответил Гарри.
Рон вытаращил глаза, но Гермиона лишь грустно вздохнула:
- Я так и знала. Что же ты будешь делать?
- Сначала вернусь к Дурслеям - так хотел Думбльдор, - сказал Гарри. - Ненадолго, а потом уйду от них навсегда.
- Но если не в школу, то куда?
- В Годрикову лощину, - пробормотал Гарри. Эта мысль пришла ему в голову в ночь смерти Думбльдора. - Для меня все началось именно там. И мне почему-то кажется, что я должен там побывать. Я давно хотел навестить могилы родителей.
- А дальше? - спросил Рон.
- Дальше надо искать окаянты, - Гарри посмотрел на белую гробницу Думбльдора за озером, отражавшуюся в воде. - Он так хотел, потому и рассказал мне о них. Если он прав - а я в этом уверен - окаянтов осталось четыре. Я должен найти их и уничтожить, а уж после взяться за седьмую часть души Вольдеморта, ту, которая живет в его теле, потому что именно мне предназначено его убить. А если по дороге мне попадется Злодеус Злей, - прибавил Гарри, - то тем лучше для меня и тем хуже для него.
Они замолчали. Толпа почти разошлась, те, кто еще задержался, обходили далеко стороной монументального Гурпа - он по-прежнему обнимал Огрида, чьи горестные рыдания громко разносились над озером.
- Мы будем с тобой, Гарри, - сказал Рон.
- Что?
- У твоих дяди и тети, - пояснил Рон. - И потом тоже, где захочешь.
- Нет, - сразу ответил Гарри; он ничего подобного не ждал и хотел, чтобы друзья поняли: в это опасное путешествие он должен отправиться один.
- Как-то ты говорил, - тихо промолвила Гермиона, - что если мы захотим, у нас есть время отступиться. Мы не захотели, верно?
- Мы с тобой, что бы ни случилось, - заверил Рон. - Но только, друг, сначала, до всякой Годриковой лощины, тебе придется заглянуть к нам.
- Зачем?
- На свадьбу Билла и Флер, забыл?
Гарри потрясенно смотрел на него; то, что на свете еще существуют такие простые, человеческие вещи, как свадьба, казалась немыслимым - и одновременно прекрасным.
- Да, такое нельзя пропустить, - сказал он наконец.
Он привычно стиснул в руке фальшивый окаянт. Перед ним простирался темный извилистый путь, ему неизбежно предстояла последняя встреча с Вольдемортом - через месяц, год или десять лет, - и все же при мысли, что у них с Роном и Гермионой есть в запасе по крайней мере один золотой денек, на сердце у него полегчало.
Конец
This file was created with BookDesigner program
bookdesigner@the-ebook.org
28.11.2008