Глава двадцать четвертая
Мастер-изготовитель палочек
Дата последней редакции: | 29.10.2007 |
Переводчик: | |
Бета: | Serpensortia, sige_vic |
Гамма: |
Будто повторялся давний кошмар: какое-то мгновение Гарри казалось, что он вновь стоит на коленях возле тела Дамблдора под самой высокой башней Хогвартса. Но на самом деле он не отрывал взгляда от крохотного тельца, пронзенного ножом Беллатрикс и скрючившегося на траве. «Добби… Добби…» – всё повторял Гарри, хоть и знал, что эльф ушел туда, откуда уже не дозваться.
Спустя минуту он понял, что они все же попали в нужное место, потому что его, склонившегося над Добби, окружили Билл, Флер, Дин и Луна.
– Гермиона, – сказал Гарри внезапно. – Где она?
– Рон увел ее внутрь, – ответил Билл, – с ней все будет хорошо.
Гарри вновь посмотрел на эльфа. Протянул руку и вынул острый клинок из груди домовика, потом стащил с себя куртку и накрыл ею маленькое тело как одеялом.
Где-то неподалеку море билось о скалы. Гарри слушал шум волн, а остальные разговаривали, обсуждали дела и принимали решения, которые сейчас его не интересовали. Дин понес раненого Грипхука в дом, Флер поспешила за ним. На этот раз Билл был совершенно уверен в своих словах. Гарри смотрел вниз, на крохотное тело, чувствуя, как чешется и горит шрам, а другой частью своего сознания видел, будто через уменьшительное стекло, как Волдеморт наказывает тех, кто остался в особняке Малфоев. Его гнев был ужасен, но горе Гарри было таким сильным, что снижало эту ярость, делая ее похожей на отголоски далекого шторма, которые доносятся через безбрежный, спокойный океан.
– Я хочу сделать все как положено, – были первые слова, которые Гарри произнес, придя в себя. – Не магией. У вас есть лопата?
И через некоторое время приступил к работе, в одиночку копая могилу в том месте, которое ему указал Билл: в дальнем углу сада, между кустами. Он яростно рыл землю, находя удовольствие в тяжелом труде и радуясь тому, что в нем совершенно нет магии, потому что каждая капля пота и каждый волдырь казались ему данью памяти эльфа, который пожертвовал жизнью ради него и друзей.
Шрам Гарри горел, но он уже привык к боли и чувствовал ее будто отдельно от своего тела. Он, наконец, научился контролировать себя, закрывать сознание от Волдеморта, тому, что Дамблдор хотел, чтобы он узнал от Снейпа. Волдеморту не удалось завладеть сознанием Гарри, когда тот оплакивал Сириуса, и теперь его мысли не могли проникнуть в разум юноши, погруженного в тоску по Добби. По-видимому, Тёмного Лорда отгоняло горе, хотя Дамблдор, конечно, назвал бы это чувство любовью.
Гарри все глубже и глубже копал твердую, холодную землю, превращая свою печаль в капли пота, не обращая внимания на боль в шраме. В темноте, где не было слышно ничего, кроме его собственного дыхания, и только бурное море делило с ним компанию, Гарри вновь вспоминал то, что случилось в особняке Малфоев, повторял услышанные слова – и через некоторое время смог осмыслить произошедшее.
Мысли попадали в унисон равномерным движениям лопаты.
Дары… Хоркруксы… Дары… Хоркруксы… Его уже не сжигала та странная, навязчивая жажда обладания. Потери и страх уничтожили ее. Он чувствовал, будто резко очнулся ото сна.
Глубже и глубже становилась могила, и Гарри понимал, где сегодня ночью был Волдеморт, и кого он убил в самой верхней камере Нурменгарда, и почему…
Потом он подумал о Хвосте, мертвом из-за одного маленького бессознательного порыва милосердия… Дамблдор это предвидел… Что еще он знал?
Гарри потерял счет времени. Только когда к нему присоединились Рон с Дином, он понял, что стало немного светлее.
– Как там Гермиона?
– Лучше, – ответил Рон, – с ней Флер.
Гарри приготовил резкий ответ на случай, если они спросят, почему бы просто не создать нормальную могилу с помощью палочки, но слова не понадобились. Друзья спрыгнули в выкопанную им яму, держа в руках собственные лопаты, и в тишине продолжили работу, пока могила не стала достаточно глубокой.
Гарри плотнее завернул Добби в свою куртку. Рон сел на край ямы и снял ботинки с носками, потом надел их на голые ноги эльфа. Дин наколдовал шерстяную шапочку, и Гарри осторожно надел ее на голову Добби, укутав его огромные уши, похожие на крылья летучей мыши.
– Нужно закрыть ему глаза.
Гарри не услышал, как остальные подошли к ним в темноте. На Билле был дорожный плащ, на Флер – большой белый передник, из кармана которого торчала бутылка с костеростом. Бледная Гермиона, одетая в позаимствованное у кого-то платье, едва стояла на ногах. Когда она подошла ближе, Рон обнял ее. Луна, накинувшая один из плащей Флер, присела на корточки и нежно положила пальцы на веки эльфа, заставляя их прикрыть остекленевшие глаза.
– Вот так, – сказала она мягко, – теперь он сможет уснуть.
Гарри положил Добби в могилу, так устроив его крошечные конечности, чтобы казалось, что он просто отдыхает, потом выбрался наружу и в последний раз взглянул на маленькое тело. Он заставил себя не терять самообладания при воспоминании о похоронах Дамблдора и шеренге золотых стульев, о министре Магии в первом ряду и очертаниях белого мраморного надгробия. Он чувствовал, что Добби заслуживает пышного погребения, однако вот он, эльф, лежит между кустов в неаккуратно вырытой яме.
– Думаю, мы должны что-нибудь сказать, – проговорила Луна высоким голосом, – я начну первой, ладно?
И, когда все посмотрели на нее, обратилась к мертвому телу на дне могилы.
– Спасибо от всей души, Добби, за то, что спас меня из того подвала. Так несправедливо, что ты умер, несмотря на то, что был таким хорошим и храбрым. Я всегда буду помнить, что ты для нас сделал. Надеюсь, сейчас ты счастлив.
Она повернулась и выжидающе посмотрела на Рона, который прочистил горло и сказал сипло:
– Ага… Спасибо, Добби.
– Спасибо, – пробормотал Дин.
Гарри сглотнул.
– Прощай, Добби, – сказал он. Это было все, что он смог придумать, но слова Луны шли от них всех. Билл поднял палочку, и куча земли позади могилы поднялась в воздух и аккуратно опустилась вниз маленьким красноватым курганом.
– Вы не против, если я здесь постою немного? – спросил Гарри остальных.
Ответа он не расслышал, его дружески похлопали по спине, и остальные побрели обратно к коттеджу, оставив Гарри одного возле эльфа.
Он огляделся по сторонам: цветочные клумбы неподалеку огораживали большие белые камни, отполированные морем. Он поднял самый большой и положил, как подушку, поверх места, где теперь покоилась голова Добби. Потом полез в карман за палочкой. Там их было две. Гарри забыл, чьи это палочки, кажется, он выхватил их у кого-то из рук. Выбрав более короткую, которая удобнее лежала в ладони, он указал ею на камень.
Повинуясь негромко произнесенному заклинанию, на поверхности этого самодельного надгробия появились глубокие насечки. Гарри знал, что Гермиона справилась бы аккуратнее и, наверное, быстрее, но ему хотелось самому сделать надпись на могиле, так же, как до этого хотелось собственноручно ее выкопать. Когда Гарри поднялся на ноги, камень гласил: «Здесь лежит Добби, свободный эльф».
Он посмотрел на свою работу еще несколько секунд, потом повернулся и пошел прочь. Шрам все еще покалывало, в голове теснились мысли, пришедшие около могилы, и намерения, одновременно страшные и захватывающие, которые оформились в результате ночных размышлений.
Когда Гарри вошел в прихожую, все друзья уже собрались в гостиной, устремив взоры на Билла. Комната была светлой, уютной, с костерком из веток, ярко пылающим в камине. Гарри не хотелось пачкать ковер, поэтому он остановился в дверном проеме, тоже внимательно слушая.
– … повезло, что Джинни была на каникулах. Если бы она оставалась в Хогвартсе, ее захватили бы прежде, чем мы подоспели. Теперь Джинни тоже в безопасности. – Билл обернулся и увидел Гарри у двери. – Я вывез всех из Норы, – объяснил он. – Перевез к Мюриэл. Теперь, когда Упивающиеся знают, что Рон с тобой, они изберут мишенью семью… Не извиняйся, – добавил он, заметив выражение лица Гарри, – это всегда было вопросом времени. Папа твердил об этом уже несколько месяцев. В конце концов, у нас семья осквернителей чистой крови.
– Чем они защищены? – спросил Гарри.
– Чарами Fidelius. Папа – Хранитель тайны. И на этот коттедж мы тоже наложили чары. Тут Хранитель я. Никто из нас не может попасть на работу, но это сейчас не главная проблема. Поскольку Олливандер и Грипхук в порядке, мы их тоже переселим к Мюриэл. Здесь не так много комнат, а у Мюриэл их достаточно. Ноги Грипхука идут на поправку. Флер дала ему костерост, так что мы, наверное, сможем их перевести в течение часа…
– Нет, – сказал Гарри, и Билл удивленно посмотрел на него. – Необходимо, чтобы они оба оставались здесь. Мне надо с ними поговорить. Это важно. – Выводы, к которым он пришел, копая могилу, теперь придавали его интонациям властность и убедительность. Друзья с озадаченными лицами повернулись к нему.
– Я иду мыться, – сказал Гарри Биллу, глядя на свои руки, все еще покрытые грязью и кровью Добби. – А потом мне сразу надо будет их увидеть.
Он прошел в маленькую кухню, к умывальнику под окном с видом на море. На горизонте занимался рассвет, окрашивая Ракушку в розовый и бледно-золотой, пока он мылся, снова поглощенный мыслями, которые пришли к нему в темном саду…
Добби никогда уже не скажет, кто послал его в погреб, но Гарри вспомнил, что успел заметить, как из куска зеркала на него глянул пронзительный голубой глаз. А в скором времени подоспела и помощь. «В стенах Хогвартса всегда найдет помощь тот, кто нуждается в ней».
Гарри вытер руки, равнодушный к красоте сцены, открывающейся за окном, и к шуму голосов в гостиной. Он кинул взгляд наружу, через океан и почувствовал, что сейчас близок к цели, ближе, чем когда-либо был.
Шрам до сих пор саднило, и он понял, что Волдеморт тоже туда стремится. Гарри знал это, но, тем не менее, не понимал. Его инстинкты говорили одно, а разум – противоположное. Дамблдор в воображении Гарри улыбался, разглядывая его поверх кончиков пальцев, сложенных как для молитвы.
«Вы подарили Рону делюминатор… Вы поняли его… Вы дали ему возможность вернуться…
Вы поняли и Хвоста… Вы знали, что в нем еще осталось раскаяние…
Если вы знали их, то что вы знали обо мне, Дамблдор?
Или так и надо было, чтобы я знал, но не искал? Вы предполагали, как мне будет трудно? Поэтому сделали все таким сложным? Чтобы у меня было время самому понять?»
Гарри стоял абсолютно неподвижно, невидящими глазами глядя, как яркие золотые лучи встающего солнца поднимаются над горизонтом. Потом он опустил взгляд на свои чистые руки и на секунду удивился, что все еще держит полотенце. Он положил его на место и вернулся в прихожую – и тут же его шрам болезненно запульсировал, а в сознании вспыхнул образ: стремительно пролетающее над водой отражение драконьих крыльев и очертания зданий, которые он знал слишком хорошо.
Билл и Флер стояли у подножия лестницы.
– Мне нужно поговорить с Грипхуком и Олливандером, – сказал Гарри.
– Нет, ти дёльжен подожьдать, ‘Арри. Они оба слишьком устьали…
– Мне жаль, – сказал он без теплоты в голосе, – но это не может ждать. Я должен побеседовать с ними сейчас. Наедине. Это срочно.
– Гарри, что происходит, черт возьми? – спросил Билл. – Ты появляешься здесь с мертвым эльфом и почти бессознательным гоблином на руках. Гермиона выглядит так, будто ее пытали, а Рон просто отказывается мне что-либо сообщать…
– Мы не можем сказать тебе, что делаем, – сказал Гарри спокойно. – Ты состоишь в Ордене, Билл, ты знаешь, что Дамблдор дал нам задание. Нам нельзя больше ни с кем его обсуждать.
Флер нетерпеливо фыркнула, но Билл на нее не взглянул: он не отрывал взгляда от Гарри. Выражение его лица, покрытого глубокими шрамами, было нечитаемым. В конце концов он сказал:
– Ну хорошо. С кем ты хочешь побеседовать сначала?
Гарри поколебался. Он знал, что зависит от его решения. Осталось очень мало времени, так что нужно было выбрать: хоркруксы или дары?
– С Грипхуком. Я сначала поговорю с Грипхуком.
Его сердце стучало, будто он только что пробежал в спринте огромное расстояние.
– Тогда поднимайся сюда, – сказал Билл, указывая дорогу.
Гарри прошел несколько ступеней, прежде чем остановиться и обернуться.
– Вы оба тоже мне нужны! – крикнул он Рону с Гермионой, прятавшимся за дверным проемом в гостиную.
С облегчением на лицах они вышли на свет.
– Как ты? – спросил Гарри Гермиону. – Ты была великолепна! Придумать такую историю, пока она причиняла тебе такую боль…
Гермиона слабо улыбнулась, а Рон слегка пожал ее руку.
– Что ты сейчас собираешься делать, Гарри? – спросил он.
– Увидите. Идем.
Гарри, Рон и Гермиона поднялись за Биллом по крутой лестнице к маленькой площадке, с которой вели три двери.
– Сюда, – сказал Билл, распахивая дверь в их с Флер комнату, из которой тоже открывался вид на море, теперь подсвеченное золотым в солнечном свете. Гарри подошел к окну, отвернулся от захватывающей картины и сложил руки на груди в ожидании, чувствуя, как покалывает шрам. Гермиона села на стул возле туалетного столика, а Рон расположился на подлокотнике.
Билл появился снова, неся на руках маленького гоблина, которого осторожно положил на кровать. Грипхук пробурчал благодарность, и Билл вышел, закрыв за собой дверь.
– Простите, что вытащил вас из кровати, – сказал Гарри. – Как ваши ноги?
– Болят, – ответил гоблин, – но исцеляются.
Он все еще сжимал в руках меч Гриффиндора и странно поглядывал на ребят: наполовину свирепо, наполовину заинтригованно. Гарри заметил, что кожа у гоблина землистого цвета, пальцы – длинные и тонкие, а глаза – черные. Флер сняла с него туфли: большие ступни были грязными. Он казался крупнее, чем домовой эльф, но не намного. Вот куполообразная голова была куда больше человеческой.
– Вы, наверное, не помните… – начал Гарри.
– … что я тот самый гоблин, который показал вам хранилище в первый раз, когда вы нанесли визит в Гринготтс? – сказал Грипхук. – Я помню, Гарри Поттер. Даже среди гоблинов вы очень знамениты.
Гарри и Грипхук смерили друг друга взглядами. Шрам все еще горел. Гарри хотел как можно быстрее закончить беседу с гоблином, но в то же время боялся допустить ошибку. Пока он придумывал, с какой стороны лучше подойти к интересующей его теме, Грипхук нарушил молчание.
– Вы похоронили эльфа, – сказал он неожиданно враждебно, – я наблюдал за вами из окна спальни по соседству.
– Да, – подтвердил Гарри.
Грипхук внимательно смотрел на него своими черными глазами-щелочками.
– Вы необычный волшебник, Гарри Поттер.
– В каком смысле? – спросил Гарри, рассеянно потирая шрам.
– Вы копали могилу.
– И что?
Грипхук не ответил. Гарри решил, что гоблин сейчас начнет насмехаться над его «маггловским» поведением, но ему было все равно, одобряет Грипхук погребение Добби или нет. Он решил пойти в наступление.
– Грипхук, мне нужно узнать…
– Вы спасли гоблина.
– Что?
– Вы принесли меня сюда. Спасли.
– Ну, как я понимаю, вы об этом не жалеете? – спросил Гарри немного нетерпеливо.
– Нет, Гарри Поттер, – сказал Грипхук и накрутил на палец свою остроконечную бородку, – но вы очень странный волшебник.
– Ладно, – ответил Гарри, – Грипхук, мне нужна ваша помощь.
Гоблин никак не отреагировал, но продолжал, нахмурившись, смотреть на него, как будто никогда не встречал никого похожего.
– Мне нужно пробраться в хранилище Гринготтса.
Гарри не хотел, чтобы это прозвучало так нелепо, но слова вырвались сами: шрам пронзила пылающая боль, и он вновь увидел очертания Хогвартса. Он крепко закрыл сознание. Сначала надо было разобраться с Грипхуком.
Рон с Гермионой уставились на Гарри как на сумасшедшего.
– Гарри… – начала Гермиона, но Грипхук прервал ее.
– Пробраться в хранилище Гринготтса? – повторил гоблин, неловко повернувшись на кровати и слегка вздрогнув. – Это невозможно.
– Возможно, – возразил Рон. – Это уже было сделано.
– Ага, – сказал Гарри, – в тот день, когда я впервые встретился с вами, Грипхук. В мой день рождения семь лет назад.
– К тому времени упомянутое хранилище было пустым, – оборвал его гоблин. И Гарри понял, что несмотря на то, что Грипхук ушел из Гринготтса, он все равно оскорблен тем, что защиту банка можно взломать. – Его охрана была сведена к минимуму.
– Ну, хранилище, в которое нам надо попасть, не пустое, и думаю, его охрана будет очень сильной, – сказал Гарри. – Оно принадлежит Лестранжам.
Он заметил, как Рон и Гермиона переглянулись, пораженные, но решил, что все им объяснит после того, как Грипхук даст ответ.
– У вас нет шансов, – сказал гоблин прямо. – Совершенно никаких. «Если пришел за чужим ты сюда…»
– «…Отсюда тебе не уйти никогда», да, я помню, – сказал Гарри. – Но я не собираюсь брать себе какое-нибудь сокровище, тут нет моей выгоды. Вы можете поверить этому?
Гоблин искоса посмотрел на него, и шрам на лбу Гарри снова закололо, но он это проигнорировал, отказавшись принять боль или очередное видение.
– Если бы и существовал волшебник, словам которого, что он не ищет себе выгоды, я бы поверил, – сказал, наконец, гоблин, – то это были бы вы, Гарри Поттер. Гоблины и эльфы не привыкли получать защиту и уважение, которые вы продемонстрировали этой ночью. Не от владельцев палочек.
– Владельцев палочек, – повторил Гарри. Фраза странным эхом отдалась в ушах, и шрам снова заболел: Волдеморт обратил мысли на север. Гарри очень захотелось допросить Олливандера, который сидел в соседней комнате.
– Из-за права на ношение палочки, – спокойно сказал гоблин, – гоблины и волшебники соперничают с давних пор.
– Ну, гоблины могут использовать магию и без палочек, – возразил Рон.
– Это несущественно! Волшебники отказываются поделиться секретом изготовления палочек с другими существами, имеющими магические способности, они ограничивают наши возможности в увеличении могущества!
– Ну, гоблины тоже не делятся своими магическими тайнами, – сказал Рон. – Вы не рассказываете, как изготовляются ваши мечи и доспехи. Гоблины знают такой способ обработки металла, какой волшебники…
– Это не имеет значения, – оборвал его Гарри, заметив, что Грипхук начал краснеть, – сейчас разговор идет не о вражде магов с гоблинами или другими магическими существами…
Грипхук зло рассмеялся:
– О нет, как раз об этом! Если Темный Лорд достигнет большего могущества, ваша раса еще крепче утвердит свою власть над моей. Гринготтс подчиняется магическим законам, домашних эльфов убивают, и хоть кто-нибудь из владельцев палочек протестует?
– Мы! – воскликнула Гермиона. Она выпрямилась на стуле, сверкая глазами. – Мы протестуем! И меня принижают точно так же, как любого гоблина или эльфа, Грипхук! Я грязнокровка!
– Не называй себя… – пробормотал Рон.
– Почему это? – сказала Гермиона. – Я грязнокровка и горжусь этим! При новой власти у меня положение не выше, чем у вас, Грипхук! Именно меня они пытали там, в особняке Малфоев!
Произнеся эти слова, она отодвинула воротник платья и продемонстрировала тонкий алый порез на горле, оставленный Беллатрикс.
– Знаете ли вы, что Гарри дал Добби свободу? – спросила она. – Знаете ли вы, что мы годами пытались добиться свободы для эльфов? – При этих словах Рон неловко поерзал на подлокотнике ее стула. – Вы не можете хотеть поражения Сами-Знаете-Кого больше, чем мы, Грипхук!
Гоблин уставился на Гермиону с тем же интересом, как до этого на Гарри.
– Что вы ищите в хранилище Лестранжей? – спросил он внезапно. – Меч, который там лежит – подделка. Вот настоящий. – Он переводил взгляд с одного собеседника на другого. – Я думал, вы знаете. Вы же тогда просили меня солгать ради вас.
– Но ведь фальшивый меч – не единственная вещь, которая там хранится, правда? – спросил Гарри. – Может быть, вы еще что-то видели?
Сердце его стучало сильнее, чем когда-либо. Он с удвоенными усилиями старался не обращать внимания на пульсирующий шрам.
Гоблин снова погладил бороду.
– Рассказывать о секретах Гринготтса – против наших правил. Мы стражи сказочных богатств. Мы несем ответственность за вещи, оставленные на нашем попечении, часто отчеканенные нашими руками.
Гоблин поглаживал меч, а его взгляд перебегал с Гарри на Гермиону, Рона и обратно.
– Так молоды, – сказал он наконец, – чтобы столько пережить.
– Вы нам поможете? – спросил Гарри. – У нас нет надежды пробраться туда без помощи гоблинов. Вы наш единственный шанс.
– Я… подумаю над этим, – сказал Грипхук с раздражающей интонацией.
– Но… – начал Рон рассерженно, но Гермиона толкнула его под ребра.
– Спасибо, – сказал Гарри.
Гоблин склонил свою огромную куполообразную голову в знак признательности, потом согнул короткие ножки.
– Я думаю, – сказал он, демонстративно ерзая на кровати Билла и Флер, – что костерост закончил работу. И я, наконец, смогу поспать. Прошу прощения…
– Да, конечно, – сказал Гарри, но прежде чем выйти из комнаты, наклонился и поднял меч Гриффиндора с кровати. Грипхук не протестовал, однако закрывая за собой дверь, Гарри заметил обиду в его глазах.
– Гад мелкий, – прошептал Рон, – ему нравится держать нас на поводке.
– Гарри, – прошептала Гермиона, потянув обоих от двери к середине неосвещенной площадки. – Ты имеешь в виду то, что я думаю? Ты считаешь, что в хранилище Лестранжей находится хоркрукс?
– Да, – сказал Гарри, – Беллатрикс была в ужасе, когда решила, что мы там побывали, просто вне себя. Почему? Что она думала, мы увидели, что еще могли взять? Она до смерти боялась, что об этом узнает Волдеморт.
– А я думал, мы ищем места, где побывал Сами-Знаете-Кто. Чем-то важные для него, – сказал Рон, сбитый с толку. – Он что, был внутри хранилища Лестранжей?
– Не знаю, был ли он когда-нибудь в Гринготтсе, – ответил Гарри. – В молодости он не хранил там золото, потому что никто не оставил ему наследства. Но он мог увидеть банк снаружи, когда первый раз попал в Косой переулок.
Шрам пылал, но Гарри не обращал на него внимания – важно было, чтобы Рон с Гермионой поняли его мысль про Гринготтс перед разговором с Олливандером.
– Думаю, он завидовал каждому, у кого было собственное хранилище. Наверное, для него это был подлинный символ принадлежности к миру волшебников. И не забывайте – он доверял Беллатрикс и ее мужу. До падения они были его самыми доверенными слугами и отправились на его поиски, когда он пропал. Я слышал, как он говорил это в ту ночь, когда возродился.
Гарри потер шрам.
– Хотя я не думаю, что он признался Беллатрикс, что это был хоркрукс. Люциусу Малфою он не слова не сообщил про дневник. Наверное, ей он сказал, что это драгоценная вещь и попросил положить в хранилище. Самое безопасное место, если вы хотите что-нибудь спрятать, мне Хагрид говорил… за исключением Хогвартса.
Когда Гарри замолк, Рон покачал головой.
– Ты и правда его понимаешь.
– Только частично, – сказал Гарри, – частично… Хотел бы я так же понимать Дамблдора. Но поглядим. Пойдемте, теперь на очереди Олливандер
Мастер-изготовитель палочек лежал на кровати одного из близнецов, дальней от окна. Его держали в камере больше года и пытали, по меньшей мере, один раз, вспомнил Гарри. Олливандер был очень истощен – желтоватая кожа плотно обтягивала кости худого лица, огромные серебряные глаза утонули в запавших глазницах. Руки, которые лежали поверх одеяла, могли быть руками скелета. Гарри присел на пустую кровать рядом с Роном и Гермионой. Сюда не заглядывало рассветное солнце. Из окна комнаты были видны сад на вершине холма и свежевырытая могила.
– Мистер Олливандер. Простите, что побеспокоил, – сказал Гарри.
– Мой дорогой мальчик, – голос Олливандера был очень слабым, – вы меня спасли. Я думал, что умру в том месте. Я никогда не смогу отблагодарить вас… никогда отблагодарить… достаточно.
– Мы сделали это с радостью.
Шрам Гарри пульсировал. Он был уверен, что осталось слишком мало времени, чтобы попытаться помешать Волдеморту добраться до цели или как-то еще разрушить его планы. Гарри понимал, что дрожит от волнения, но он сам принял решение сначала поговорить с Грипхуком. Изображая спокойствие, которого не чувствовал, он нащупал на шее кошель и достал из него половинки своей сломанной палочки.
– Мистер Олливандер, мне нужна помощь.
– Все что угодно, все что угодно, – слабо прошептал Олливандер.
– Вы сумеете ее починить? Это возможно?
Олливандер протянул руку, и Гарри вложил в нее два куска палочки, едва соединенных между собой.
– Остролист и перо феникса, – голос Олливандера дрожал, – одиннадцать дюймов. Удобная и гибкая.
– Да, – сказал Гарри, – вы сможете…
– Нет, – прошептал мастер, – мне очень, очень жаль, но палочка, которая перенесла такие испытания, не может быть восстановлена ни одним известным способом.
Гарри был готов к такой новости, но она все равно его потрясла. Он забрал части палочки и положил обратно. Олливандер все смотрел на кошель, в котором исчезли обломки, и не отводил взгляда, пока Гарри не вытащил из кармана две палочки из дома Малфоев.
– Вы можете определить, из чего они сделаны? – спросил Гарри.
Мастер взял одну из палочек и поднес к бледным глазам, вертя в узловатых пальцах и слегка сгибая.
– Грецкий орех и жила из сердца дракона, – сказал он, – двенадцать и три четверти дюйма. Неподатливая. Палочка принадлежала Беллатрикс Лестранж.
– А эта?
Олливандер произвел такие же манипуляции.
– Боярышник и волос единорога. Ровно десять дюймов. Достаточно упругая. Это была палочка Драко Малфоя.
– Была? – переспросил Гарри. – А сейчас не его?
– Может быть, и нет. Если вы ее возьмете…
– Возьму.
– … тогда она станет вашей. Характер владельца, конечно, имеет значение. Многое зависит и от самой палочки. Но обычно, когда ее выигрывают в поединке, лояльность ее меняется.
В комнате наступила тишина. Слышен был лишь далекий шепот волн.
– Вы так говорите про палочки, будто у них есть чувства, – сказал Гарри, – как будто они умеют думать.
– Палочка выбирает волшебника, – ответил Олливандер. – Те из нас, кто изучал искусство создания палочек, всегда это знали.
– А может ли человек использовать палочку, даже если она не выбрала его? – спросил Гарри.
– О, конечно. Волшебник может использовать практически любой инструмент как проводник своей магии. Тем не менее, наилучший результат получается, когда между магом и его палочкой образуется связь. Этот процесс очень сложен. Первоначальное притяжение, взаимная проверка для накопления опыта, который палочка получает от волшебника, а тот – от нее.
Волны плескались за окном, наводя уныние.
– Я силой отобрал эту палочку у Драко Малфоя, – сказал Гарри, – безопасно ли будет колдовать ею?
– Думаю, что да. Владение палочкой обусловливает мягкое с ней обращение, но завоеванная, она обычно склоняется перед новым хозяином.
– Значит, мне нужно использовать эту? – спросил Рон, доставая из кармана палочку Хвоста и протягивая ее Олливандеру.
– Каштан и жила из сердца дракона. Девять с четвертью дюймов. Хрупкая. После похищения меня заставили в сжатые сроки создать ее для Питера Петтигрю. Да, если ты ее завоевал, она с большей вероятностью будет выполнять твои желания, чем любая другая.
– А это справедливо для всех палочек? – спросил Гарри.
– Полагаю, да, – ответил Олливандер, обратив выпуклые глаза к его лицу. – Вы задаете трудные вопросы, мистер Поттер. Искусство изготовления палочек – одна из самых загадочных и сложных ветвей магии.
– Значит, чтобы стать владельцем палочки, необходимо убить предыдущего хозяина? – спросил Гарри.
Олливандер сглотнул.
– Необходимо? Нет, я бы не сказал, что убийство необходимо.
– Но ведь есть легенды, – сказал Гарри, чувствуя, как сердце забилось чаще, а боль в шраме усилилась – он был уверен, что Волдеморт решил привести свой план в исполнение. – Легенды о палочке – или палочках, – которые переходили из рук в руки в результате убийства.
Олливандер побледнел. Его лицо казалось серым на фоне снежно-белой наволочки, глаза были огромными, налитыми кровью, расширенными от страха.
– Только одна палочка, насколько я знаю, – прошептал он.
– И Сами-Знаете-Кто в ней заинтересован, не так ли? – спросил Гарри.
– Я… откуда? – прохрипел Олливандер и умоляюще посмотрел на Рона с Гермионой. – Откуда вы про это узнали?
– Он хотел, чтобы вы рассказали, как преодолеть связь между нашими палочками, – продолжал Гарри.
Мастер, казалось, был в ужасе.
– Он меня пытал, вы должны понять! Заклятьем Cruciatus, у… у меня не было выбора, только рассказать ему все, что я знал, про что догадывался!
– Я понимаю, – сказал Гарри. – Вы рассказали ему об одинаковых сердцевинах? Вы объяснили, что ему просто надо одолжить палочку у другого волшебника?
Шокированный и напуганный, что Гарри известно так много, Олливандер медленно кивнул.
– Но это не сработало, – продолжал Гарри, – моя все равно победила новую. Вы знаете, почему?
Мастер так же медленно покачал головой.
– Я никогда… не слышал о подобных вещах. В ту ночь ваша палочка совершила нечто невозможное. Связь между одинаковыми сердцевинами очень редко встречается, но почему ваша палочка к тому же сломала и позаимствованную – я не знаю…
– Мы говорили о другой палочке, той, которая меняет хозяина после его убийства. Когда Сами-Знаете-Кто узнал, что моя палочка вела себя странно, он вернулся и спросил про другую палочку, правильно?
– Как вы узнали?
Гарри не ответил.
– Да, он спрашивал, – прошептал Олливандер, – он хотел знать все, что мне известно про палочку, которую называют жезлом Погибели, палочкой Судьбы, Старшей палочкой.
Гарри кинул взгляд на Гермиону. Казалось, ей сейчас станет плохо.
– Темный Лорд, – сказал Олливандер, в страхе понизив голос, – был долгое время очень доволен палочкой, которую я для него сделал – тис и перо феникса, тринадцать с половиной дюймов, – пока не обнаружил связь между двумя сердцевинами. И теперь он ищет другую, более могущественную палочку, потому что это – единственный способ победить вашу.
– Но он скоро узнает, если уже не понял, что моя сломана безвозвратно, – спокойно сказал Гарри.
– Нет! – испуганно воскликнула Гермиона. – Откуда он сможет об этом узнать?..
- Priori Incantatem, – ответил Гарри. – Мы оставили твою и ту, терновую, палочки в доме Малфоев, Гермиона. Если их как следует проверят, заставят воссоздать последние заклинания, то увидят, что твоя сломала мою, что ты пыталась ее починить, но не смогла, и поймут, что с того момента я использовал терновую.
Небольшой румянец, который снова появился на лице Гермионы, когда они прибыли в коттедж, схлынул при этих словах. Рон бросил на Гарри осуждающий взгляд и начал:
– Давайте не будем пока волноваться…
Но Олливандер прервал его:
– Старшая палочка нужна Темному Лорду не только для вашего уничтожения, мистер Поттер. Он собирается ее заполучить, потому что верит, что с ней станет по-настоящему неуязвимым.
– А станет?
– Хозяин Старшей палочки должен постоянно опасаться нападения, – ответил мастер, – но сама идея о том, что Темный Лорд станет ее владельцем… весьма впечатляет.
Гарри неожиданно вспомнил, что при первой встрече не мог понять, нравится ли ему Олливандер или нет. Даже сейчас, после заключения и пыток, идея, что Темный Лорд может владеть палочкой, захватывала его так же сильно, как отталкивала.
– Вы… вы действительно считаете, что палочка существует, мистер Олливандер? – спросила Гермиона.
– О да, – ответил мастер, – проследить путь палочки на протяжении истории ее существования довольно легко. Конечно, существуют бреши, и большие, когда она пропадала из виду, временно потерянная или спрятанная, но она всегда появлялась вновь. Палочка имеет определенные свойства, по которым знатоки искусства создания палочек ее легко определяют. Существуют некоторые записи, в большинстве своем малопонятные, изучить которые стало целью для и меня и других мастеров. Эти документы имеют неоспоримые доказательства подлинности.
– А вы не думаете, что это может быть сказкой или мифом? – с надеждой спросила Гермиона.
– Нет, – сказал Олливандер. – Действительно ли ее можно получить, только убив старого владельца, я не знаю. Ее история кровава, но это может быть всего лишь результатом того, что такая драгоценная вещь вызывает в волшебниках желание ею обладать во что бы то ни стало. Чрезвычайно могущественный, опасный в чужих руках, невероятно привлекательный объект для всех, кто изучает искусство создания палочек.
– Мистер Олливандер, – спросил Гарри, – это вы сказали Сами-Знаете-Кому, что палочка у Грегоровича?
– Ходил такой слух, – прошептал мастер, – много лет назад, задолго до вашего рождения. Полагаю, сам Грегорович его и пустил. Представьте, как полезно для его дела было то, что он изучает свойства Старшей палочки и использует их в своих изделиях!
– Да, понимаю, – ответил Гарри и встал. – Мистер Олливандер, последний вопрос, и мы дадим вам отдохнуть. Что вы знаете про Дары Смерти?
– Про… про что? – мастер выглядел совершенно озадаченным.
– Дары Смерти.
– Боюсь, не понимаю, о чем вы говорите. Это тоже связано с палочками?
Гарри взглянул на изможденное лицо и понял, что Олливандер не притворяется. Он ничего не знает о Дарах.
– Спасибо. Спасибо большое. Мы сейчас уйдем, поправляйтесь.
Мастер выглядел очень больным.
– Он меня пытал, – выдохнул он, – заклятьем Cruciatus … вы не представляете…
– Представляю, – сказал Гарри. – Честно, представляю. Пожалуйста, отдохните. Спасибо, что рассказали мне все это.
Вместе с Роном и Гермионой они спустились вниз. Ну кухне Гарри заметил Билла, Флер, Луну и Дина, которые сидели вокруг стола с чашками в руках. Они все повернули головы в его сторону, но он просто кивнул и прошел в сад. Рон и Гермиона шли следом. Впереди виднелась красноватая насыпь на могиле Добби, и Гарри направился к ней, чувствуя, как усиливается боль в шраме. Требовалось все больше и больше сил, чтобы закрыться от видения, которое пыталось пробиться в разум, но Гарри знал, что терпеть осталось недолго. Скоро он уступит, чтобы удостовериться, что его теория верна. Нужно приложить еще одно усилие, чтобы разъяснить все друзьям.
– Грегорович был хозяином Старшей палочки много лет назад, – начал он, – я видел, как Сами-Знаете-Кто пытался его найти. Когда Волдеморт обнаружил Грегоровича, оказалось, что палочки у него больше нет – давным-давно ее украл Гриндельвальд. Как Гриндельвальд узнал, что палочка у Грегоровича – я не знаю, но раз тот был таким дураком, чтобы распускать слухи, думаю, это было несложно.
Волдеморт стоял перед воротами Хогвартса. Гарри видел его и видел свет лампы, которая покачивалась в предрассветных сумерках, становясь всё ближе и ближе.
– А Гриндельвальд использовал Старшую палочку, чтобы стать могущественнее. И когда он достиг вершины, Дамблдор, который понял, что единственный может его остановить, вызвал его на дуэль и победил, получив Старшую палочку.
– Палочка у Дамблдора? – воскликнул Рон. – Но… где она сейчас?
– В Хогвартсе, – ответил Гарри, пытаясь не дать сознанию ускользнуть.
– Но тогда бежим! – настойчиво сказал Рон, – Гарри, бежим и найдем ее раньше, чем он!
– Слишком поздно, – Гарри невольно сжал голову, чтобы помочь себе сопротивляться. – Он знает, где она. Он уже там.
– Гарри! – Рон был в ярости. – Как давно ты об этом знаешь? Почему мы потеряли столько времени? Почему ты сначала говорил с Грипхуком? Мы могли пойти туда, все еще можем…
– Нет, – пробормотал Гарри и опустился на колени в траву. – Гермиона была права. Дамблдор не хотел, чтобы я ее получил. Он хотел, чтобы я искал хоркруксы.
– Непобедимая палочка, Гарри! – простонал Рон.
– Мне нельзя… я должен найти хоркруксы…
Стало темно и прохладно. Солнце едва виднелось над горизонтом, когда он скользил рядом со Снейпом к озеру.
– Я вскоре присоединюсь к тебе в Хогвартсе, – произнес он высоким холодным голосам. – Сейчас оставь меня.
Снейп поклонился и направился обратно к замку, полы черного плаща развевались позади него. Гарри медленно прогуливался, ожидая, когда исчезнет фигура Снейпа. Ни Снейп, ни кто-либо еще не должны были видеть, куда он пойдет. В окнах Хогвартса не горел свет, так что можно было остаться незамеченным, и спустя секунду маскировочные чары скрыли его даже от собственных глаз.
И он продолжил путь по берегу озера, любуясь очертаниями своего возлюбленного замка, его первого королевства по праву рождения…
А вот и оно, стоит возле озера, отражаясь в темной воде. Надгробье из белого мрамора, грязное пятно на фамильном ландшафте. Он вновь ощутил прилив сдержанной радости, опьянение своим стремлением к разрушению. Он поднял старую тисовую палочку: как удачно, что последнее ее деяние будет столь великим.
Надгробие раскололось сверху донизу. Фигура, укутанная в саван, была такой же тонкой, как и при жизни. Он снова поднял палочку.
Одеяние раскрылось. Лицо мертвеца было прозрачным, бледным, осунувшимся, но тем не менее прекрасно сохранившимся. Они оставили очки на крючковатом носе. Он удивленно усмехнулся. Руки Дамблдора были сложены на груди, и под ними, похороненная вместе с владельцем, лежала она.
Неужели старый дурак предполагал, что мраморная плита защитит палочку? Неужели он думал, что Темный лорд испугается осквернить могилу? Паучья рука резко выдернула палочку из рук Дамблдора. И как только Волдеморт получил ее, дождь искр вылетел из ее кончика и осыпал тело бывшего хозяина. Палочка была, наконец, готова служить новому.
![]() |
Обсудить главу вы можете в этой теме |
<< Предыдущая глава | Оглавление | Следующая глава >> |